Проклятые вечностью

      Вообразить картину этой преисподней мог, разве что, самый воспалённый разум. Выйдя из Зеркального замка, небольшой отряд начал медленно продвигаться на север, в самое сердце адской бездны – края, куда не только не ступала нога ни одного живого существа, но о котором помыслить-то раньше было невозможно. На многие километры вперед белым пологом расстилались ледяные массивы, обдуваемые всеми ветрами, а за ними возвышались призрачные силуэты горных хребтов, таких огромных, что самая высокая земная вершина не шла с ней ни в какое сравнение. В зеленовато-желтых лучах северного сияния они выглядели весьма впечатляюще – казалось, будто приоткрылась дверь в затерявшийся в сказке безлюдный мир вечной Смерти, где обитала Снежная королева и ее приспешники. Издали их черные, как сама ночь, верхушки напоминали челюсти жуткого диковинного насекомого из-за обилия в них остроконечных вершин. – Признаюсь, – кутаясь в кожаный плащ, прорычал Ван Хелсинг, притянув к себе Селин, едва не провалившуюся по горло в снег, ступив на непрочный наст, – я представлял себе ад немного иначе! – Ад у каждого под стать грехам! – не оборачиваясь, ответил граф. – Я еще не успела совершить столько грехов, чтобы нести такую кару, – произнесла Анна, падая в снег. Ее каштановые локоны заледенели, выбившись из под капюшона, и теперь темными сосульками топорщились в разные стороны, царапая лицо. – А у нас идет по совокупности! – ухмыльнулся вампир, пытаясь пусть и не самой удачной из его острот хоть как-то разрядить атмосферу. Даже для него это путешествие было непосильной ношей, а потому он боялся представить те страдания, которые безропотно выносили его спутницы, шаг в шаг следуя за ним в объятую смертью неизвестность. – Видимо, на наших плечах лежит груз твоих преступлений! – в тон ему бросил Ван Хелсинг. – За плечами каждого, кто принял вечность, текут реки крови! – произнесла Селин, дрожа от холода, будто осиновый лист. – Все мы не без греха и не нам судить о тяжести каждого из них. – И все же, сколь сильны заблуждения людей, – задумчиво проговорила Анна, прижимаясь к графу. – Веками непосвященные представляли себе бездну, объятую огнем, в то время как истинный ад – это обжигающая стужа. Самое холодное место во Вселенной. – Люди вообще часто ошибаются! – глядя перед собой, проскрежетал граф. Складывалось ощущение, что холод подчинил себе даже голос, делая его более резким, напоминающим скорее звериный лай, чем человеческую речь.       Они шли уже не первый час, но горы, казалось, совсем не приближались – призывно манили их, но будто отдалялись с каждым шагом; это говорило о том, что в действительности они бесконечно далеки и видны за многие километры лишь благодаря своей, непостижимой для человеческого разума, высоте.       Мороз, подогревающий злобу от безысходности, был нестерпимым даже для вампиров. Одежда покрывалась коркой льда, затрудняя движения; ветер, несущий мириады мельчайших снежинок, острых будто иглы, до боли обжигал кожу; замерзшие пальцы немели, несмотря на теплые перчатки, а каждый шаг давался им все труднее, казалось, что путники медленно вмерзали в толщу заснеженного плато. Непрекращающаяся пурга не оставляла ни малейшей возможности для полета, не давала найти укрытия, ослепляла, а пелена слез, увлажнившая глаза несчастных, мгновенно замерзала, обращаясь хрусталиками льда, причинявшими сильные неудобства. Но хуже всего было время, неустанно игравшее с ними злые шутки. В этом потустороннем мире оно проходило по одному ему ведомому маршруту: иногда проносясь с невероятной скоростью, а иногда – замертво падая на промерзшую землю и, действительно, один земной час здесь приравнивался к неделе, проведенной по ту сторону жизни. Вокруг них властвовала лишь ночь, и никто не мог даже предположить того, сколько часов назад, а может быть и дней или даже месяцев, они покинули замок Дракулы.       Их окружал абсолютно новый мир, в котором царствовали свои законы. Попавшие в него не ведали ни голода, ни жажды, не нуждались в отдыхе, не чувствовали усталости, единственной их реальностью был леденящий душу холод, приносящий непомерные муки, терзая тела. Дракула и Анна, прижавшись друг к другу, шли впереди, оставляя на снегу глубокие следы, а за ними, стараясь не отставать, следовали Ван Хелсинг и Селин. Прильнув к груди охотника, девушка старалась прислушиваться к ритму его сердца, так идти становилось легче. Ощущение близости его тела вселяло в нее силы и грело душу. По большей части они шли молчаливо, лишь изредка обмениваясь короткими фразами, но тишина меж ними не была напряженной, это скорее походило на беззвучный разговор двух влюбленных, понимающих мысли без слов.       Они были такими разными, пришедшими из враждующих между собой миров, но находясь вместе, у каждого из них за спиной будто вырастали крылья. Даже Гэбриэл, которого все больше терзали призраки прошлого, неразделенные чувства и тоска по покинутым небесам, находил в ней некое утешение. Он не понимал своих чувств к этой девушке и не мог отрицать того, что какая-то неведомая сила влекла его к Селин, но в то же время, внутренний голос останавливал эти порывы, твердя о невозможности подобных чувств. Разумом он понимал, что Вселенная должна перевернуться, чтобы оборотень и вампир смогли принять природу друг друга, а о вампире и ангеле он даже помыслить боялся. Если его низвергли за любовь к человеку, то за чувства к демонице и вовсе сошлют в преисподнюю, как Люцифера. Оглянувшись кругом, Ван Хелсинг не смог не усмехнуться собственным мыслям.       Может логика в этом и была: чтобы заслужить прощение и вернуться в райские чертоги, он должен был искупить в аду свои грехи, но подарив свое сердце Селин, разве сможет он получить обратный билет на небеса? Разумеется, нет! Это горькое осознание наполняло его душу скорбью, ибо узнав о своей истинной сущности, мужчина не мог избавиться от навязчивых мыслей об истинной сути. Он хотел домой, к ангелам, и теперь прекрасно понимал, почему не смог найти себе места в мире людей. – Ты когда-нибудь думала о том, чтобы вернуть себе нормальную жизнь? Хотела стать тем, кем ты была когда-то? – проговорил охотник, нарушая молчание. – Человеком? – отозвалась девушка. – Да. – Пожалуй, даже чаще, чем нужно. Но потом ко мне приходило осознание того, что невозможно повернуть время вспять и появляется страх. – Страх? – непонимающе спросил охотник. – Да, я боюсь. Боюсь, что уже не смогу быть человеком. Это время безвозвратно ушло, я приняла свою темную сущность. Сейчас мне ясна моя природа, а потеряв это знание, я стану никем: уже не вампир, но и не человек вовсе. Я смогла оставить за спиной двадцать лет человеческого бытия, но перечеркнуть почти четыреста лет вампирской жизни нельзя.       Этими словами она внесла еще больший разлад в его и без того истерзанную душу. Охотник, к собственной горечи, даже не думал о том, как он будет жить в том случае, если Господь снизойдет до его молитв и вернет крылья. А подумать стоило! – Почему ты так цепляешься за свою сущность? Что хорошего в том, чтобы быть вампиром? – А что хорошего в том, чтобы быть оборотнем? Или ангелом? – тут же отозвалась она, глядя на него, но будто прочитав в его взгляде молчаливые терзания души, предпочла не баламутить едва осевший осадок. Охотник не мог смириться со своей новой природой. Вампирша это понимала, но какое-то внутреннее чутье говорило ей о том, что и человеком быть он тоже не желает. Он хотел взлететь выше, туда, куда не дано попасть ни одному про́клятому. И понимание этой истины заставляло ее сердце заходиться в беззвучном крике. Подумав несколько минут, она все же решилась ответить. – Когда я приняла вечность в дар, почувствовала как будто мне по колено бескрайний океан. Я могла быть кем угодно. Чувства и инстинкты обострились до предела. Прекрасное стало еще прекраснее. Я по-другому начала видеть этот мир. – Ну, а недостатки? – О плохом ты итак все знаешь! Сам прошел через подобное. – Я сейчас не имею в виду солнечный свет или жажду крови! – возразил охотник. Селин ненадолго задумалась. Сказать по правде, все силы она тратила на то, чтобы побороть в себе животные инстинкты, а потому об остальных слабостях вампирского бытия старалась не думать. – Наверное, чувства! – робко проговорила Селин. – Чувства?! – не веря своим ушам, бросил Гэбриэл. – Я думал, что эмоции, как раз, для вас не проблема. – Отсутствие чувств у вампиров – это миф, в который представители детей ночи, зачастую, сами начинают верить. Наша проблема в том, что мы по-иному смотрим на мир, ощущаем его куда сильнее людей. Вот почему гнев превращается в ярость; грусть – в отчаяние; Все это может свести с ума. Именно поэтому многие из нас начали игнорировать эмоции, ведь с ними существование становилось невыносимым. А так… – Селин на мгновение замолчала, а потом, сделав глубокий вдох, добавила, – проще… – С ним тоже это произошло? – Ван Хелсинг кивнул в сторону Дракулы. – Столетиями игнорируя эмоции, сам начинаешь верить в их отсутствие, но рано или поздно наступает момент, когда плотина дает течь и бурный океан, который веками томился в неведении, вырывается на свободу, лишенный контроля, готовый уничтожить на своем пути все.       Охотник инстинктивно прижал девушку к себе, глядя в след удаляющемуся вампиру. Мысли, одна горше другой, опять начали волновать его разум. Долгое пребывание на земле заставило его по-новому взглянуть на этот мир и на людей, населяющих его. Будучи ангелом, для него все было абсолютно: черное никогда не могло стать белым, а зло – добром. Он беспрекословно подчинялся высшей власти, не зная другой доли, но люди… люди и их мораль изменили его., сделали порочным, подвластным низменным потребностям. А точнее, его изменила жизнь… такая непонятная ангелу для человека, которым он стал, обрела некий смысл. Он начал понимать смертных, которым ради доброго дела порой приходилось поступать плохо. Теперь охотник, как никогда знал значение спасительной лжи. Но что еще могли сделать люди, если зло переходило все границы, а за добро приходилось слишком дорого платить? Небеса оставили их, им приходилось самим вершить свою судьбу. Столь уж они были грешны? За этими тяжкими раздумьями прошло больше времени, чем он ожидал.       Несмотря на преграды, они постепенно приближались к заветной цели. Казавшиеся недосягаемыми горы, вспоровшие своими остроконечными макушками небесный свод, становились все ближе, а чувство глубокой скорби при виде этой картины все сильнее овладевало сердцами. Зрелище было поистине ужасающее: массивные глыбы с отвесными стенками, усеявшие хребты, отдаленно напоминали стены крепостного вала. Издалека все это смотрелось внушительно, но когда они подошли ближе, стало ясно, что глыбы состоят из огромных блоков черного камня. – Пожалуйста, скажите мне, что это всего-навсего оптическая иллюзия, – взмолилась Анна, поднимая голову к вершине, пропадающей в толще облаков. – Скажите, что от нескончаемых шквальных ветров и прочих превратностей судьбы, которые выпали на долю этих молчаливых гигантов, края породы источились, создавая некое подобие рукотворной постройки!       Дракула поднял голову вверх, разглядывая чернеющие вершины. С более близкого расстояния было заметно, что некоторые слои, особенно маковки, были значительно светлее, чем подножие огромного массива. Они будто были зеркалом этого уродливого мира. Это говорило о том, что природа гор кристаллическая. Озаряемые зеленовато-желтым арктическим сиянием, они переливались всеми цветами радуги, оставляя в душе неизгладимое впечатление: страх, смешанный с неким восхищением, ибо никто из них не ожидал столь захватывающего и одновременно зловещего зрелища.       Этот пейзаж рождал в сердцах чувство приближения к какой-то неведомой дотоле тайне, старой, как мир; жуткой, как преисподняя; непостижимой, как глубины океана. Казалось, что за безжизненными, выстроившимися непроходимой стеной, горами, скрывался доисторический хаос, изгнанный из привычного для них мира высшими силами. И в этом хаосе в единое целое смешались, накладывались и проникали друг в друга, приобретая причудливые, зачастую убогие, формы время, пространство, материя, энергия и прочие субстанции, ставшие частью мироздания.       С западной стороны скалистые склоны обрывались, сливаясь с пропастью, за которой была лишь пустота, попадая в которую навсегда терялись души. С востока хребты оплетала замерзшая река, лед которой вспучился под натиском неведомой силы, а впереди была лишь легкая полупрозрачная дымка, за которой скрывался неизвестный мир вечной скорби.       Анна была права, невооруженным глазом впереди уже можно было разглядеть каменную кладку, состоящую из невероятного размера блоков правильной формы: квадратные и прямоугольными, за которыми скрывалась лишь чернота – чистая энергия, ставшая непреодолимым барьером, выпускавшим из горных недр клубящийся полупрозрачный дымок. Было очевидно, что только древняя магия могла уберечь от гибели это жуткое творение, которое сотни – а может, даже тысячи лет дремало здесь, посередине ледяного безмолвия и холода.       Поразительно, как на этом объятом снегами древнем плоскогорье, находившемся между мирами, непригодном для жизни, могла возвышаться ониксовая твердыня явно искусственного происхождения. Как вообще здесь могли построить нечто подобное?! – Честно говоря, не знаю, что лучше: сказать тебе правду или пока повременить! – хрипловатым голосом ответил он, но видя ее взволнованный взгляд, все же решил поделиться своей догадкой. – Я думаю, что мы добрались. Это и есть Ониксовый замок. – Эти горы? – не сдержав удивленный возглас, бросила Селин. – Да, – кивнул граф. – Более жуткого места для вечного заточения души и не придумаешь, ибо эти хребты – истинное вместилище древнего зла, которого еще не знал род человеческий. Чувствуете энергию, которую он излучает? Злоба, отчаяние, страх и муки – они как четыре всадника Апокалипсиса кружат вокруг этой твердыни. – Признаюсь, я представляла его иначе, – произнесла принцесса. – Века нам понадобятся на то, чтобы что-то здесь найти.       Поразительным было то, что несмотря на непрекращающиеся снегопады, ониксовые горы не укрывала снежная перина. Обнаженными глыбами они возвышались над этим проклятым миром, просматриваясь с четырех сторон света. Ван Хелсинг остановился у самого подножия скалистого массива и, сняв перчатку, коснулся черного зеркала горной породы, сверху донизу испещрённой древними символами, такой гладкой, будто тысячелетиями с ней не сталкивались ветра. Руку тут же обожгло холодом, а частички кожи и хрусталики замерзшей крови остались на камне, который мгновенно поглотил их. – Очевидно, мы добрались, но как попасть внутрь? Здесь нет ни окон, ни дверей! – Я думаю, что принцип такой же, как у портала! – отозвался граф, осматривая резьбу, походившую на символы монолитной арки Ледяного замка. Скользнув клыками по ладони, вампир провел окровавленной рукой по камню. Иероглифы на секунду загорелись алым огнем, сквозь прозрачную пелену открывая для путников чертоги Ониксового замка, а бесконтрольное желание проникнуть в логово древней тайны наполнило разум.       Ван Хелсинг собирался сделать первый шаг в эти адские глубины, но вампир налетел на него подобно урагану. Все произошло в мгновение ока. Укол! Игла пропорола одежду, войдя в мускулистую грудь. Острая боль пронзила охотника изнутри, тело свело судорогой, а звериный рев вырвался из недр его сознания. Оборотень, живущий в нем, издал последний стон и затих, а Гэбриэл рухнул на ледяную землю. – Что…что ты с ним сделал? – произнесла Селин, кидаясь к нему. Ван Хелсинг все еще пребывал в состоянии шока, прислушиваясь к собственному организму. Прежняя агрессия и жажда крови отступили, но и сила будто иссякла. – Фактически, я спас ему жизнь, – произнес граф. – А еще… даровал свободу от моей власти! Ты больше не оборотень! – посмотрев на Ван Хелсинга, добавил он. – Что? – с удивлением спросила Селин. – Разве такое возможно? – Это была последняя сыворотка. Подарок Люцифера, скажем так… – Но зачем? – прохрипел охотник, пытаясь подняться на ноги. – Потому что ни один проклятый, посмевший переступить порог Ониксового замка, не сможет вернуться обратно. Ни вампир, ни оборотень! Это под силу лишь человеку. – Ты знал об этом с самого начала? – вознегодовала Анна. – Догадывался, а коснувшись камня, убедился окончательно! – пояснил Дракула. – Стены имеют не только уши, они еще могут говорить, только вот их голос способны услышать единицы. Неужели вы не почувствовали, как эти стены манят вас? – Да! – в один голос ответила троица. – Он манит вас до сих пор, я читаю это в ваших глазах, в ваших душах. А вот наш полу волк стал невозмутим. Эти стены больше не обладают властью над ним. Скажем так: мой поступок – это выстрел с закрытыми глазами, попавший прямиком в цель. – Но почему не сказал об этом сразу? – Зачем? Мы бы потратили драгоценное время на споры о неподтвержденных слухах, чтобы, в конечном счете, сделать то, что мы сделали. Могли бы и сами догадаться! Почему, по-вашему, это место считается адом бессмертных? Впрочем, если вы передумали, мы можем попытаться вернуться в наш мир. – Нет, – злобно прошипел охотник, прижимая к груди ладонь. Теперь, когда кровь оборотня не обжигала его вены, холод стал еще мучительней. Он был готов сделать что угодно, чтобы прекратить это мучение, даже переступить порог ада в одиночестве. – Я сделаю это! – Пообещай… пообещай, что ты вернешься? – прижавшись к нему, проговорила Селин. Ван Хелсинг поднял ее подбородок, заглядывая в голубые глаза. Этими глазами на него когда-то смотрела Изабелла, в них читалась та же невысказанная мольба, вырывавшаяся из самых сокровенных уголков ее души.       Память услужливо перенесла его на столетия назад, показывая их последнюю встречу. Теперь он понимал, что Изабелла интуитивно чувствовала опасность, исходившую от него, возможно даже догадывалась о разговоре с Валерием и бремени, которое тот взвалил на плечи охотника, но будучи пленницей собственного отца, она не смогла предупредить возлюбленного, а потому молила его палача прислушаться к голосу ее души. Но ревность и злоба превратили посланника Бога в слепца, направив по пагубному пути. Одна ошибка повлекла за собой другую и так по цепочке, закружив его в урагане человеческих страстей. Теперь он это понимал. Прижавшись губами к губам Селин, Гэбриэл, затаив дыхание, прислушался к собственному сердцу. В одночасье мысли спутались, остались только ощущения. – Не хотелось бы вас прерывать, – слукавил вампир, – но время не терпит. Ступай! Ван Хелсинг нехотя оторвался от губ Селин, взглянув на Дракулу испытующим взглядом, а потом спокойно произнес: – Я должен еще что-то знать? – Да, – отозвался граф. – Не верь своим глазам! – Очень поучительно! – презрительно фыркнул охотник. – Признаться, я ожидал от тебя более четкой инструкции, раз уж ты не желаешь составить мне компанию. – Я не имею не малейшего представления о том, с чем ты столкнёшься, – покачал головой Владислав. – Доверяй своим инстинктам, не поддавайся соблазнам, не теряй ощущение реальности. И главное, помни, что там обитают лишь бестелесные души. Они могут создавать видения, но едва ли смогут навредить. Остерегайся не обитатель ада, а самой преисподней, ну и конечно охранников ее стерегущих. – Если я найду ятаган, как я узнаю, что он настоящий? – Прислушайся к нему, как к собственному мечу, он должен будет тебе ответить! Но помни, это черная магия! – И к вопросу о насущном, – произнес охотник, – если каким-то чудом у меня получится достать ятаган и вернуться обратно, как мы выберемся из этой ледяной пустоши? Как я понял, портал был односторонним. – Из ада есть только один путь – через чистилище! Нужно будет только его отыскать.       От одного упоминания об этой обители ожидающих высшего суда, у Анны по спине забегали сотни мурашек. Сейчас даже ад был ей желанней. Только не туда, не сейчас! К этому ее сердце не было готово. – Если со мной что-то случится, я не смогу вас предупредить. Через сутки уходите. – Здесь совсем иная природа времени, как ты заметил. Мы будем ждать столько, сколько получится.       Ван Хелсинг лишь кивнул ему в ответ, бросив прощальный взгляд на своих товарищей. Но как бы он не хотел оттянуть момент прощания, рано или поздно ему все равно придется переступить порог адской бездны. – In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti. Amen*, – осеняя себя крестом, проговорил охотник, ступая туда, куда еще никогда не ступала нога человека. Подумать только, у вампиров тоже был свой персональный ад. Хотя, если вдуматься, ад был у каждого свой, ибо он начинал терзать людей еще при жизни, собственно, с ним так и случилось, а потому сейчас преисподняя не пугала охотника.       Пройдя сквозь невидимую дверь, Гэбриэл очутился в небольшой мрачной пещере, не глубже десяти футов, разветвлявшейся в разные стороны. Судя по гулявшему в ней сквозняку, она была лишь маленьким звеном в цепи подземных катакомб, а ему предстояло подняться на самую вершину.       Ступать приходилось осторожно, верх и низ пещеры усеяли уродливые сталактиты и сталагмиты, кое-где соединяясь в цельные колонны, но внимание охотника привлекали не они, а разбросанные по полу кости, забившие узкие проходы. Что ж, может он был и не первым человеком, который осмелился переступить этот неведомый порог. Увиденное не прибавило ему уверенности успехе, а царившая кругом тишина, играла на нервах напряженную мелодию. – Черт меня дернул в это ввязаться! – пробубнил он сам себе.       Казалось, что ад был пуст – ничего общего с привычными представлениями. Поднявшись по винтовой лестнице на двести футов вверх, Ван Хелсинг прошел во мрак, сквозь массивную колоннаду, остановившись у обрыва, куда его вела широкая лестница, по краям которой стояли два причудливых вазона, сродни тем, что были в замке Дракулы. Посмотрев вниз, охотник невольно пожалел о том, что вместе с проклятием оборотня потерял такой необходимый в кромешной тьме дар, как звериное зрение. Проведя рукой по краю чаши, он улыбнулся собственным мыслям. – Масло, – прошептал он, растирая меж пальцев золотистую жидкость. Мгновенно вспыхнула искра, и пламя запылало в вазе, по небольшому отводу устремляясь по причудливому лабиринту вниз, озаряя своим светом бескрайние просторы, только было оно не желтовато-красным, а зеленым, порочным. Такую методику освещения использовали древние задолго до появления восковых свечей. Что ж, лучше так, чем в темноте.       Взглянув перед собой, Гэбриэл затаил дыхание. Казалось, что пред его взором раскинулся гигантский город, построенный существами, не принадлежащими к земному миру. Он был создан по принципам архитектуры, неизвестным в мире людей. Пропорции темных, как смоль, конструкций безмолвно кричали о жестокой насмешке над законами физики, геометрии, строительства, да и самой природы. Кругом были усеченные конусы, венчавшие стофутовые минареты из цельного камня, вдоль прохода стояли многочисленные пирамиды разных размеров, а под сводами, на головокружительной высоте в невесомости парили черные сферы и мостики, выстроившиеся в некое подобие подвесного лабиринта. Зрелище подавляло и ужасало своими гигантскими размерами, заставляло чувствовать себя муравьем в огромном мире.       Сделав несколько шагов вперед, он почувствовал мучительных холод. Ничего подобного ему еще не приходилось испытывать, даже черный камень у него под ногами начал покрываться причудливым морозным узором. Уперев в плечо арбалет, Ван Хелсинг сделал еще один шаг, но как вкопанный застыл, увидев перед собой молчаливо взирающую на него женщину. В ее тонких чертах лица и властной осанке легко читались аристократические черты, густые темные волосы были сколоты на затылке огромной брошью, а облачена она была некое подобие римской тоги, очевидно, не первый век она влачила здесь свое убогое существование, но почему из тысячи душ лишь она встречала его? Признаться, не так он представлял себе адскую картину. – «Это лишь видение!» – проговорил Гэбриэл, глядя на нее. – «Доверяй своим инстинктам, не поддавайся соблазнам, не теряй ощущение реальности», – как молитву твердил он слова Дракулы, шагая вперед, но женщина оставалась на месте. Когда мужчина попытался обойти ее, она вновь появилась перед ним, пытаясь ухватить за руку, но предупреждая ее намерения, охотник отскочил в сторону, облив ее святой водой. Ничего не произошло, лишь на полу пройдя сквозь бестелесное тело, образовалась лужа, тут же обратившаяся в лед. – Ты не можешь дотронуться до меня! Не можешь остановить! Так что ты хочешь от меня?       В ответ она лишь покачала головой, пытаясь пошевелить губами, но ни звука, ни хрипа не вырвалось из ее мертвой груди. Постояв некоторое время в нерешительности, он пошел вперед, проходя сквозь молчаливую скиталицу, которая в одночасье развеялась в пыль, как предвестница грядущей катастрофы. Тут же камень задрожал у него под ногами, трескаясь, будто земля под палящим солнцем, а стены выгнулись, готовые обрушиться на него в любой момент. Под сводами пугающе зазвенели ониксовые сферы, срываясь вниз каменным дождем, вместе с которыми из своих тюрем-пирамид вырвались сотни бессмертных душ. Это был истинный хаос, достойный настоящего ада.       Охотник кинулся бежать, пытаясь уклониться от падающих сфер, старался не провалиться во мрак разверзнувшегося камня, то и дело сталкиваясь с затравленными душонками вампиров, пытавшихся уцепиться за его живое тело с таким неистовством, будто желали украсть у него часть его собственной души.       Коридор казался таким же нескончаемым, как и хаос, царивший во Вселенной. Легкие готовы были разорваться, а ноги налились свинцом. Все труднее ему становилось сделать очередной шаг, и все чаще он спотыкался, путаясь в полах собственного плаща. Вскоре в тоннеле забрезжил призрачный свет, собравшись с силами, охотник сделал последний рывок но, не удержав равновесия, рухнул на камень, проскользил несколько метров на спине, пока не столкнулся с монолитной колонной. Из под свода сорвалась еще одна сфера, летевшая прямо на него. Не сумев сдвинуться, Ван Хелсинг инстинктивно поднял вверх руки, но так же, как и все остальное, сфера прошла сквозь него, рассыпавшись на мелкие осколки. – Иллюзия?! – задыхаясь, проговорил Гэбриэл, оборачиваясь назад. Стены не трескались, плиты не провались – это были лишь игры с его разумом. И тут он понял: то, что было иллюзией для него, было пугающей реальностью для бестелесных обитателей Ониксового замка. Кругом царила настоящая разруха. Сотни поверженных магическими сферами душ, лежавших на каменных плитах, издав душераздирающий стон, поднимались и начинали приводить коридор в первозданный вид. Несчастные поднимали тяжелые колонны, призрачные для него, но неподъемные для них. На мертвых лицах читалась невыразимая мука и боль, но никто не мог облегчить их скорбную долю. Такова была расплата за грехи. Век от века они были вынуждены заново отстраивать стены собственной тюрьмы, переживать страх крушения. Горький ком подошел к горлу Ван Хелсинга от одной мысли о том, что Анна или Селин, закончив свой земной путь вампира, могут оказаться в этом аду, обреченные на нескончаемые страдания.       Найдя в себе силы подняться, охотник прошел сквозь арку, которая, весьма условно, отделяла одну часть адской тюрьмы от другой но, по какой-то непонятной ему причине, ни один дух не последовал за ним, проводив его измученными взглядами, они продолжили свою работу.       Взглянув вперед, Ван Хелсинг затаил дыхание. Открывшаяся ему картина куда больше походила на описание канонического ада, близкого к представлению людей. Гэбриэл повернулся по сторонам, осматриваясь: вокруг простирались лишь покрытые черной копотью руины домов, пугающие остовы древних храмов и пепелища костров, в которых угадывались людские кости, а дальше стелилась нескончаемая алая пустошь. Стоило ему сделать шаг, пересекая некую незримую границу, как останки зашевелились, поднимая голову и глядя на него из пустых глазниц. Никогда еще его раскаяние во всех содеянных и еще не свершенных грехах не было таким сильным, как сейчас. Впервые он молился с неистовством, граничившим с сумасшествием. Он просил милосердия у Господа, призывал братьев-ангелов но, казалось, никто из них не решался покинуть небеса, чтобы очутиться в адской бездне. Нет, даже небесные стражи боялись этого места. Если кто-то и услышал его мольбы, предпочел не придавать этому никакого значения. Тем временем не упокоенные души продолжали тянуть к нему костлявые пальцы, стараясь затащить его в невидимое полымя, где до сих пор тлели их души. На этот раз прикосновение было весьма ощутимо. Если бы его ноги до голенища не прикрывали сапоги, на коже наверняка бы остался сильный ожог.       Стараясь не попасть в руки к этим страдальцам, он поднялся на холм, и взору его открылось высохшее русло реки, к которому до сих, будто на водопой шли тысячи несчастных, зачерпывавших в потрескавшиеся горшки алый песок и уносивших его куда-то в объятую миражами даль. Глядя на тонкую струйку песчинок, Ван Хелсинг понял смысл этого наказания – до скончания веков эти страдальцы должны были таскать эти кувшины, но никто не мог донести его до намеченной цели, ибо они пустели, и все начиналось сначала. Кто-то пытался затыкать трещины, но песок, будто время, безвозвратно ускользал сквозь сомкнутые пальцы. – Из огня да в полымя! – прошептал охотник. Не успел он отойти от смертельного холода, как оказался в адском пламени.       Это была совсем иная Вселенная, и действие в ней происходило под открытым небом. Скинув с плеч теплый плащ, жилет и рубаху, Гэбриэл поплелся вперед, не уставая удивляться изобретательности и фантазии высших сил, создавших эту тюрьму. До самого горизонта простиралась красная пустыня, пустыня, в которой песок заменяла кровь. На его пути встречались сотни голодных вампиров, не замечавших его. Они набивали рот кровавыми песчинками, но все их усилия были тщетны. Про себя Ван Хелсинг даже пожалел несчастных – нет для вампира страшнее доли, чем утопать в высохшей крови под лучами палящих светил, но не иметь возможности насытиться.       Жар нескольких солнц был невыносим. Гэбриэл поднял глаза и увидел в безоблачном огненном небе черный диск. Стало труднее дышать, запах запекшейся крови стоял всюду, подкатывая к горлу приливами тошноты. Неестественный ужас сковал его сердце, вырвав короткий крик, больше похожий на стон. Безысходность и отчаяние наполнили душу, когда сотни вампиров, сжигаемых безжалостным светилом, почувствовали в нем живую кровь. Они не были бестелесными призраками, их доля была страшнее, в аду должны были сгорать не только их души, должны были страдать тела. Охотник понял, что его борьбе пришел конец – он проиграл и бежать ему некуда. Все проиграли. Мрак полностью воцарился на земле. Мираксис победил, так и не вступив в битву. Вспотевшие ладони ослабли и, чтобы не выронить арбалет, Ван Хелсинг крепче сжал пальцы. – Мрак… – прошептал он, упав на колени в сухую кровь бесконечной пустыни мира, где в небесах властвовало не священное Око Господа и архангелов, а лик проклятых, отлученных от райских чертогов. Свет нечестивых светил, казалось, высасывал из него жизнь, вытягивал душу, как из сотен вампиров, заточенных в Ониксовом замке. Воин собрался с силами и, закричав, рывком поднялся с колен, но тут же, царапая и раздирая плоть, на него жадно набросились десятки тварей. Подчиняясь своей судьбе, охотник сомкнул веки, видя перед собой голубые глаза Селин, в последний раз коснувшейся его поцелуем; лучезарную улыбку Анны, сиявшую ярче солнца; молитвенно сложенные руки Изабеллы, взывающей к нему; досадливое роптание Карла, не желавшего отпускать своего друга в это опасное путешествие. Гэбриэл даже увидел Дракулу, с сочувствием смотрящего на него. Он подвел их, подвел всех, кто пошел вслед за ним вместо того, чтобы искать убежище на краю Земли. Сейчас всем его существом владела лишь горечь и боль, восставшие под гнетом совести, ибо физическая боль была лишь химерой этого мира. – Довольно! – в объятом туманом сознании раздался властный женский голос. Тут же десятки клыков, впивавшихся в его тело, выпустили добычу, расступившись перед владычицей, заточенной в этой бездне. Приоткрыв застланные кровавой пеленой глаза, он увидел перед собой высокую, достаточно тучную женщину, облаченную в когда-то роскошное алое платье, ныне сохранившее лишь тень былого величия: изодранное, грязное, пропахшее гарью, оно бесформенным тряпьем свисало с ее плеч. Растрепанные сальные волосы укрывали спину, выбившись из прически, ее кожа, покрывшаяся золой, начинала потихоньку отслаиваться от костей, лоскутами падая вниз, но вот глаза, не смотря на пережитые страдания, еще сохранили здравый смысл и тень какой-то человечности.       Она была не похожа на обитателей этой кровавой пустыни. Очевидно, вампирша стала жертвой заточения не так давно и роковые светила еще не успели опалить ее плоть до состояния скелетов или того хуже – полу сгоревших трупов. – Что живой человек забыл в обители проклятых душ? – проговорила она. С каждым её шагом, обступившая его нежить, не поднимаясь с колен, отползала в разные стороны, видимо, даже в аду у вампиров была своя иерархия. Ван Хелсинг попытался подняться, но женщина уперла ногу в его грудь, заставляя повалиться на спину под одобрительное улюлюканье толпы. – Отвечай, когда тебя спрашивают! – вглядываясь ему в лицо, проговорила вампирша. – А я тебя знаю, ты… Ван Хелсинг! Великий охотник на нечисть! Браво, доблестным служителям Ватикана, – саркастично заметила она, – даже в аду они не дают нам покоя. – Я…я пришел сюда не по поручению Ватикана! – прохрипел охотник, находя в себе силы подняться и посмотреть в черные глаза незнакомки. – Зачем ты явился сюда? – заинтересованно спросила она. – Впервые вижу человека, по собственной воле решившего спуститься в ад. – Да что Вы?! – ухмыльнулся охотник. – А я думал, что история знает несколько примеров! – Нечасто здесь встретишь чувство юмора! Это интересно! – женщина махнула рукой и окружившая их толпа рассеялась. Отползла на недосягаемое расстояние и затаилась, ожидая окончания их разговора. Неизвестная отошла от охотника, но в ее глазах он прочел едва сдерживаемую жажду. Видимо она принадлежала к числу Древних, а потому за тысячелетнюю жизнь научилась сдерживать свои животные инстинкты. Благо эта привычка осталась с ней и по ту сторону жизни. – Итак, смертные просто так сюда не приходят. Что за головная боль сподвигла тебя явиться сюда?       Подумав несколько мгновений, Ван Хелсинг решил ответить правду. Без проводника он будет до скончания веков искать небольшой нож, затерявшийся в бескрайних просторах ада. И если она согласится, может, получив назад крылья, он сможет похлопотать о том, чтобы ей облегчили адское бремя. От одной мысли об этом ему самому стало смешно. Он уже давно потерял веру в том, что сам вернет свой статус, что уж говорить про остальное. Но попытаться все же стоило. – Я ищу священный ятаган Барзаи! – от одного упоминания о нем у вампирши огнем полыхнули глаза, а губы исказила приторная улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. – Ятаган?! – усмехнулась она. – Еще ни одна рука смертного не оскверняла его своими прикосновениями. Неужели ты думаешь, что сумеешь его достать? – Скажем так, – с презрительной улыбкой ответил охотник, – особого выбора у меня нет! – Ты думаешь, я позволю тебе заточить в эту бездну одного из своих братьев или сестер? – Я делаю это для спасения двух миров. Сейчас вампиры, люди и оборотни едины в стремлении победить зло, обрушившееся на нас. И если в мире живых у Вас остались близкие сердцу, Вы поможете мне! – ответом ему служил лишь громогласный смех, такой ужасающий, что Гэбриэла всего передернуло. Отерев со лба выступившую кровь, он молчаливо взирал на свою собеседницу. – Не пытайся меня запутать! – прошипела она, приблизившись к нему настолько, что смогла слизнуть несколько капель живительной для вампиров влаги с его щеки. – Сейчас оба мира под угрозой! Мираксис… – Мираксис! – взвизгнула женщина, как ошпаренная отскочив от охотника. В ее глазах запылал огонь ненависти, а лицо исказила чудовищная гримаса. Гэбриэл выдохнул с облегчением, если не получилось сыграть на чувстве привязанности, значит, получится на жажде мести. – Это он заточил меня сюда! Он обрек меня на адские муки! – Тогда помогите мне упрятать его сюда, и Вы сможете ему отомстить! – Меня зовут Мармирия Нуар, когда-то я было главой совета старейшин, но нас предали. Мираксис нарушил все наши законы и должен понести самое жесткое наказание. Я всеми фибрами души желаю этого. – И мы! – кивнул охотник. Женщина медленно побрела вперед, давая Ван Хелсингу знак следовать за ней. – Мы? – переспросила она. – Сколько вампиров поддерживает тебя? – возможно раньше она смогла бы прочесть его мысли или насладиться рассказом его крови, но небеса обрекли ее на заточение в аду, где нужно было безропотно нести свой крест, а ее наказанием стали не только вечные скитания по кровавой пустыне, но и потеря силы. Только авторитет, завоеванный при жизни, помогал ей сохранить свои позиции и в смерти. Мудрость тысячелетий позволила ей принять эту истину, облегчив тяжесть бремени. – Трое! – Трое! – воскликнула вампирша. – И вы радеете об успехе этого дела? Это самоубийство! Кто? – Граф Владислав Дракула, Анна Валериус и Селин! – Я очень тепло отношусь к Владу, его всегда прочили в приемники власти, ибо кровь, текущая в нем, принадлежит самому Люциферу, не только лучезарному архангелу, но и владетелю преисподней, но пока он не готов бросить вызов Мираксису. Возможно другие старейшины… – Они мертвы. Все до единого, как и предводители тринадцати кланов, а еще десятки других вампиров. – Что?! – вампирша, не веря в сказанное, безумными глазами уставилась на него. – Я была первой, на кого напал Мираксис, – задумчиво произнесла она. – Выходит, где-то здесь есть мои братья и сестры! – Вполне возможно! – подтвердил охотник. – В замке Виктора мы нашли лишь обгоревшие останки. – Не говори о Викторе – этом жалком прихвостне, и не смей упоминать при мне имя Мирабеллы. Они прокляты нами. Они ответят. – Уже ответили, – подытожил охотник, видя впереди черный тоннель, служивший вратами в другое измерение ада. Вампирша провела его сквозь бесконечную пустыню по одной ей ведомой дороге за считанные минуты, хотя разве мог он сейчас судить о времени. В любом случае, один бы он точно блуждал здесь до потери сознания. – Что с ними произошло? – Мираксис убил Мирабеллу, иссушил, забирая вековую силу! А Виктор бежал, боясь за свою жизнь. – Выходит, Белла где-то здесь! Что ж, мы устроим ей райский прием! – усмехнулась вампирша, смакуя каждый момент в предвкушении мести, – остановившись у черной норы, куда должен был уйти охотник, она придержала его за плечо. – Ятаган спрятан в зале миражей – это самая лучшая защита, а потому, не верь своим глазам. Там все твои мысли и чувства выйдут на поверхность. Запомни это. Предания гласят, что посмевший вынести его из замка, должен будет заплатить высокую цену за право обладания им. – Какую? – проговорил охотник, глядя на нее. – Мне это неведомо! Мир устроен таким образом, что за все грехи нам приходится расплачиваться собственной душой и кровью, но порой все становится еще хуже, потому как платить приходится еще и жизнями наших близких, если, конечно, тебя волнуют их судьбы. Когда на свет вытаскивают такую древнюю магию, нужно всегда быть готовым к последствиям. Минимальная цена – это жизнь и душа. – Я понял, – кивнул Ван Хелсинг. – Я провела тебя коротким путем, дальше тебе нужен другой проводник. Если старейшины пали, они тоже заточены здесь – найди их. Ван Хелсинг благодарно кивнул, собираясь переступить границу следующего мира, но Мармирия удержала его. – Что? – проговорил охотник, глядя на древнюю вампиршу, которая, вспоров себе вену, накапала в небольшой сосуд своей крови. – Передай это Владу, как доказательство его невиновности перед оставшимися кланами, если конечно, вы сможете пережить эту войну. Я всегда благоволила ему но, как и все, не смогла удержаться от соблазна. Скажи ему, что я сожалею. – Хорошо! – кивнул Ван Хелсинг, но она снова его удержала. – И еще, передай ему, что в этом аду есть специальное место для него. Оно называется трон. Мы дождемся сына Люцифера! – Не думаю, что он стремится сюда попасть! – делая шаг во мрак, проговорил Гэбриэл.       Невозможно представить волнение, с которым Ван Хелсинг ожидал встречи с еще одним потусторонним миром, скрывавшимся за адским порталом, хотя, с долей уверенности можно было предположить, что он существенно не отличается от того, что ему уже приходилось видеть: преисподняя не блистала разнообразием, открывая ему крайности одной природы – испепеляющий жар и обжигающий холод. Но, не смотря на это, какая-то мрачная, гнетущая тайна, окутавшая это место, будоражила его разум. Это ощущение невозможно описать словами, ибо оно было слишком неопределенным и хрупким. Причина здесь, скорее, крылась в эмпирических ощущениях, в каком-то ужасающем символизме, затрагивающем психику. В сознании тут же всплывали мифологические образы из древних сказаний, хранивших историю человечества на ранних этапах его становления, пугающие полотна художников, объятых безумием, которое отражалось на холстах, будто приговор всему живому. Раньше он считал их бредом больного воображения, но теперь, увидев эти картины воочию, больше думал о том, как этим людям, если, конечно, они были людьми, удалось с такой точностью описать эту адскую бездну. А так же о том, как Создатель мог позволить такому существовать в реальности…       Даже в завываниях ветра здесь слышалась угроза или чья-то злая воля, потому что за этим воем, зачастую, следовал какой-то дикий, трубный напев, гулявший по многочисленным тоннелям этой потусторонней тюрьмы, вызывавшей вполне осознанное отвращение, возникающее в моменты, когда по воле судьбы приходилось встречаться с каким-то грязным пороком.       Мармирия вывела его на необъятные просторы истинного безумия, где власть разума основательно поколебалась: огромный лабиринт, раскинувшийся перед его усталым взором, состоял из монолитных ониксовых глыб, дававших недвусмысленное представление о своем истинном предназначении. Это была, без сомнения, та самая обитель дьявольских миражей, о которой говорила вампирша, только в этот раз она раскинулась перед ним как объективная, неотвратимая действительность и где-то здесь, в чреве этого древнего ужаса, скрывался священный ятаган.       Предназначение у этого лабиринта было одно – заставить души падших до падения мира бесцельно бродить по этим тоннелям, не имея надежды выбраться на свободу. Эти ониксовые джунгли напоминали невероятный город, обнесенный стенами, высота которых колебалась от двадцати до ста футов, а толщина в районе пяти. Внутри лабиринта виделись какие-то постройки из огромных блоков, преимущественно кубической и пирамидальной формы, соединенных между собой по принципу пчелиных сот.       Вокруг царила обманчивая тишина, как мрачный предвестник беды, она нагнетала и без того невыносимую атмосферу, грозя утащить во мрак остатки рассудка, но хуже всего были блуждающие по многочисленным ходам тени. Будто молчаливые призраки, они протягивали к нему свои руки, пытаясь отхватить от него кусочек жизни.       Как сейчас жалел охотник, что из этого лабиринта его не выведет золотая нить Ариадны. Здесь он мог рассчитывать только на себя, а потому, достав из кармана плаща кинжал, он начал делать на камне небольшие зарубки, чтобы в случае необходимости суметь вернуться к начальной точке своего маршрута.       Под гнетом тысячелетий каменные блоки достаточно сильно поистрепались, и сохранились, видимо, только благодаря своим колоссальным габаритам. То и дело охотник натыкался на каменные обломки и чернеющие остовы когда-то величественных построек, покоившихся среди высоких стен с незапамятных времен. Он проходил мимо них, с любопытством оглядывая, но не делая никаких попыток проникнуть внутрь. Оглядываясь по сторонам, он то и дело сталкивался с жадными взглядами бестелесных существ, проходил сквозь них, стараясь не слушать лживые посулы.       Часы скитаний превратились в дни, а дни в годы. Забредая в тупиковый тоннель, Гэбриэл возвращался к обратно, заново начиная свой маршрут. В конце концов, засечек на стене стало так много, что ориентироваться по ним стало невозможно, и он окончательно потерялся.       Это было истинным адом: не леденящий холод, не испепеляющий жар, а эти непрекращающееся блуждания. Порой ему начинало казаться, что ятаган вовсе не существовал, а если и существовал, то явно не в этой Вселенной. Наставления Дракулы, слова Мармирии уже не имели для него никакого значения. Сколько он провел здесь времени? День? Неделю? Месяц? Год? За это время, наверняка, прошло уже не одно затмение, а значит, они упустили шанс переломить ход истории в свою сторону! Все было бессмысленно! Граф был прав, нужно было затаиться на краю света, похоронив свою жизнь, свою надежду, свое прошлое, уповая на то, что Мираксис их не найдет. Это было здравое решение, продиктованное обстоятельствами. А что сделал он? Он убедил всех в необходимости этого предприятия, затащил в глубины истинного ада, обрек на вечные муки. Хотя… может, прождав его некоторое время, они сумели найти выход из этой бездны и затаиться за гранью миров. А может быть, даже попали в Пустошь Каинитов! И только он был обречен на вечные скитания по аду, в то время как своими муками искупил грехи, а своими делами заслужил ангельские крылья.       Вот она высшая справедливость! Хотя, причем тут Господь? Он сам виноват в своих неурядицах, не нужно было ему пытаться проникнуть в тайны человеческого сознания, не нужно было впускать в сердце чувства. Ему некого было винить в своих невзгодах! С этими мыслями Ван Хелсинг оперся спиной на холодный камень, безвольно опускаясь на землю. Раны по всему телу, оставленные нечистью в кровавой пустыне, постепенно затянулись, и теперь, проводя рукой по выпуклым шрамам, охотник окончательно утвердился в истинности неотвратимого течения времени внутри Ониксового замка. – Судя по степени заживления ран, я провел здесь не меньше месяца! – проговорил он, будто впервые слыша свой голос, эхом разнесшийся по округе. По сути, с тех пор, как он простился с Мармирией, Гэбриэл не нарушал тишину этой обители, потому этот звук казался ему таким оглушительным и неестественным. – Здесь нет места живым! Этот город был создан мертвыми для мертвых! Ты должен покинуть эти стены! – как ответ ему, прозвучал достаточно мелодичный мужской голос, в котором улавливались металлические нотки. – Покинуть? – поднимая на мужчину равнодушный взгляд, усмехнулся охотник. – Если бы ад было так легко покинуть, я думаю, что вы бы здесь не торчали! – Прикуси свой язык, ты даже не ведаешь, с кем говоришь!       Ван Хелсинг оглядел пленника лабиринта с ног до головы. Облачен он был в достаточно дорогой костюм Викторианской эпохи с алмазными запонками на манжетах, правда изодранный и грязный. В отличии от Мармирии он был бестелесным духом, чьи запястья были скованны такими же бесплотными цепями, но вот глаза призрака были на редкость живыми. В них светился какой-то неведомый огонь, который в бездне могли сохранить лишь древние. Если бы взгляды могли убивать, Ван Хелсинг, непременно, подвергся бы самой мучительной смерти. – Уж просвети! – ухмыльнулся он, не удостоив своего нежданного собеседника столь желанным ему уважением, но тут же пожалел о таком дерзком поведении. Как оказалось, даже бестелесные призраки могут причинить боль, а вот ответить им тем же было нереально.       В мгновение ока незнакомец подлетел к нему, сомкнув на горле холодную ладонь, и прочертил острым ногтем небольшую царапину на его шее. Багровая струйка устремилась вниз, а вампир прильнул к нему, слизывая живительную жидкость. Ощущение было пренеприятным, казалось, будто к коже поднесли кусок льда. На миг Ван Хелсингу даже почудилось, что вампир обрел плоть.       Закончилось все так же быстро, как и началось: в отличии от своей предшественницы мужчина сохранил свой дар, отдав в уплату тело. Узнав сокровенные тайны охотника, он выпустил его из своей хватки, отступая на несколько шагов назад. – Так вот оно в чем дело: Ван Хелсинг вознамерился получить ятаган! – прошипел он. – Кто ты, черт тебя дери? – зажимая ладонью кровоточащую рану, прошипел Гэбриэл. – Непривычно из уст архангела, пусть и падшего, слышать имя Дьявола, – усмехнулся тот. – Устыдитесь, молодой человек! Меня зовут Годрик Суон. – Один из старейшин? – Именно! – Что ж, если ты знаешь кто я, то ты должен знать то, зачем мне нужен этот ятаган! Мне необходимо его найти! – Ятаган не должен покидать этих стен, иначе нарушится равновесие миров! – проговорил мужчина. – Оно уже нарушилось! Человеческий род стоит на грани уничтожения, а вампиры вот-вот превратятся в рабов. – Ты не понимаешь! За использование такой сильной магии придется заплатить великую цену, к тому же, ятаган не может долго находиться в мире людей. Это чревато стихийными бедствиями, вспышками болезней и прочими напастями. Не пойми меня неправильно, я первым жажду отмщения, но даже не представляю, что за ним может последовать. – Я могу гарантировать сохранность этой реликвии. Когда мы победим Мираксиса, я верну ятаган на прежнее место! – Ты даже своей безопасности гарантировать не можешь! Неужели вы считаете, что Мираксис подпустит вас на достаточное расстояние, чтобы вы могли его использовать? – У нас есть небольшая фора, если можно так сказать! – проговорил охотник, пытаясь ухватиться за соломинку надежды, желая переубедить вампира. – Я весь во внимании! – Мираксис уверен, что мы мертвы – это позволяет нам воспользоваться эффектом неожиданности. – Тоже мне, преимущество: он почувствует ваш запах, едва вы переступите порог. Это верная смерть! – И все же, мы должны это сделать! Если мы до сих пор живы, значит, надежда еще есть! Возможно, высшие силы стоят за нашей спиной! Подумайте… подумайте о своем клане, о тех, кто сохраняя верность вам, подвергается гонениям со стороны Мираксиса. Неужели вы желаете им подобной доли? – На миг Годрик задумался, и вокруг них воцарилась пугающая тишина, наполненная тягостным предвкушением. – Хорошо! Я проведу тебя к ятагану, если сможешь покинуть зал миражей, он твой! – Большего я и не прошу! – кивнул охотник, следуя за древним вампиром. – Не спеши меня благодарить! Ты даже не представляешь, с чем столкнешься! – И с чем же? – С призраками собственной души, – коротко ответил старейшина, всем своим видом давая понять, что разговор закончен.       В действительности лабиринт оказался не таким уж непроходимым, как виделся в начале. Годрик прекрасно ориентировался на первый взгляд в одинаковых тоннелях, создавалось ощущение, что он знал здесь каждый уголок и мог прекрасно найти нужный проход с закрытыми глазами. Петляя по нескончаемым коридорам, они, наконец, вышли к небольшой арке, которую окружал уже привычный ореол темной энергии, легким дымком вырывавшийся из беспробудного мрака. – Дальше пойдешь один! – проговорил вампир. – Если тебе удастся выбраться из этого зала, иди за красной змеей, она выведет тебя из замка. – Я понял! – кивнул охотник. – Заточите эту тварь, а мы уж позаботимся о том, чтобы на его долю выпали самые страшные адские муки! – кинул напоследок старейшина, растворяясь в пустоте. Сделав глубокий вздох, охотник мысленно начал возносить молитвы Создателю, желая, как многие столетия назад услышать наставления, но кругом была тишина. Таков был рок человека, он мог рассчитывать только на свои силы.       Пройдя сквозь магическую дверь, его взгляду открылся небольшой зал, в центре которого стоял постамент, над которым в невесомости парил ятаган. Озаряя царивший вокруг мрак, его окружал ореол зеленоватого света, вырывавшийся из недр древней реликвии. Оглянувшись по сторонам, охотник начал медленно приближаться, с опаской наступая на каменные плиты, опасаясь какой-нибудь древней ловушки.       Ятаган был истинным произведением искусства древних: эбонитовая рукоять с навершием в виде оскалившейся змеи, держащей в пасти огромный рубин, была усыпана мелкой резьбой; лезвие испещрено какими-то неведомыми символами, горевшими огнем самой преисподней. Подойдя к нему вплотную, Гэбриэл поднял глаза к купольным сводам зала, пытаясь понять, не обрушится ли на него вся мощь этой твердыни, если он посмеет коснуться столь ценной святыни. Собравшись с духом, он ухватил его за рукоять и резко отпрыгнул в сторону, прижимаясь к стене. – Ничего?! – не веря в происходящее, прошептал охотник. На него не обрушился гнев Дьявола, сотни стрел не вырвались из стен, поражая несчастную жертву, зал не стала затапливать ледяная вода. Была лишь тишина, но в тот момент, когда Ван Хелсинг решил сделать шаг к выходу, пол начал обваливаться у него под ногами, унося в неизвестную бездну мрака. Падение было стремительным, а удар болезненным но, судя по всему, не смертельным.       Какого же было его удивление, когда очнувшись от забытья, он увидел знакомые и близкие его душе пейзажи Трансильвании в окрестностях родового замка Анны. Он помнил эти места настолько отчетливо, будто это случилось вчера, хотя с тех пор прошли целые века забвения. Поднявшись на ноги, охотник буквально остолбенел, встретив пред собой столь милый сердцу образ. Подле него стояла она – Изабелла! – Где я? – не веря своим глазам, проговорил Гэбриэл. – Там, где и должен быть! Там, где нет страданий – в раю! – ответил мелодичный голос, переливающийся, будто звон колокольчиков. При каждом слове его сердце замирало, готовое остановиться в любой момент. – Я умер? – произнес он, глядя в голубые глаза.       Смерть навсегда сохранила красоту девушки. Она по-прежнему была цветущей, лучезарной, напоминающей одинокую розу, растущую средь голой пустоши. Густые черные пряди, достигавшие поясницы, мягкими волнами обрамляли ее лицо, алые губы чувственно приоткрыты, обнажая стайные ряды белоснежных зубов, носик слегка вздернут. Облачена она была в тоже платье, что было на ней в момент погребения: корсет из белой парчи, расшитый золотой нитью, идеально очерчивал манящие изгибы фигуры, плавно переходя в струящуюся юбку; на шее красовалось фамильное рубиновое ожерелье с массивной подвеской в виде дракона, раскинувшего крылья. Плечи укрывал подбитый мехом темно-синий плащ, подчёркивающий белизну кожи. Именно такой он запомнил ее в момент прощания, именно такой ее красоту сохранили небеса.       И как только раньше он мог, не видя ослепительного света этой луны, пытаться ухватить далекие звезды? В эту секунду для него не имели значения те, кто ждал его по ту сторону проклятых стен, важна была лишь она – Луна, озарившая ад своим чистым сиянием. – Да, – с навернувшимися на глазах слезами, проговорила девушка, кидаясь к нему. – Мне очень жаль.       Прижав ее хрупкую фигурку к себе, Ван Хелсинг вдохнул пленительный аромат волос. Сладковатый запах фиалкового корня приятно туманил разум, унося душу в чертоги истинного наслаждения. Как долго он грезил об этом бессонными ночами, лежа в походной палатке, как ждал он этого мгновения, бросаясь в бой. И вот, наконец, спустя столетия, это желание стало реальностью. Господь не вернул ему ангельскую благодать, но позволил переступить райские врата. Это уже не мало. – Изабелла! – ласково произнес он, слегка приподняв ее голову за подбородок. Не думал он, что когда-либо испытает подобные чувства, захлестнувшие его ураганом страсти, вырывающимся из сердца. – Я так ждала… так ждала тебя! – лепетала она, легкими поцелуями касаясь его ключичной впадины, поднимаясь к шее, щекам. Даже в самых смелых своих фантазиях он не смел подумать о подобном. – Когда это произошло, я оказалась здесь одна, я все время искала тебя, но… – девушка зашлась в беззвучных рыданиях. – Я больше никуда не уйду! – прошептал он, склонившись к ее уху. – И мы всегда будем вместе? – она подняла на него полные слез небесные глаза. – Всегда, – подтвердил Гэбриэл, едва заметно улыбнувшись, но когда охотник попытался поднять девушку на руки, острая боль пронзила все его тело. Издав едва сдерживаемый стон, мужчина осел на влажную траву. – Что… что случилось? Тебе больно? – залепетала Изабелла, пытаясь его поддержать. В эту секунду охотник почувствовал, как боль еще более сильная, душевная, раздирает его тело на части. Огнем его обожгли слова последнего наставления Дракулы, вернув мысли в правильное русло. – Изабелла, – пытаясь унять бешеное сердцебиение, проскрежетал он. – Что? – Где ятаган? – Ятаган? Я не понимаю… когда я нашла тебя, ты был здесь один. – Ложь! – вскричал он, с силой отталкивая девушку от себя. Поскользнувшись на влажной траве, она, заливаясь слезами, рухнула к его ногам. – Почему ты так груб со мной? Я же… я люблю тебя! – шептала она, уронив голову на грудь.       Теперь он понимал, что никакие из пройденных им адских мук не шли в сравнение с тем, что он испытал сейчас. Казалось, что его душу освежевали живьем и бросили на растерзание псам преисподней, которые разметали ее кусочки по разным частям света. Эта боль была страшнее и сильнее физической, ибо раны подобного плана не могло излечить ни время, ни магия. Они навсегда останутся в сердце кровоточащими рубцами. – Я обманулся: принял желаемое за действительное.       Вот о чем твердила ему Мармирия Нуар, вот о чем предупреждал Дракула. Иллюзия была самой лучшей защитой для столь древней реликвии. Подумать только, в аду ему подарили безграничное счастье и если бы не грубый просчет, допущенный этими древними магами, возможно, он навсегда бы застрял в этих чертогах, по собственной воле, даже не подозревая об эфемерности всего сущего. – Ты не Изабелла! – прорычал он. – О чем ты говоришь! Конечно, это я! Гэбриэл… – Нет! – нависая над ней огромной тенью, прошипел охотник.       В это мгновение лицо девушки исказила пугающая гримаса, а в руке появился заветный ятаган. Расчертив воздух, Изабелла бросилась на него, полоснув по груди. Кровь увлажнила светлую ткань сорочки, боль разнеслась по всему телу, но собрав последние силы, Ван Хелсинг сумел перехватить ее запястье, выбивая священное для вампиров оружие из рук чертовки. – Как ты догадался, – прошипела девушка, все больше теряя человеческий облик. – Во-первых, в раю нет боли! – прижимая к груди ладонь, проговорил он. – А во-вторых? – А во-вторых, настоящая Изабелла так никогда бы не сказала. Проникая в мои мысли, ты приняла фантазии и воспоминания за реальность, воссоздав по их подобию облик Изабеллы, но ты никогда не станешь ей!       Охотник занес над ее головой сверкающий ятаган, но девушка, упав перед ним на колени, молитвенно сложила руки. – Не надо, умоляю, – пищала она. – Это же я – Изабелла! Ты ошибся! Неужели ты не видишь! За века многое изменилось. Я поняла…поняла, что сделала не правильный выбор!       Даже знаю жестокую истину, его рука все равно дрожала, кем бы ни было это адское создание, оно надело на себя личину, которой он не мог противостоять. Девушка чувствовала это, а потому лишь сильнее заливалась в своих лицемерных любовных клятвах. – Прости меня, Господи! – прошептал он, закрывая глаза. Рука будто налилась тяжестью, безвольно опустившись, а мужчина молчаливо смотрел в такие родные и такие далекие голубые глаза. – Я знала, знала, – цепляясь за полы его плаща в безуспешных попытках подняться, шептала Лжеизабелла. – Я верила, что ты этого не сделаешь.       Когда их взгляды поравнялись, что было сил, Ван Хелсинг скользнул клинком по ее шее, одним движением снося голову с плеч. В то же самое мгновение чарующее и одновременно устрашающее видение оборвалось. Девушка рухнула на черный пол, унося с собой остатки иллюзорного рая, а ее останки истлели, обратившись в прах. Отдышавшись, охотник кинулся в портал с противоположной от входа стороны, о котором говорил ему старейшина. – По крайней мере, понятно, о какой красной змее говорил Годрик! – проговорил Гэбриэл, наблюдая за кровавой рекой, несущей свои воды в неизвестные края. Огибая каменистую пустошь, она устремлялась в сокрытую туманом даль, туда и направился охотник. Выйдя на каменистую тропу у самого берега, он услышал за спиной рычание и звук приближающихся шагов. Не было смысла оглядываться, Ван Хелсинг итак знал, кто его преследует. Нельзя было выкрасть из преисподней главную реликвию и избежать преследования адских псов. До боли закусив губу, он пустился вслед за красной змейкой реки, задыхаясь, хватая воздух, как рыба, выброшенная из воды. Вскоре во рту появился солоноватый вкус крови, а легкие готовы были разорваться, но из последних сил он продолжал бежать, с каждым шагом тяжелее передвигая ноги.       Гончие шли по его следам, дыша в спину, наступая на пятки. Несколько раз Гэбриэл останавливался, выпуская по ним череду серебряных стрел, но на место мертвых преследователей приходили новые, еще более сильные и выносливые. Ван Хелсинг уже мысленно простился с жизнью, но судьба подкинула ему новую надежду: вдали, вырисовавшись из белесой пелены, показалась черная ониксовая стена, сквозь которую, будто через черное стекло, просвечивалась ледяная пустошь. – «Портал!» – пронеслось у него в голове. Казалось, в эту секунду у охотника открылось уже не второе, а третье дыхание. На ходу подстрелив еще пару псов, он бросился в дымчатую мглу, надеясь, что его преследователи, точно так же, как и вампиры, не смогут покинуть пределы Ониксового замка.       Тем временем, на другой стороне магической стены царило безнадежное молчание. С нарастающим душевным волнением все ждали возвращения охотника. Для них время будто остановилось, даже непрекращающаяся буря затихла, а высшие силы по-прежнему не радовали их хорошими новостями. Ван Хелсинг исчез в проклятом замке, оставив их наедине со своими догадками.       Несколько раз Дракула осмелился облететь монолитную твердыню в поисках выхода, но несколько раз возвращался ни с чем, становясь все мрачнее. Он не сомневался в том, что выход из ледяной пустыни есть, но чутье подводило его, заставляя бродить по ложному следу. И лишь спустя пару-тройку дней в глубоких арктических снегах он увидел рукотворное строение, похожее на арку, вмороженную в каменную глыбу, но усилившийся снегопад не дал ему времени на осмотр местности. – Нашел что-нибудь? – проговорила Анна, когда его фигура закрыла вход в небольшое убежище, наспех сооруженное под отвесной скалой из кусков льда. – Есть кое-что в тридцати милях, но если пурга не закончится, идти придется пешком! – опускаясь на мерзлую землю подле нее, проговорил вампир. – Если буря не утихнет – выдвигаемся через несколько часов. Иначе нас заметет здесь. – Нет, мы не можем! – вскакивая на ноги, прокричала Селин. – Мы должны дождаться Ван Хелсинга. – Мы не можем долго здесь находиться! Иначе рискуем остаться на века застывшими среди снегов. – Нет! – прошипела она. – Кто вообще назначил тебя главным? – Вы, когда просили пойти с вами! – отозвался вампир тоном, не терпящим пререканий. – Если он не вернется через несколько часов – мы уходим!       Селин, оттолкнув его в сторону, подошла к выходу из убежища, глядя на черноту Ониксового замка. Не думала она, что ее мертвое сердце еще способно с таким трепетом сжиматься в ледяной хватке волнений. Да, порою она бывала жестока, но много ли прока в эти тяжелые времена было от милосердия? Может быть, она заслужила эти адские муки, ее душа зачерствела под гнетом обстоятельств, но сейчас вампирша чувствовала, что любовь и страсть в ней еще не умерли, и она не желала отказываться от этих чувств. Селин понимала, что в словах графа была логика и расчет, но она…она не могла сохранить холодный рассудок, когда речь шла о дорогих для нее людях. – Анна, – прошептала девушка, будто бы ища поддержки у принцессы, но та сидела с еще более потерянным взглядом, погруженная в мысли о Чистилище. Его она боялась, ибо там она могла встретиться с тенями прошлого, блуждающими в вечной пустоте на грани миров. – Селин, – попытался начать разговор вампир, но она устремила на него такой испепеляющий взгляд, что на мгновение он прикусил язык, – мы не можем ждать его здесь вечно! Какими бы сильными мы не были, мы не в силах изменить предначертанного. Мы ничем не сможем ему помочь, но это не повод, чтобы с самоубийственной глупостью бросаться в глубины ада, – подумав несколько минут, Дракула осмелился положить ей руку на плечо, привлекая к себе. Мало ему хлопот с Анной, так на его голову еще свалилась ее точная копия – это было уж слишком.       Некоторое время они сидели молча, глядя на арктическое сияние небес, на фоне которого черная громада Ониксового замка казалась еще более зловещей. Пурга диким зверем кружила вокруг них, врываясь в убежище, заваливая путь к отступлению, отрезая их от мира живых. – Нужно уходить! – подавая руку Анне, проговорил вампир. – Больше ждать нельзя! – Как? Уже? – рассеяно проговорила принцесса. Все это время она пыталась подготовиться к визиту в чистилище, но все ее усилия были тщетны. В решающий момент выдержка подвела ее. Не раздумывая, она бы бросилась в бой, но к этому жизнь ее не готовила. – Еще немного… – качая головой, шептала Селин. – Дай ему чуть больше времени. Он сумеет выбраться, я в это верю. – Я итак дал ему больше времени, чем мог! Пойдем! – достаточно резко вампир поднял девушку на ноги, подчинив своей воле. – Дважды я повторять не буду: мы больше не можем позволить себе это ожидание. Неизвестно сколько дней мы отсутствовали в нашем мире, неизвестно куда мы попадем, пройдя портал, если конечно сможем его пройти. На земле время течет иначе или ты забыла об этом? – Но если здесь время течет по-другому, иначе оно может течь и внутри замка, – вмешалась Анна, вставая между вампиром и его жертвой. – Это вполне вероятно! – заключил он, – но сути это не меняет. Живые не могут долго прибывать в мире мертвых, иначе рискуем встретить здесь судный день! Это противоестественно! – Сама наша природа противоестественна! – отозвалась Анна. – Но мы уже умерли! – упрямо вторила ей Селин, пытаясь вернуть контроль над своим телом. Она ненавидела старших вампиров за подобные способности. Они бесцеремонно проникали в разум несчастных, путая их мысли, лишая воли. Осознание этого делало и без того обреченное состояние еще более печальным. – Вы прекрасно понимаете, что я имел в виду, – граф раздраженно отмахнулся от них, настойчиво, но в то же время спокойно подталкивая девушек вперед. Делать было нечего, любая попытка сопротивления была бы подавлена его могущественной волей, загоняющей душу в чертоги уныния. – Пусти, – прорычала Селин, сбросив его руку. – Пойдем вдоль Ониксовой стены, снежный наст там не такой глубокий. К тому же, замок будет защищать нас от ветра.       Трудно было не заметить, что идти стало сложнее, казалось, ледяная пустыня не желала отпускать их из своих объятий, расстилая перед глазами снежную простыню, сквозь которую невозможно было различить даже собственную руку, вытянутую вперед. Обогнув стену, они уже собирались пойти по полю но, не сделав и пары шагов, Дракула, от неожиданности сбитый с ног, рухнул в снег, пытаясь скинуть с себя неизвестного обидчика. – Гэбриэл! – радостно воскликнула Селин! – Да чтоб тебя! – прошипел вампир, оглядывая охотника, который, как обезумевший выскочил из замка, пройдя сквозь стену. – Не думал, что когда-нибудь скажу это: я рад тебя видеть! – с улыбкой проговорил Ван Хелсинг, подавая руку лежащему в снегу графу. Какого же было удивление охотника, когда взглянув на свои руки, он не увидел ни царапин, ни шрамов, оставленных адской бездной. Не было и раны на груди, нанесенной Изабеллой. Все происходило будто бы не с ним и не наяву, а может истинный ад развернулся в его душе, и все это время он боролся с собственными призраками. Ответа у него не было. Лишь священный ятаган, спрятанный за поясом и небольшая склянка с кровью древней вампирши говорили о реальности произошедшего с ним. – Избавь меня от своих сентиментальностей, – произнес вампир. – Что произошло? – Гончие! Они гнались за мной! – пытаясь отдышаться, произнес он. – И где же они? – оглядываясь по сторонам, поинтересовалась принцесса. – Не смогли пройти сквозь портал! Видимо, удача благоволит нам! – Или же тебе просто позволили выйти! – задумчиво произнес вампир. – Ты их видел? Видел старейшин? – Откуда ты… – начал было охотник. – Знаю! – оборвал его граф. – На их руках столько убийств, столько крови собственных сородичей, что было бы глупо предположить, что они могли оказаться в другом месте. – Ты нашел его? Нашел ятаган? – с волнением спросила Селин. – Нашел, – подкинув его в воздух, будто он ничего не весил, произнес охотник. – И даже больше, – передавая Дракуле склянку, ухмыльнулся Гэбриэл. – Что это? – Подарок от Мармирии – доказательство твоей невиновности перед советом вампиров, если конечно, мы доживем до суда.       Дракула жадно выхватил флакон, осушив до последней капли. Перед глазами в то же мгновение замелькали образы последних минут жизни старейшины, нападение Мираксиса, ослепляющий свет магической сферы, удар в спину и смерть… Вся тысячелетняя жизнь древней вампирши пролетела перед его взором за несколько секунд, оставив после себя неприятное послевкусие отчаяния. Не удержав равновесие, граф упер руку в ониксовую стену замка, которая начала притягивать его с неодолимой силой, и если бы охотник в этот миг не отдернул его, вампир навсегда оказался бы заточен в этом аду. – Ты в порядке? – поддерживая его, прошептала Анна. – В полном! – прошипел Владислав. – Что ж, по крайней мере, знаний Мармирии хватит на то, чтобы выбраться отсюда. – О чем ты? – вопросительно подняв брови, прошипел охотник. – Я знаю, как нам покинуть ад. Пошли, – запахнув полы длинного плаща, проговорил он, растворяясь в белом мороке.       Столько всего было прожито за это время, что каждый из принявших участие в этой вылазке чувствовал себя постаревшим на века. Тела их сохранили силу, разум – здравомыслие, но вот на истерзанных душах навсегда осталась печать ада, который, отныне, они были обречены носить внутри себя, ибо такие муки не проходят бесследно, оставляя на сердце незаживающие рубцы. Они действительно были прокляты. Прокляты вечностью! Но, несмотря на это, пытались бороться с судьбой, храня в сердце огонек надежды. Именно этот огонек делал их уникальными, поистине сильными игроками, за судьбой которых с таким интересом наблюдали высшие силы. Именно такими им суждено было покинуть этот мир: непреклонными, несломленными, несдающимися!