Настоящая

      Настоящая любовь принадлежит как минимум к одной категории: запретная, безответная, на расстоянии. Наверное, поэтому Диппер не хотел, чтобы его чувства к Мэйбл оказались взаимными. Это был бы его секрет, его далекая и неосуществимая мечта, которой так сладко было бы грезить ночами, глядя на то, как медленно поднимается и опускается грудь сестры.       Ему нравилось проводить по ее волосам, гладить по плечу или колену и знать при этом, что Мэйбл не догадывается о его истинных мотивах. Дипперу нравилось ощущение лезвия бритвы, когда в любой момент он рисковал быть разоблаченным – даже если это и принесло бы некоторое облегчение: облегчение от тяжкого бремени этой Настоящей любви.       Ему так хотелось хоть ненадолго отдалить этот разговор, эту очную ставку, что порой приходилось сдерживаться, избегать лишних действий. Это напомнило Дипперу тот единственный раз, когда он переспал со своей одноклассницей. Разум был затянут пеленой, весь мир вокруг перестал существовать, но остался только плотный комок эмоций, который он и ощущал тогда. Хотелось всего и сразу: хотелось получать удовольствие от процесса, наслаждаясь каждой минутой и секундой тянущегося действа, но, в то же самое время, хотелось и пересечь финишную прямую, оборвав то, что было, и подняться на новую ступень.       Нет ничего лучше подвешенного состояния. Убеждая себя, что от тебя ничего не зависит, ты расслабляешься и начинаешь плыть по течению. Полностью отдаешься событиям, случаю, воле судьбы. Кто-то назвал бы это свободой, но Диппер знал, что именно это и есть настоящая зависимость. Те, кто хотят свободы, просто не понимают её. Не понимают груза ответственности и обязанностей. В действительности, человек хочет, чтобы все решилось за него. Так и Диппер сейчас хотел, чтобы все решилось так, как решится. Но хуже всего было бы отойти от этой стабильно хорошей ситуации к чему-то хоть на половину ступени ниже.       И что же? Быть рабом, заложником случая, или же идти и ковать свою судьбу? Это был последний их год вместе. Мэйбл уезжала в Коннектикут, в Йельский университет. Диппер отправлялся в Калифорнию, в Стэндфордский. Их теперь будет разделять вся страна, И от побережья до побережья их связь, как натянутая нить, будет помогать в трудные минуты справиться с одиночеством.       Полгода они отдохнут друг от друга, и лучше встречи, чем их встреча на Рождество, не будет уже ни у кого и никогда. А что потом? Картинки сотрутся, слова забудутся. Они останутся, как и множество таких же "просто братьев и сестер", лишь родственниками, которых ничего не связывает, кроме общих родителей.       Диппер перевернулся на спину и посмотрел в потолок. На душе стало тяжело, но тяжесть эта побуждала его к действию. До жути не хотелось терять эту Настоящую любовь, превращая ее в какие-то жалкие отношения, но ведь Диппер рисковал потерять все!       Сегодня пятница, и родители уедут в боулинг, а вернутся оттуда не раньше часа ночи. Диппер решил, что надо все как следует организовать. На соседней улице милая старушка торгует розами, причем, весьма недорого. В шкафу всегда есть свечи, а приготовить любимые спагетти Мэйбл займёт не больше часа.

***

      Мэйбл ушла в молл и сказала, что придёт как обычно, но на часах кончается восьмой час, разогретые дважды спагетти остывают уже в третий раз, а свечи сгорели на целую треть. Диппер нервничал, ведь ему предстояло вполне ответственное мероприятие, а пока что все было не слишком гладко. Может, стоило позвонить ей? Как по команде, телефон, услышавший мысли хозяина о нем, завибрировал, издав сигнал о сообщении. Диппер не подошел, сделав вид, что не заметил.       Спустя четверть часа внизу, наконец, раздались шаги. Диппер аккуратно, стараясь не шуметь, подошел к двери. Мэйбл что-то говорила и много смеялась. "Наверняка болтает с подружкой по телефону" – подумал Диппер. Оставалось, вероятно, три или четыре ступеньки, когда Мэйбл затихла. Диппер глубоко вздохнул. Ручка двери робко повернулась, и дверь медленно и со скрипом отворилась.       Это было словно в кино, когда показывают, как в комнату вваливается целующаяся парочка. Диппер не мог поверить своим глазам. Он знал, что у сестры были ухажеры, но все было так несерьёзно и недолго...       Первым Диппера заметил парень, затем обернулась и Мэйбл. Немая сцена длилась всего несколько секунд, прежде чем Диппер схватившись за голову пробурчал:       – Я просто телефон забыл... Уже убегаю.       Он быстро схватил телефон и прежде, чем Мэйбл успела его остановить, выбежал из комнаты. Все повернулось просто необыкновенным образом. Все, все, все в его голове было не так: он не так думал и делал не те выводы. Пока он анализировал и искал решения, девушка, которую он любил, крутила шашни с каким-то блондином!       Захотелось что-нибудь уничтожить. Диппер уже замахнулся, чтобы бросить, телефон, но вспомнил про сообщение. "От кого: Мэйбл. Текст сообщения: Слиняй из дома!"       Диппер сел на скамейку в соседнем дворе и вспомнил, как они с Мэйбл впервые на ней поцеловались. Они просто учились, и было им лет по двенадцать, но, черт побери, это же такие впечатления... Диппер вновь погрузился в пучину собственных раздумий.       Самые тяжелые моменты всегда – это именно осознание своей слабости перед миром, когда понимаешь, что ты ошибался, ты все делал неправильно. И неверные мысли наслаивались друг на друга, опираясь на неверные данные, образуя весьма сложную и витиеватую конструкцию, которую разрушил всего один кадр. Кадр в зеленой рубашке. Кадр, где этот кадр целует его сестру. В голове мешались пустота и гнев, любовь и ненависть, но на выходе все эмоции оборачивались лишь в страдающе-спокойно-безразличное (1) выражение лица.       Снова торопливый мелкий шаг, который он не спутал бы ни с чьим другим.       – Диппер...       Мэйбл долго извинялась и пыталась объяснить, что Диппер был не прав и в этой ситуации, и вообще в целом. Они не могут быть вместе, ведь они брат с сестрой, и их чувства не должны быть больше, чем чувства родственников... Диппер слушал, но не слышал. Не понимал ни слова. Видел Мэйбл, то сердитую, то встревоженную, то спокойную или печальную. Он любил ее любую, ведь она лучше всех. Мэйбл вздохнула и остановила поток своих мыслей и опустила взгляд. Диппер посмотрел на ее тонкие, слегка блестящие красные губы и, не сдержавшись, поцеловал.       Поцелуй был нежный, но напористый. Ни одна девушка не земле не целовалась так, как его сестра... Прервала идиллию Мэйбл. Она порицающе посмотрела на брата и покачала головой:       – Нет, Диппер...       Просто ей тоже не хотелось рушить эту Настоящую любовь.       (1). В.В. Маяковский, Утро (1912): "...раба крестов страдающе-спокойно-безразличных..."