Airplanes

Я почему-то с самого начала думал, что мы не выживем. Семейное путешествие – это круто. Только не в нашем случае. Та поездка была похожа на своеобразный магнит для неудач. Я успевал удивляться тому, что с неба еще не падают метеориты прямиком на нас. В мире так много людей, но все звезды решили свалиться именно нам на голову. Пару лет назад мы поженились. Никто из нас об этом не пожалел, хотя не все люди принимали нас. Если речь заходила о моем кольце на безымянном пальце, а я отвечал, что у меня есть муж – без возгласом удивления не обходилось, причем ни разу. Люди даже радовались нашим неудачам; родители хотели, чтобы это был переходный возраст. Но мне уже двадцать пять, поэтому об этом не может быть и речи. Мне уже двадцать пять, и у меня седые волосы на голове. Я уже разрушен. Самолет сильно тряхнуло, так, что кто-то громко сматерился, а Джерард, спящий рядом, моментально проснулся. Мы возвращались домой, нет, точнее так: мы никогда не вернулись домой. Мой новоиспеченный муж смотрел на меня, удивленно хлопая глазами. – Что случилось? - обеспокоено произнес он. – Ничего ужасного. Турбулентность. Ложись спать, - я развернулся и поцеловал его в лоб, а он положил голову на мое плечо, снова закрывая глаза. На секунду я почувствовал себя счастливым. Пока самолет не тряхнуло с еще большей силой во второй раз. Джерард снова открыл глаза, испуганно мотаясь взглядом по салону. Все были жутко взволнованы. Он взял меня за руку, сжимая и разжимая ее. Нас тряхнуло снова, но с такой силой, что какой-то мужчина подлетел и ударился о потолок. Джерард вжался в сидение, закусив губу от переживания. Мы смотрели друг на друга, пытаясь понять, почему дерьмо всегда происходит именно с нами. А потом мы услышали ужасный шум. Звуки резкого снижения, скрежет, детский плач, мольбы и всхлипы – все это походило на своеобразную симфонию страданий. Уже тогда я понял, что нам осталось недолго. Голос объявил, что посадка будет произведена на воду. Я посмотрел в иллюминатор и увидел под нами океан. Такой огромный и тихий. Вот это станет нашей могилой, верно? Мы снижались медленно; нам обещали более-менее мягкую посадку (если ее можно назвать мягкой, чёрт возьми, это же смешно). И судьба сыграла с нами злую шутку: у нас не было спасательных жилетов. При этом я оставался уверен в том, что дело совсем не в этом. Возможно, так даже суждено, хотя внутри что-то с треском оборвалось. Джерард повернулся ко мне лицом. По его щекам текли слезы. – Я не умею плавать. Еще до начала посадки я был уверен в том, что этот самолет точно упадет. Поэтому я сейчас сижу там. Один. Я смотрю в иллюминатор – за окном садится солнце, закат отливает бордовым цветом. Я смотрю вниз и вижу океан – такой огромный и тихий; невольно вспоминаю тот роковой перелет. Вспоминаю, что меня, возможно, ждет тоже самое. Почему-то я уверен в этом. В наушниках играет очередная песня о любви, которую я успел возненавидеть. Воспоминания сдавливают горло, отбирая любую возможность закричать так громко, как это возможно. Я ненавижу песни о любви, потому что знаю, что у нас не будет ничего подобного. Больше никогда. Ты никогда не проснешься утром, я не заправлю прядь волос, упавших на твое лицо, тебе за ухо. Я не смогу ходить с тобой в кино или парк, путешествовать и просто быть. Быть друг у друга. Потому что тебя больше нет рядом; ты стал призраком прошлого. Проводя вечера на улице с бутылкой пива, я пытался забыть тебя, но все тщетно. Призраки прошлого терзают мое сознание. Нас тряхнуло первый раз. – Детка, слышишь? Мы обязательно выживем, - я взял его за руки, смотря в глаза, которые не верили в мои слова. Самолет врезался в воду, создавая большие волны. Я заплакал, понимая, что скорее всего нас ожидает неминуемая смерть. Но смерть – это точка или точка отправления? Думаю, Джерард знает ответ на этот вопрос. Тряхнуло во второй раз, раздались эти ужасные звуки, которые я ненавидел. Самолет терял высоту. – Фрэнки, Ф-фрэнки, я люблю тебя, - еле слышно произнес Джерард, трясясь от страха. Мы быстро эвакуировались. На надувном плоту не хватило места для двоих, но я решил, что мы умрем вместе, если так должно было быть. Его губы быстро посинели. Он тонул, но я держал его, надеясь на то, что нас что-то спасет. Но ничему уже не было суждено нас спасти. Он отпустил мои руки, улыбаясь. По его щеке скатилась слеза. Кажется, по моей тоже. Он закрыл глаза и погрузился под воду, оставляя после себя лишь брызги и пузырьки воздуха, появившиеся на поверхности. А я не успел ему ничего сказать. Мои ноги уже немели от холода, так что я ожидал того же исхода, плача посреди огромного океана. Один. Теперь навсегда. Больше не будет этой теплой улыбки, рук, помнивших огромное количество событий. Я словно был убит одним только взглядом. Он не вернется. Я не смог вернуться в наш дом, ведь его стены полны призраков прошлого, которые до сих пор не давали мне покоя. Но теперь мне удастся его обрести. Третий раз. Я чувствовал то, что мы падаем. В этот раз я не спасусь, уже не нужно. Меня успели спасти тогда. Кто-то на этом плоту спохватился и подобрал меня, хотя уже ничто не вернуло бы меня к жизни. Я мертвый человек, потому что жизнь отняла самую главную часть моего существа, невосполнимую часть. Самолет столкнулся с водой. Люди эвакуировались, а я выпрыгнул из самолета в воду последним и закрыл глаза. Передо мной предстал его улыбающийся образ. Совсем скоро мы снова будем вместе. Мне кажется, он зовет меня по имени. Ноги немели, смерть настигала меня стремительно. Уже нечего терять. Он, наверное, ждет меня там. Сердце пропускает удары. И, казалось бы, смерть мучительна. Но я тону быстро, так что теперь я буду в порядке.