***
Со временем Роберт освоился. Ему было гораздо проще и спокойнее с Мэем, с которым они, к слову, уже очень сдружились. Мэй часто выручал его с домашним заданием, когда они сидели в огромной библиотеке, помогал с языком, если у Роберта появлялись затруднения, да и в целом скрашивал каждый новый день своим постоянным присутствием и непринужденным общением. В силу своего характера Мэй плохо сходился с людьми, поэтому совместного времяпрепровождения с Робертом ему было достаточно. А что насчет Роберта… Мэй полагал, что такому непоседливому альфе с амбициями и определенными целями в жизни требуется гораздо больше общения, чем ему самому. Так что видя друга с кем-то другим, Мэй старался не поджимать губы то ли от обиды, то ли от ревности. Такой дружеской ревности, когда не хочешь делить товарища ни с кем. По крайней мере, это и вбивал себе в голову омега. Всего месяц, и Роберт привык к месту, окружению и общей атмосфере, стал потихоньку-помаленьку разбираться в культуре и традициях корейской столицы. Постепенно у него появлялись друзья. Например, Ли, его сосед по комнате, оказался веселым и добродушным альфой — с ним Роберт сошелся сразу же. Ли тоже был рад новому другу из другой страны; так, слово за слово, они стали приятелями. Однако кое-что все же беспокоило Роберта. А именно — поведение Мэя. Тот в последнее время стал дерганным и, откровенно говоря, выглядел паршиво. Словно не спал по ночам, питался одним воздухом, внезапно превратился в параноика или даже насмотрелся ужасов, потому что стоило Роберту приблизиться, омега резко отшатывался. Роберт старался делать вид, что это его не волнует. Но, черт дери этого Мэя, либо он напрашивался на серьезный разговор, либо на серьезную трепку. — Что за уныние на лице? Очередное утро началось с завтрака на улице на скамейке, где Мэй обитал чаще всего. Мэй уже ждал его, держа в руке пакетик с соком и обкусанную по краю булочку, но если в предыдущие дни он выглядел относительно нормально, то сегодня у него определенно что-то случилось. Роберт беспокоился, очень и сильно. Выглядеть Мэй стал почти как подсевший на наркоту паренек или как заядлый курильщик. Но когда Роберт на прошлой неделе предположил это вслух, то заслуженно получил хорошую затрещину. — Все в порядке. — Не в порядке, Мэй. Давай серьезно. Что с тобой происходит? Мэй не ответил. — Ты вляпался во что-то? Или что-то в семье случилось? Проблемы в учебе? — Все хорошо, Робби, правда, — Мэй впервые за последнее время посмотрел ему в глаза и натянуто улыбнулся, явно пытаясь показать, что все хорошо. Но выходило у него это отнюдь не так, как он хотел. В тот день Мэй искренне — и почти успешно — не подавал виду, что что-то не так, или что у него проблемы. К вечеру Роберт, бывший в шаге от того, чтобы высказать Мэю все, что думает, едва сдержался от опрометчивого поступка, а вернувшись в свою комнату, вскипел окончательно. Нестерпимо хотелось выпустить пар. Итог подвел быстро — пострадало немного личных вещей и стол, зато Роберта чуть-чуть отпустило. Вернувшийся вскоре Ли тоже отчасти помог: Роберт выговорился и получил неплохой совет от соседа. На следующий день по наводке друга альфа практически — именно практически! — зажал Мэя в одной из пустых аудиторий и потребовал объяснений его поведения. И потом долго, очень долго жалел, что послушал Ли. Возможно, омеги, с которыми встречался он, и требовали такого подхода, но не Мэй. Его чуткая ранимая душа закрылась еще больше, теперь не давая Роберту приблизиться вовсе. Вспоминая, как Мэй почти впал в истерику, когда Роберт отказался его выпускать, пока не расскажет все, альфа рвал на себе волосы, потому что совершенно забыл в ту минуту, что у Мэя клаустрофобия. Тогда, увидев слезы страха в глазах, Роберт пораженно отодвинулся, и в тот же миг Мэй сбежал. Если бы он сообразил раньше, то не позволил омеге уйти — объяснился бы, раскаялся, но все же уговорил рассказать обо всем. А так всего лишь секундная заминка стоила ему испорченных в край отношений с самым близким для него человеком на этом континенте. Проворочавшись всю ночь и понадеявшись в итоге, что все снова станет хорошо, как прежде, когда извинится, Роберт к завтраку пришел с букетом цветов на их обычное место встречи — у скамейки. Но вот Мэй не пришел. Даже после первой лекции, которую Роберт пропустил, ожидая омегу. К концу второй пары Роберту захотелось выпить и, оставив цветы одиноко лежать на скамейке, он отправился в бар вместе с подвернувшимся ему по пути однокурсником. Теперь несомненно: Мэй стал отдаляться от него. Стоило Роберту подойти к нему в обеденный перерыв и пригласить прогуляться вечером, он неизменно получал отказ уже как две недели. Первые дни Роберт хмурился, прикидывая, как извиниться за то, что так бесстыдно зажал парня в аудитории, а затем и вовсе разозлился – Мэй, без нормальной адекватной причины оставивший его, уже стал подбешивать своими обидами. А видя Мэя в коридоре или холле, Роберт удивленно следил за тем, как тот буквально пролетал мимо него, игнорируя. И именно в эти моменты больше всего хотелось придушить этого рыжего засранца. И однажды Роберт проснулся утром в поту, с сумасшедшим сердцебиением и крепким стояком. Воспоминания о неожиданном, но таком жарком откровенном сне заставили альфу подскочить и бегом мчаться в душ. Но это было только началом. С каждым днем Роберту казалось, что буквально во всех аудиториях, во всех залах он мог услышать запах Мэя, как будто мальчишка был прямо перед ним. Этот запах неприторной ванили и чего-то еще более тяжелого словно усиливался с каждым часом и путал мысли сильнее алкоголя. И те сны с участием Мэя Роберта не покидали ни на одну ночь. В них омега звал, соблазнял и ни в чем себе не отказывал. Во всех смыслах. Возможно, немаловажную роль сыграла пятница — все же конец напряженной недели, на носу экзамены, и стресс уже даже стал второй тенью, — может, это сегодняшний слишком реальный, не шедший в сравнение с предыдущими, сон выбил альфу из колеи, и, мгновенно поднявшись с постели, он стремительно полетел в душ. Задрала эта неизвестность, сегодня они нормально поговорят. А то как дети, ей-богу. До обеда Роберт едва держал себя в руках. Он хорошо знал расписание Мэя, но не стал отвлекать его от занятий, решив дождаться большого перерыва. Мэй будет в столовой, и тогда Роберт его поймает. И когда Мэй все расскажет, он тоже выскажет то, что накипело за последний месяц. Решительность и гнев переполнили Роберта в тот миг, когда в столовой он заметил неизвестного альфу, подсевшего к Мэю за столик. Тот не возмутился, а наоборот уступил место рядом с собой, подвинувшись к краю скамьи. Пока Роберт преодолевал то расстояние, что было между ним и Мэем, омега успел дважды! улыбнуться этому подонку и передать кетчуп, и Роберт, черт подери, был уверен, что тот ублюдок-альфа специально держал свою ладонь поверх пальцев омеги на пару секунд дольше положенного. Только подойдя совсем близко, Роберт резко остановился: его словно холодной водой окатили и напоследок еще приложили к бетонной стене. Возможно, ему не мерещился запах Мэя на каждом шагу. Сейчас Мэй абсолютно точно и наверняка находился на грани течки. Дикое раздражение, те обвиняющие слова, которые были готовы вот-вот сорваться с языка — все будто испарилось, когда Мэй поднял голову и наградил его полным испуга взглядом янтарно-медовых глаз. Не медля больше, Роберт вытянул ладонь вперед и уверенно взглянул на Мэя. — Пойдем со мной. Подавив возмущенный вздох, Мэй хотел было в очередной раз отказаться, но что-то, блеснувшее в глазах Роберта, заставило его промолчать и покорно вылезти из-за стола. Схваченный альфой за руку, Мэй быстрым шагом направился вслед за ним, едва поспевая. Маскирующий парфюм неприятно оттенял настоящий запах Мэя, и Роберту это совсем не нравилось. Начинать разговор в столовой или в коридоре он не видел смысла, не желая кормить людей зрелищами. Сейчас им нужно было поговорить в тишине. Наедине. Лучше своей комнаты Роберт ничего не смог придумать. Когда он пошел в направлении общежитий, Мэй заупрямился, но сдался под напором тянущей руки. Мэй уже был в гостях у Роберта, и он понимал, что разговор неизбежен, но в четырех стенах для него было не так безопасно, как, например, снаружи. Вряд ли Роберт смог бы насильно его удерживать на людях. А в комнате… Впрочем, ладно, Мэй специально отращивал ногти. На всякий случай. За всеми этими размышлениями Мэй не заметил, как они уже вошли в нужный корпус. — Мэй, скажи мне, вот почему ты дуришь? — спокойно поинтересовался Роберт, поднявшись по лестнице, все так же не отпуская запястья Мэя. — Не вижу смысла отвечать на бессмысленный вопрос, — решив, что от молчания будет только хуже, ровно ответил Мэй, сбавив тон, когда они прошли мимо жилых комнат. — Ладно, поправлюсь. Почему мы прекратили общаться? — У тебя появились новые друзья, и это ты стал проводить со мной меньше времени. — Погоди, ты сейчас серьезно? Разве не ты стал от меня отдаляться? Я тут как идиот думал, что это тебе наше общение стало в тягость! — Ты что, нет! — вскрикнул Мэй, непроизвольно хватая Роберта за вторую руку, словно боясь, что он мог уйти. — Это совсем не так. — А как же все это выглядит с твоей стороны? Мэй нахмурился и поджал губы, попытавшись отодвинуться, но Роберт не позволил, порывисто прижимая омегу к стене. Мэй судорожно задергался, ища выход, на что Роберт придвинулся еще ближе, теснее. Вдыхая воздух с шумом, через раз, Мэй заскулил. Роберт добавил еще больше масла в огонь, дав волю своим рукам, жадно покусывал ухо омеги, заставляя того дрожать и лихорадочно цепляться за него. Через минуту они уже ворвались в комнату Роберта и заперлись на ключ изнутри. К счастью, Ли сегодня не будет до самой ночи. Нервными движениями сорвав с себя рубашку, Роберт опрокинул Мэя на подушки и горячо укусил в шею — еще не до метки, но с той силой, чтобы оставить характерный след на ближайшие несколько дней. Из открытого окна были слышны крики с улицы, на тумбе у кровати, нечаянно сдвинутый рукой, упал стакан воды, украшая темнеющим пятном ковер. Мэй беззастенчиво стонал, зарывшись пальцами в темные волосы Роберта, закрытые глаза не скрывали того, что было у него в душе, — лицо пылало смущением, а сам омега трясся словно от холода. — Мэй, солнце мое. Скажи, так почему ты попытался забыть о моем существовании? — жарко прошептал Роберт Мэю прямо на ухо. И тут Мэя словно прорвало, он дернулся, попытался откатиться, но ему не позволили удерживающие его руки альфы. — Знаешь, что! Будто мне было приятно, когда ты все время уделял мне, а потом вдруг резко перешел на других! Да это ты без конца смеялся с каждым вторым студентом, преподавателем, да даже с поваром в столовой, а со мной – фиг! Громкий смех прервал гневный поток слов, и Роберт счастливо уткнулся носом в ключицу Мэя. — Даже можно не комментировать, теперь все ясно. — И ничего не скажешь? — А что я могу сказать? Я рад, что мы наконец почти пришли к взаимопониманию. — И все?! — А что ты хочешь услышать? — заурчал Роберт, оставляя влажный поцелуй на нежном плече. — Да я как идиот проявляю симпатию, а ты дальше своего носа не видишь! Глаза бы раскрыл. Я тебе на лодке вечером покататься предлагал? На лошадях на ферме? В кино мы сколько раз ходили? Я ведь тебя постоянно за руку хватал! Очаровательно, мне достался альфа-тупица. — Следи за словами, — рыкнул Роберт. — А тебе давно пора понять, что у тебя, между прочим, Пара есть! Наступила та самая драматическая пауза, когда не хватало лишь стрекота сверчков, и Мэй был готов душу продать за то, чтобы вернуть свои слова обратно. Он был уверен, что теперь остался в стороне и уже не нужен Роберту, раз тот так легко отказался от общения с ним. Как будто без слов сказал: «Спасибо, что помог мне привыкнуть, а дальше я сам». Но глядя на шокированное лицо Роберта, Мэй начал осознавать, что, возможно, тоже погорячился и ошибся в суждениях. И пусть он сам от него бегал, но так за дело же! Будет знать, как зажимать невинных и беспомощных, но очень обидчивых омег. — А я-то все думал… — Много думать — привилегия омег. Альфы действуют. А у нас с тобой все наоборот. — Я исправлюсь, — сконфуженно пообещал Роберт, в извиняющем жесте тыкаясь губами в рыжую макушку. — В ближайшие дни будешь замаливать грехи перед моими умершими нервными клетками. Роберт закатил глаза. — Терпи меня теперь, я в течку чертовски капризный. — Я уже понял, — покачав головой, Роберт мягко улыбнулся и чувственно поцеловал Мэя в губы. Поцелуй разорвать не получилось — Роберт ни на секунду не прекращал свои ласки, заставляя Мэя сладко вздыхать, обхватив коленями его бедра. Где-то глубоко в Мэе зарождалась мелкая дрожь, действия Роберта только распаляли омегу, его пальцы настойчиво касались голой кожи, легко царапая. Когда вся одежда оказалась вне пределов досягаемости, Роберт широко прошелся языком по груди Мэя, и тот мгновенно простонал что-то нечленораздельное. — Так ты просто не хотел меня ни с кем делить, — утверждающе добавил-таки Роберт с хитринкой в глазах. И альфе было до безумия приятно, что Мэй в итоге все же признался, что исходил от ревности в то время, пока они не общались. — Да иди ты, Робби, — Мэй потерся бедрами о пах Роберта, тем самым ставя точку в их разговоре на сегодня. Ну, а сколько можно болтать, в самом деле?***
Яркое солнце слепило глаза, на улице было свежо и по-летнему жарко. Лекции наконец закончились; Роберт шел с Мэем в обнимку в сторону общежитий, обсуждая грядущую пару экзаменов, и то, что уже вот-вот наступят каникулы. Роберт ждал их с нетерпением, какое бывает только у ребенка в канун Рождества. Этим летом он собирался представить родителям свою Истинную пару. Хотя сам все же волновался не меньше омеги, думая о встрече с отцом и папой Мэя в следующем месяце. Вдруг позади послышался топот ног, и вот уже альфа, одного взгляда Роберта на которого хватило, чтобы едва ли не возненавидеть, на шаг впереди них. Это был тот самый тип, который лапал руку Мэя в столовой на той неделе. — Эй, Мэй, как дела? Можно одолжить у тебя конспект по экономике? Мэй без лишних слов закопался в сумке и тут же вручил альфе блок с записями. Альфа благодарно похлопал Мэя по плечу, но резко отдернул руку, когда перед его лицом пролетел судорожно сжатый кулак. Секунда — и приставалы след простыл. — Зачем ты так грубо с ним? — не зная, то ли смеяться, то ли отчитывать возлюбленного, спросил Мэй. — Ну, а какого черта он к тебе лезет с руками, — рвал и метал Роберт. Мэй легким касанием к плечу остановил его и, поднявшись на носочки, поцеловал в губы. Трогательно, нежно, искренне – так, что Роберт потерялся во времени, крепко сжимая своего омегу в объятиях. И этот поцелуй был лучшим признанием для Роберта. То, сколько в нем было чувств, никогда не передать словами. А после Роберт, ласково перебирая спутанные рыжие пряди, глядел в бескрайнее небо и мысленно клялся, что будет оберегать единственного драгоценного Мэя до конца своих дней.