Лучшее платье

Старые развалины Франкенштейн любил. Здесь, в Лукедонии, эти вросшие в землю покрытые мхом камни, пожалуй, были единственным, что хоть как-то напоминало о бренности бытия. Когда-то сила, о которой люди и мечтать не смели, поднимала их, придавала форму и смысл, превращая бесформенные глыбы в величественные сооружения, но даже камень замков и храмов не мог поспорить своей прочностью и долговечностью с их владельцами. Однако руины громче всяких слов говорили, что их бывшие хозяева не вечны. Франкенштейн их любил еще и за то, что в такие заброшенные места никто никогда не ходил. Что, собственно, и объясняло их заброшенность. Однако перед тем, как начать здесь строительство новой лаборатории, место следовало тщательно изучить. Мало ли что скрывается там, под рухнувшими сводами замка или храма? Однажды он уже нашел место, которое полностью соответствовало его планам своей удаленностью и непосещаемостью. Но когда он спустился по длинному запутанному коридору на нижние уровни заброшенного строения, его едва не вынесло наружу потоком чужой, пусть давно мертвой, но от этого не менее сильной воли. Бормоча извинения, Франкенштейн как можно быстрее покинул место упокоения древнего существа, отметив про себя, что обязательно вернется сюда позже. Когда-нибудь. Лукедония продолжала хранить множество тайн. Заросшие травой и кустарником стены, тем не менее, были покрыты довольно хорошо сохранившимися рисунками и надписями. Франкенштейн присел и начал аккуратно снимать с белого камня слой мха, в надежде прочитать написанное. И замер на мгновение. Тень от дерева, стоящего у него за спиной, выглядела не совсем правильно и падала не совсем туда, куда следует. Не те вещи, на которые обычно обращаешь внимание, но когда рыцари Кертье тебе буквально шагу ступить не дают спокойно, поневоле начинаешь отслеживать даже лишние солнечные блики в луже. Но... Либо за ним уже давно не следили, либо действительно научились это делать незаметно. Тем лучше, что сейчас неосторожный наблюдатель выдал себя. Франкенштейн спокойно поднялся на ноги, продолжая очищать от мха изображение, словно бы ненароком поднял руку и, не оборачиваясь, метнул в источник неправильной тени несколько черных стрел. Этого должно было хватить, чтобы уложить незадачливого рыцаря на землю отдохнуть. Не убить, нет, но преподать хороший урок мастерства. Рейгар Кертье наверняка ему будет за это благодарен. Однако ожидаемого вскрика и звука падения тела не последовало. Франкенштейн обернулся – и как раз вовремя, чтобы отскочить в сторону от летящей в него волны силы. Камень, возле которого он только что стоял, разлетелся вдребезги вместе с заинтересовавшей его надписью. – Проклятье! – выругался вслух Франкенштейн. – А вот за это ты так легко не отделаешься. Кисти его рук полыхнули фиолетовым, и в темную фигуру, выпрыгнувшую из-за дерева, полетел град черных стрел. Но и это не слишком затормозило нападавшего. Увернувшись от еще одной атаки, Франкенштейн подпрыгнул высоко вверх и ударил снова. На этот раз гораздо более эффективно. Но противник и не думал отступать и прятаться. Еще один прыжок, и они столкнулись настолько близко, что полыхающие красным огнем глаза стало видно даже в темноте натянутого на лицо капюшона. – Неплохо... – пробормотал Франкенштейн и отшвырнул рыцаря, или того, кто таковым притворялся, на несколько десятков метров. Несчастное ни в чем не повинное дерево таки не выдержало и рухнуло, когда завернутое в черную ткань тело впечаталось в него. Еще одна волна силы оставила в том месте, где он стоял мгновение назад, глубокую воронку. Ошметки кустов и листьев взвились в воздух, и Франкенштейн, понимая, что такими темпами интересующие его развалины будут разнесены окончательно, метнулся в самую чащу леса. Рухнуло еще несколько деревьев. Побегав так некоторое время, он, наконец, остановился. – Все, довольно. Эти деревья населяет множество птиц и мелких животных, может, хватит нарушать экологический баланс родного государства? Ответом ему послужил еще один поток силы. Еще два дерева прекратили свое существование. Франкенштейн оглянулся и вздохнул. – А они были постарше меня, между прочим. И тебя, кстати, тоже. С его пальцев сорвался фиолетово-черный вихрь, и тело его противника спустя миг оказалось буквально пришпилено к земле. Франкенштейн приблизился, прижал поверженного противника коленом к земле и, не давая опомниться, сорвал с него капюшон и маску. Длинные кудрявые волосы блеснули на солнце темным золотом, рассыпаясь по траве. Рубиновые глаза обиженно махнули золотистыми ресницами. – О... – протянул Франкенштейн, но колено с довольно мягкой груди не убрал, – и давно у нас клан Кертье принимает в рыцари девушек? Да еще таких красавиц? – Я не рыцарь Кертье! – девушка нахмурилась, что придало ее лицу еще большее очарование, и сделала попытку вырваться. – Надо же... А я уже было начал ему завидовать... – Франкенштейн не стал ей препятствовать, наоборот, поднялся и протянул руку, чтобы помочь встать. От предложенной помощи юная благородная не отказалась, и Франкенштейн едва сдержал усмешку. Она действительно было совсем молода. Не больше пятисот лет, а то и меньше. Но, определенно, совершеннолетняя. – Я могу узнать имя прекрасной леди? Меня, судя по всему, вы уже откуда-то знаете, поэтому сочту невежливым не поинтересоваться, кто вы? – Миллера. Этого достаточно для знакомства? – Хм... Не уверен. Мне бы очень хотелось знать, кому из глав кланов так повезло с наследницей. Ее глаза удивленно расширились. – С чего ты взял, что я дочь главы клана? Франкенштейн все-таки не выдержал и усмехнулся. – Твой уровень силы и твои боевые навыки. Слишком высокий уровень для обычных благородных. – Высокий? Как ты смеешь смеяться надо мной? – ее щеки полыхнули. – Да ты просто играл со мной все это время! – То, что ты это заметила, уже само по себе о многом говорит. И, поверь мне, я вовсе не насмехаюсь. Твоему отцу есть чем гордиться. – Да кто ты такой вообще? Ты не глава клана, разумеется, но моя сила по сравнению с твоей действительно выглядит ничтожной! Теперь округлились уже глаза Франкенштейна. – Так ты даже не знаешь, кто я? Тогда зачем ты за мной следишь? Или ты хочешь сказать, что ты так вырядилась и гуляла в лесу случайно? – Я знаю твое имя. Теперь ты знаешь мое. Мне кажется, этого достаточно, – Миллера улыбнулась слегка ехидно. – Нет, мне недостаточно. – А почему ты решил, что я буду отвечать на твои вопросы? – Потому, что этот поединок выиграл я. А еще потому, что ты не хочешь, чтобы я спрашивал об этом у твоего отца. Поверь мне, узнать твою фамилию будет совсем не трудно, – Франкенштейн улыбнулся в ответ. – Хорошо, – внезапно легко согласилась она, – но у меня одно условие. – Ты не совсем в том положении, чтобы ставить условия. Но из уважения к твоей семье и к тебе лично я готов его выслушать. – Оставь в покое мою семью! Это, кстати, и есть мое условие. – Семью? – Да. Если ты дашь слово, что не будешь пытаться выяснить мою фамилию, я расскажу тебе, зачем за тобой слежу. Если нет... Что ж, ты действительно в праве сам искать ответы на свои вопросы. Только, можешь мне поверить, ничего ты не найдешь. – Отлично, – Франкенштейн наклонил голову, и усмешка, скорее всего, ускользнула от пристального взгляда благородной. – Хорошо, я даю слово, что не буду пытаться о тебе ничего выяснять. Хотя ты прекрасно понимаешь, что узнать случайно фамилию наследницы главы клана очень легко. Как минимум, рано или поздно ты сама станешь его главой. Или ты не заглядываешь настолько далеко? – Я не собираюсь становиться главой клана. И носить эту фамилию не хочу. – О... – на этот раз Франкенштейн был действительно удивлен. – А... чем она тебя не устраивает? И какую же ты тогда хочешь? – Кертье, – Миллера посмотрела на него с откровенным вызовом. Она явно ожидала смеха в ответ, но лицо Франкенштейна внезапно стало серьезным. – Вот оно что... Так выходит, добыча в этой охоте вовсе не я... И... как слежка за мной может приблизить тебя к этой, без сомнения, достойной цели? – Ты правда не понимаешь? Или опять смеешься надо мной? – Поверь мне, когда я над кем-то смеюсь, это не вызывает у объекта сомнений. – За тобой следят рыцари Кертье. За тобой следит сам... – Миллера слегка запнулась, словно произнести это имя ей стоило некоторого труда, – сам Рейгар Кертье. И если я узнаю то, что он ищет... Я смогу рассказать ему это. И он обратит на меня свое внимание. – Вот как... – Франкенштейн задумался, – ты считаешь, что натыкать главу клана в то, что он и его клан плохо справляются со своими обязанностями, – это хороший способ произвести на него впечатление? – Ты и правда не понимаешь... Я хочу доказать, что достойна носить фамилию Кертье! – Как у вас все... непросто... – Франкенштейн окинул девушку оценивающим взглядом, – а мне кажется, что если ты наденешь свое лучшее платье и уговоришь своего отца отправиться в замок Кертье с визитом вежливости, эффект будет куда значительнее. – Смеешься! – Конечно, – улыбнулся Франкенштейн. – Я же говорил, что ошибиться невозможно. – Да, – она внезапно опустила глаза, – тем более, что я уже так делала... – И?... – И глава клана Кертье был очень вежлив со мной. – Вот как... Завоевать сердце Кертье непростая задача, согласен. Его целиком и полностью занимают Лорд и Лукедония. – Однако там нашлось место для интереса к тебе. Франкенштейн не выдержал и рассмеялся в открытую. – В отличие от тебя, я как раз не слишком жажду привлекать его внимание к своей персоне. И не думаю, что тебя устроит, если он сочтет тебя представляющей опасность для Лукедонии. – А ты представляешь опасность? – Рейгар Кертье считает именно так. Хотя, возможно, он уже изменил свое мнение. В таком случае, ему просто нравится со мной драться. Можешь попробовать, по крайней мере, я же на тебя внимание обратил. – Ты это сейчас серьезно? – Абсолютно, – Франкенштейн широко улыбнулся. Миллера слегка покраснела и явно смутилась. – Я... Удовлетворила твое любопытство? – Да, вполне. И если ты когда-нибудь посетишь наш замок в своем лучшем платье, поверь мне, я не ограничусь простой вежливостью. – Ты!... – Даже в мыслях не было! Я совершенно серьезен. Миллера ничего не ответила. Она смерила Франкенштейна возмущенным взглядом и скрылась в кустах. Он посмотрел вслед, покачал головой и вернулся к развалинам. Теперь они представляли для него исключительно историческую ценность. «Пожалуй, имеет смысл устроить лабораторию прямо в подвале замка Кертье. Эффект будет тот же...» – подумал он и принялся осматривать то, что смогло уцелеть. Этот поединок с Рейгаром дался Франкенштейну нелегко. Под конец, уже донельзя измотанный невероятно быстрым противником, он сам признал свое поражение, чего всегда старался избегать любой ценой. Но Франкенштейн потерял слишком много крови, а всерьез ранить Кертье ему так и не удалось, поэтому контроль над Темным Копьем удерживать стало почти невозможно. Впрочем, удержать собственное тело на ногах оказалось не многим легче, поэтому, когда получивший отказ от предложенной помощи Рейгар Кертье скрылся из виду, Франкенштейн просто рухнул на залитый кровью песок и от души надеялся, что его не смоет вечерним приливом. Явиться в таком виде перед Мастером не представлялось возможным. Закатное солнце окутало тело приятным теплом, раны потихоньку начали затягиваться, Франкенштейн прикрыл глаза и под тихий шелест волн начал впадать в легкую дремоту. Осторожные шаги и шорох песка выдернули его из этого блаженного состояния. – Я видела ваш бой. Это было потрясающе! Франкенштейн открыл глаза исключительно из вежливости. Миллера разглядывала его с выражением абсолютного восторга на своем прекрасном личике. – Это ничего, что я приветствую леди лежа? – слегка усмехнувшись, поинтересовался он. – Извини, – смутилась она, – я бы никоим образом не стала тебя беспокоить, но, боюсь, у меня потом уже не будет возможности так легко тебя разыскать. – Замок, официальный визит, – напомнил Франкенштейн и попробовал сесть. С некоторым трудом, но это у него получилось. Она покачала головой. – Я больше не хочу втягивать во все это отца. Иначе он догадается. – И не будет в восторге от перспективы остаться без наследницы? – Кериас справится с этим не хуже меня, да и желания у него намного больше. Он юн, но его способности выше всяких похвал. – Кериас?... – Мой младший брат, – она присела рядом на песок, видимо решив, что возвышаться над собеседником невежливо. Франкенштейн повернулся и посмотрел на девушку. Вот к чему совершенно невозможно было привыкнуть, так это к невероятной красоте благородных. Почти на любого из них часами можно было смотреть не отрываясь. Иногда Франкенштейн думал, что его психику сохраняет только почти постоянное присутствие рядом Мастера, который даже среди благородных выделялся своей красотой и совершенством. Он моргнул и отвел взгляд, вспомнив, что сейчас находится не в самом пристойном виде. Однако тратить силы на приведения себя в порядок было не слишком хорошей идеей. По крайней мере, Франкенштейн надеялся, что он выглядит достаточно мужественно. И даже немного смутился, заметив, что Миллера разглядывает его также с большим интересом. – Ты очень необычно выглядишь, – наконец сказала она. – Правда? – он усмехнулся. – И как часто тебе приходилось смотреть на мужчин в таком виде? Я не всегда так выгляжу, ты должна была обратить внимание. – Да нет, я не про это... – теперь смутилась уже она. – Просто... Ты вообще не похож на других мужчин. Я не знаю, как объяснить. И глаза у тебя голубые, я такие вообще первый раз вижу. – Это потому, что я человек. Я не думаю, что ты много раз видела людей близко. – Ты? Человек?! – Миллера рассмеялась. – Твои шутки тоже не назовешь обычными. Но они действительно смешные. По большей части. – Я вовсе не шучу, дочь главы клана. Я действительно человек. Можешь спросить у своего отца или у Кертье. Они подтвердят. – Приношу извинения, если обидела тебя... – она опустила глаза, – поверь мне, я решилась беспокоить тебя вовсе не за этим. – Я верю. И зачем же? – Я хочу, чтобы ты учил меня драться. – Я?... Тебя учит глава клана. Чему, по-твоему, тебя могу научить я? – Ты можешь научить меня, как биться с противником, превосходящим тебя по силе. Существенно превосходящим. И – победить. – Да? По-твоему, я сильно похож на победителя? – Это не имеет значения. Твоя техника боя... она другая, она сильно отличается от той, которая известна мне. Как и твое... оружие. Я так и не смогла понять, что это. – Лучше тебе этого не знать, – Франкенштейн нахмурился. – А можно спросить, чем же вызвано такое внезапное доверие? Ведь я только что дрался с твоим... с объектом твоего повышенного внимания? Миллера вздохнула и снова смерила его оценивающим взглядом. – Я говорила уже. Я видела ваш бой. Вы точно не враги. Очень хорошо заметно, как твой противник учит тебя. И я уверена, что ты побеждал его неоднократно. Я думаю, вы друзья. Франкенштейн хмыкнул. В дружеских чувствах Рейгара Кертье он сильно сомневался. – Хорошо. А зачем тебе вообще это нужно? – Я хочу бросить вызов Рейгару Кертье, – она отвернулась. – О... Все настолько плохо? – Ты сам сказал, что другого способа привлечь его внимание у меня нет. Франкенштейн не помнил, чтобы говорил подобное. Но на всякий случай кивнул: – Вот оно что. И я тебе нужен в качестве того, кто хорошо знает его сильные и слабые места. – И это тоже. Но главное, я знаю, что победить его у меня нет шансов. А для тебя такие вещи не имеют значения. Тем более... Если ты сказал правду. – Как-то ты слишком много про меня знаешь... – пробормотал Франкенштейн. – А мне-то это зачем? – Ты же хочешь, чтобы глава клана Кертье был счастлив? – Э... Ну, это, конечно, меняет дело... – он встал, – знаешь, самое главное для победы над более сильным противником – это правильно выбрать место и время. С этим у тебя как раз все в порядке. – Так ты согласен? Франкенштейн кивнул и вздохнул. Миллере и правда было сложно отказать. – Только, с твоего позволения, не сейчас. – Конечно. Когда? – Так... Давай встретимся послезавтра здесь же. Тогда и поговорим. – Хорошо, – девушка наклонила голову. – Еще раз приношу извинения за беспокойство. – Принято, – Франкенштейн отвесил глубокий поклон, а когда выпрямился, Миллеры уже рядом не было. – Один из моих самых потрясающих талантов... – глядя предположительно ей вслед, медленно проговорил Франкенштейн, сбросил с себя остатки одежды и нырнул в прохладную вечернюю воду. – Ты в порядке? – он протянул руку и рывком поднял Миллеру с земли. – Да. Она вытерла ладонью кровь с лица и отпрыгнула в сторону. – Ты так глупо подставилась, что я просто не смог не ударить. – Тебе просто повезло. Воздух взорвался, и волна силы прокатилась во все стороны, Франкенштейн рванулся вверх, пропуская удар под собой. – Посмотрим, повезет ли тебе... Черные осколки отрикошетили от щита, рассыпаясь веером, и исчезли. Новая волна едва не смела его прямо в прыжке, Франкенштейн встретил ее шквалом фиолетовых стрел, пролетел несколько десятков метров и встал на ноги. – Неплохо, дочь главы клана, очень неплохо... – Прекрати меня так называть! – Неплохо, будущая жена... Шквал силы едва не сбил его с ног. Отлетев в сторону, Франкенштейн сконцентрировался и, не дав противнику опомниться после удара и снова собраться с силами, хлестанул в ответ, украсив летящее навстречу тело целым десятком стрел. Миллера рухнула прямо к его ногам. – Даже я тебя замуж не возьму с таким самоконтролем... – Конечно. Тебе нужна жена со стальными нервами, которая допьет свой чай, даже если вокруг будет рушиться мир. – А тебе нужно выиграть поединок с противником, который разделается с тобой, даже если в это время будет спать. Миллера медленно поднялась и сделала несколько глубоких вдохов. – В порядке? – Почти. – Все, на сегодня хватит. Раздевайся, сейчас по плану водные процедуры. Отлично успокаивают нервы. Уже третий месяц они встречались почти каждый день на этом самом месте. За это время рельеф окрестных скал несколько изменился, но Франкенштейн был доволен: его ученица определенно делала успехи. На самом деле единственное, чего ей не хватало – это серьезности отношения, что было вполне понятно. Она не дралась с врагом и не собиралась этого делать в дальнейшем. И это была серьезная ошибка. Миллера избавилась от поврежденной в бою одежды и прыгнула с утеса вниз. Мгновением позже ее тело прорезало водную гладь без единого всплеска и скрылось в глубине. Франкенштейн так не умел. Он вздохнул, наблюдая за ее полетом, и последовал за девушкой. Благородные не смущались своей наготы. Впрочем, при таком совершенстве их тел подобная стеснительность действительно была бы странной. Однако предстать перед кем-то обнаженным считалось с их стороны довольно большим доверием, не имеющим, впрочем, к эротике никакого отношения. Франкенштейн отдавал себе отчет в том, что если бы Миллера сражалась с ним обнаженной, то проблемы с самоконтролем возникли бы у него. Тем не менее он рассчитывал с этим справиться. Догнав плывущую девушку, он некоторое время просто держался рядом, наблюдая, как грациозно разрезает воду ее тело, потом нырнул, рванулся вверх, схватил ее и крепко прижал к себе. Так, что ее удивленные глаза оказались напротив его лица. – Ты... Что ты делаешь?! – А ты думаешь, мне вот так легко дается держать себя под контролем? Всему есть цена, Миллера, разве я тебе не говорил? – Отпусти! – возмущенно вскрикнула она и попыталась вырваться. – А если не отпущу? Что ты будешь делать? – он уже откровенно усмехался ей в лицо. – Я сильнее, и ты это прекрасно знаешь. И, в конце концов, я помогаю тебе исполнить твое желание, почему бы тебе не удовлетворить мое? Разве это высокая плата за то, что я тебя учу? Глаза Миллеры полыхнули красным. Франкенштейн, ожидавший удара, едва успел от него увернуться, но тут же на него посыпался целый град уверенных, рассчитанных атак, вода вокруг вскипела и взвилась вверх, образуя огромную воронку. Он рванулся вперед, пытаясь добраться до берега, но водяной смерч настиг его и накрыл с головой. Рассыпая вокруг себя веер черных стрел, Франкенштейн вынырнул, но только для того, чтобы следующий вихрь подхватил его и швырнул на скалы. Кашляя и отплевываясь от соленой воды, он выбрался-таки на скалу и поднял руки, демонстрируя, что не собирается атаковать. Миллера приземлилась рядом секундой позже. С ее тела еще стекала вода. Полюбовавшись пару мгновений, Франкенштейн расхохотался. – Вот это действительно было достойно будущей жены главы Кертье. Поведаю ему при случае. – Он тебя убьет. – У него есть на это причины? Впрочем, ты можешь пожаловаться на меня своему отцу. – Даже если бы я хотела это сделать, он не может бросить тебе вызов без разрешения Лорда. Ты не глава клана. И никогда им не будешь, несмотря на твою силу. – Твоя тоже впечатляет, не беспокойся. И ты умеешь ею управлять, когда это действительно нужно. Можешь считать, что первый экзамен сдан. – Так ты!... – едва заметный вихрь взметнулся вокруг его тела, и спустя секунду Миллера уже стояла перед ним полностью одетая. Франкенштейн кивнул. – И запомни, как следует запомни. Тебе предстоит поединок с главой клана Кертье. А значит – все будет по-настоящему. Тренировки с Миллерой становились все труднее и напряженнее. Франкенштейн необыкновенно этому радовался и просто поражался упорству юной благородной. Было очень хорошо заметно, что она собирается достичь поставленной цели, чего бы ей это ни стоило. Теперь драться с ней стало действительно интересно, хотя некоторое сожаление вызывало то, что нельзя было использовать в бою Темное Копье. Впрочем, Франкенштейн подозревал, что это удовольствие он еще испытает сполна, когда затея Миллеры увенчается либо успехом, либо неудачей. Было бы глупо считать, что Рейгар не поймет, кто именно ее тренировал. Погруженный в свои мысли, он пропустил удар. Не обращая внимания на разорванную и окрасившуюся кровью рубашку и никак не комментируя, он рванулся вперед, почти уже не сдерживая свою силу. Смел выставленный щит и натурально сбил девушку с ног своим телом. – Кажется, мы уже не раз обсуждали этот вопрос? – тяжелое дыхание не помешало Миллере рассмеяться. – Я не помню, чтобы я обещал не использовать предлоги полежать на тебе сверху. Он откатился в сторону, поднялся на ноги и снова подошел поближе. Однако вставать девушка не торопилась. Он наклонился, протянул руку, чтобы помочь ей встать, и внезапный рывок снова опрокинул его на распростертое на песке тело. Этого Франкенштейн ожидал меньше всего, но ничего не успел сказать. Его губы запечатали страстным поцелуем. Ошарашенно округлив глаза, он уставился на Миллеру, но она лишь хитро прищурилась. Франкенштейн слегка расслабился, сочтя, что она знает что делает, и ответил на поцелуй. Контроль? О чем он вообще думал или говорил? Его тело, его, пусть и сильно измененное, но вполне человеческое тело жило по своим законам. Обняв девушку и прижав ее к себе, Франкенштейн принялся покрывать поцелуями ее лицо и шею. – Тише... – внезапно услышал он прямо в ухо едва уловимый шепот, – он здесь. Я его чувствую. Поток мыслей пронесся вихрем. Не имело смысла уточнять, кого именно имела в виду Миллера. А также – как у нее получалось ощущать присутствие Рейгара Кертье. Она упоминала, что умеет это делать. Франкенштейн почти физически почувствовал, как заныли старые, давно зажившие отметины от Картаса. Но это совершенно не охладило его пыл, наоборот, желание, и без того распиравшее его, накатило с удвоенной силой. Он знал, что сейчас Кертье не станет вмешиваться и никак не выдаст своего присутствия. И, скорее всего, скоро вообще покинет это место. Он глубоко вздохнул и сорвал с Миллеры рубашку, прекрасно отдавая себе отчет, что тут найдется, кому его остановить, если он действительно зайдет слишком далеко. Однако останавливать его никто даже не попытался. Оставалось только надеяться, что все обойдется без последствий. «И на что я, спрашивается, надеялся?» – это была первая мысль Франкенштейна, когда он открывал дверь, чтобы впустить Геджутеля в замок. Он, конечно, ожидал последствий несколько другого рода, но выражение лица посланника Лорда не предвещало ничего хорошего. А в том, что Геджутеля послал именно Лорд, Франкенштейн не сомневался ни минуты. – Мастер отдыхает сейчас, – на всякий случай поставил он Геджутеля в известность. Тот коротко кивнул: – Так даже лучше. Мне бы не хотелось его беспокоить. Тем более что справедливость требует, чтобы за свои поступки отвечал ты, а не он. – Разумеется. Но мне будет позволено хотя бы узнать, какой проступок я совершил на этот раз? – Конечно. Лорд тоже очень хочет это знать, поэтому и отправил меня за тобой. Франкенштейн следовал за Геджутелем в некотором недоумении. Он много чего ожидал, в том числе и длинных нотаций со стороны Геджутеля, но тот молчал всю дорогу до замка Лорда. И, войдя в тронный зал, Франкенштейн понял, почему. Кроме самого Лорда в зале находились трое: Рейгар Кертье, Миллера и еще один благородный, которого Франкенштейн не знал, но о личности его догадался сразу. Рейгар и Миллера словно устроили соревнование по невозмутимости лиц, причем Рейгар выигрывал, а вот лицо предполагаемого родителя его ученицы просто полыхало гневом. – Ты... – выдохнул он и сделал шаг вперед. – Тихо, – сказал Лорд и поднял руку. – Я уже внимательно выслушал всех вас, теперь я хочу выслушать Франкенштейна. И советую тебе рассказать все без утайки – обвинения, предъявленные тебе, довольно серьезны. – Обвинения? О, разумеется, я отвечу на любые вопросы, если мне скажут, в чем именно заключаются ваши обвинения. Благородный снова не выдержал: – Ты еще смеешь о чем-то просить? Ты, обесчестивший мою дочь? Ты, напавший подло на невинное дитя и надругавшийся над ним? А вот этого Франкенштейн ожидал меньше всего. На миг утратив дар речи, он стоял, переводя ошарашенный взгляд с Лорда на разъяренного родителя и обратно. Потом посмотрел на Кертье. – Что-то я не помню, чтобы я над кем-то надругался. И уж тем более – чтобы подло нападал. – Ты еще осмеливаешься лгать перед лицом Лорда! Ты напал на мою дочь, она отбивалась изо всех сил, но что может ребенок противопоставить твоей гнусной силе, человеческий выродок? Какое счастье, что пострадала только ее честь, ты ведь мог убить ее, чтобы скрыть свои отвратительные деяния! Франкенштейн снова повернулся. Вышеупомянутое лицо Лорда не выражало ничего, кроме искреннего интереса. «Он не верит, что я насильник. И ему хочется знать, в чем тут дело. Впрочем, мне тоже хочется». – Я еще раз повторяю: это ошибка. Все было совсем не так, и я сейчас... – Не так? Рейгар Кертье видел все собственными глазами и готов подтвердить каждое мое слово! – Рейгар, что ты им тут наговорил? – Франкенштейн уже начал понимать в чем дело, но, определенно, не до конца. – Если я такой злодей, то почему ты не защитил это невинное дитя от меня? Раз уж видел... все? – Я рассказал только то, что видел сам. И я ничего не говорил про насилие, – голос Кертье был спокойным и ровным, но Франкенштейн почувствовал в нем что-то, чего никогда не чувствовал раньше. Что именно, он подумать не успел. – А что это еще было? Ты сам говорил, что они бились, а потом он повалил ее на землю и сорвал одежду! – Они это делали и раньше, – Рейгар Кертье был так же невозмутим. Безразличие. Вот что было не так с его голосом. – Что делали раньше?! И ты молчал? – Рейгар, ты что, за мной следил?... – спросил Франкенштейн и тут же понял, какую глупость сморозил. Вместо ответа Кертье просто наклонил голову. – А мне можно вмешаться в ваш интересный разговор? – внезапно поинтересовался Лорд. Все замолчали, словно разом проглотили языки. – Вот и отлично. Тогда, может быть, мы все еще раз послушаем твой рассказ? – он посмотрел на отца Миллеры. – Вот, оказывается, Франкенштейн еще его не слышал и выглядит немного удивленным. Франкенштейн, ты хочешь послушать? – К-конечно... – выдавил из себя Франкенштейн. Голова потихоньку начинали идти кругом. – Мне... сначала? – глава клана выглядел смущенным. – Да, конечно. Тем более, что выясняются интересные подробности, – Лорд кивнул и подпер рукой подбородок, явно приготовившись слушать. – Как прикажет Лорд. С некоторых пор моя дочь и наследница начала часто исчезать из дома, не ставя никого в известность о причине своих отлучек. Так как она достигла совершеннолетия, я не счел необходимым требовать от нее объяснений, ей пора было начинать привыкать к самостоятельности. Но отлучки эти начали происходить все чаще, и я все-таки спросил ее об их причине. Она ответила, что ходит на прогулки, и больше мне ничего от нее добиться не удалось. Несколько месяцев назад она стала возвращаться с этих прогулок очень уставшая и старалась не попадаться мне на глаза, что ей удавалось. Но я все равно замечал, что на ее теле стали появляться раны. Посчитав, что она совершенствует свое боевое искусство с кем-то из рыцарей клана, я опросил их всех, но никто мне ничего не рассказал. Тогда я предложил ей больше времени уделять нашим с ней тренировкам, но она отказалась, сославшись на то, что это может быть сделано лишь в ущерб моим занятием с Кериасом, моим младшим сыном. Я хотел поговорить с ним, но он подошел ко мне сам, сказал, что с его сестрой происходит нечто странное, и предложил мне попросить помощи главы клана Кертье. Я так и сделал, и был приятно удивлен, когда Рейгар Кертье сказал, что не будет поручать это никому из своих рыцарей, а займется сам, потому что у юной девушки могут быть свои секреты. И вчера мне стало, наконец, известно, какие у нее секреты! Вот теперь Франкенштейн начал кое-что понимать. «Она и брата втянула в свои игры, вот же упертая девчонка... Интересно, какое место она все-таки приготовила мне?» Еще вчера, когда Миллера повела себя довольно странно, он заподозрил неладное, но выдвинутых против него обвинений не ожидал. Вряд ли она и правда хотела подставить его перед отцом, скорее всего, просто не знала, что Рейгар пойдет к нему. Или знала? И Кериас... Над этим всем следовало хорошо подумать, но на это времени не было, и вся надежда была только на Кертье. Лорд как раз в этот момент кивнул Рейгару, предлагая продолжить. Тот помолчал немного, а потом начал излагать все, что видел, начиная от начала их боя и заканчивая тем, почему и на каком моменте он ушел. – Я не счел себя вправе вмешиваться или продолжать наблюдение, – добавил он в конце своего рассказа. – Но счел необходимым немедленно обо всем доложить обеспокоенному отцу... – усмехнулся Франкенштейн и снова повернулся к Лорду. – Вот видите? Не было никакого насилия, но если я нарушил какие-то ваши законы, о которых я не знаю, то готов понести за это наказание, если так решит Лорд. – И понесешь! Я пришел сюда просить разрешения на поединок с тобой, человек. – Незачем было беспокоить Лорда. Я в поединках еще никому не отказывал. – Ты принадлежишь Ноблесс! И я не могу убить тебя, если на то не будет воли его или Лорда. «Хоть к Мастеру не пошел, и на том спасибо», – вздохнул Франкенштейн, а вслух сказал: – Вряд ли воля Лорда поможет тебе меня убить, глава клана. – Я все еще здесь, – напомнил Лорд. – И никому не дам разрешения проводить поединок до смерти. Глав кланов у нас всего двенадцать, а человек так и вовсе один. – Я все равно прошу позволения бросить ему вызов! Я не буду его убивать, но он не может уйти безнаказанным! И он должен будет оставить в покое мою дочь и не сметь к ней даже приближаться! – А если выиграю я? – Франкенштейн слегка усмехнулся. – Ты? Ты вообще понимаешь, о чем ты говоришь? Не думай, что справишься со мной так же легко, как с моей дочерью! – О, разумеется, мне бы такая мысль даже в голову не пришла! – Ты переходишь все границы! – А разве я их уже не перешел? Кстати, ты будешь далеко не первым главой клана, с которым я схожусь в поединке. – Прекратите! – Лорд хлопнул ладонью по ручке трона. – Вы мешаете мне думать. И снова повисла тишина. – Свадьба! – изрек наконец Лорд. – А давайте устроим свадьбу! – Что?! – в один голос воскликнули Франкенштейн и отец предполагаемой невесты. – А что? По-моему, отличная мысль, – улыбнулся Лорд. – Никакого насилия не было, в этом мы уже разобрались, поединком утраченную девичью честь не вернуть, остается только одно! – Лорд обвел собравшихся победным взглядом. – И потом, я так давно не был на свадьбе! Мы соберем всех глав кланов, и Кадис Этрама Ди Райзел тоже обязательно придет! Будет веселье, мы устроим разные конкурсы... – Лорд мечтательно закатил глаза. С той стороны, где все это время молча стоял Геджутель, послышался протяжный стон. – Но... Это невозможно, он же человек... – наконец выдавил из себя глава клана. – Ой, да бросьте вы все эти предрассудки. Я – Лорд, и я даю разрешение на этот брак! – Лорд весело улыбался, явно довольный своей идеей. – Не в предрассудках дело, – вмешался наконец обретший дар речи Геджутель. – Дети от этого брака не смогут стать наследниками главы клана. Если их появление на свет вообще возможно. – Ну и что? – не сдавался Лорд. – Наследовать будет Кериас, почему бы и нет. Умный малыш, насколько я уже мог заметить. – ...А еще забыли спросить меня... – пробормотал себе под нос Франкенштейн. – И меня, – внезапно громко сказала Миллера. До этого она стояла молча, и казалось, все происходящее вокруг ее совершенно не интересует. Все взгляды обратились на нее. – Тут уже упоминали о том, что я – совершеннолетняя. И я прошу у Лорда разрешения говорить. – Подойди сюда, дитя, – Лорд наклонился, – разумеется, я выслушаю тебя. Обожаю романтические истории! – Я прошу Лорда простить мне мою дерзость, но Франкенштейн никогда не станет мне мужем. – Почему же? – слегка разочарованным тоном спросил Лорд, а у всех присутствующих в зале вырвался вздох облегчения. – Потому что сердце мое и душа принадлежат другому. – Ну это, конечно, в корне меняет дело. Не волнуйся, дитя, никто не будет тебя принуждать. – Благодарю вас, – она поклонилась. – Но великим счастьем для меня будет, если Лорд согласится выслушать мою просьбу. – Разумеется, выслушаю, – Лорд снова заулыбался, – или ты хочешь поговорить со мной с глазу на глаз? Если так, то все присутствующие покинут зал немедля! – он поднял руку. – Нет, прошу вас. Я... хочу, чтобы все остались здесь и тоже выслушали меня. – Ну... Хорошо. Со мной вообще очень легко договориться. Что ты хочешь просить? – Я прошу моего Лорда позволить мне бросить вызов. Я хочу поединка. – Миллера! – ее отец сделал шаг вперед. Лорд снова поднял руку, призывая к тишине. – Что же, это твое право, если ты считаешь, что тебе и правда нанесено оскорбление. Тебе не нужно мое разрешение на это, Франкенштейн не глава клана. – Зато я глава клана! И я запрещаю... – Ах, вот оно что... – протянул Лорд. – Но требования девочки справедливы, я не могу ей отказать. – Я не собираюсь бросать вызов Франкенштейну. У меня нет на это причин. Он ничем и никогда не обидел и не унизил меня. И не сделал ничего, что бы ставило мою честь под сомнение. Я прошу Лорда разрешить мне бросить вызов главе клана. – Главе клана? Ты хочешь бросить вызов своему отцу? Но... почему? – Нет, конечно, нет. Лорд понял меня неверно. Я хочу бросить вызов главе клана Кертье. Тишина повисла такая, что ее можно было нарезать и раскладывать по тарелкам. Франкенштейн с удовольствием пронаблюдал за тем, как отец Миллеры ошарашенно вытаращил глаза, а маска безразличия и отрешенности на лице Рейгара Кертье дала существенную трещину. Зато он, наконец, начал что-то понимать и постарался скрыть усмешку. – Кертье? – Лорд посмотрел сначала на него, потом на Миллеру. – Но... Почему? Он чем-то обидел тебя? – Нет. Никогда! – она смутилась немного, но в голосе звучала все та же решимость. – Я хочу поединка с ним перед лицом Лорда и моего отца. И если победа будет за мной, я хочу, чтобы Рейгар Кертье принял мое сердце и душу и назвал своей женой. А если я проиграю... Я обещаю, что больше никогда не потревожу его. Лорд примерно минуту озадаченно смотрел на Миллеру, а потом оглушительно расхохотался. – Вот это поворот... – сквозь смех наконец произнес он. – Прости, дитя, я смеюсь вовсе не над тобой. Рейгар, ты это слышал? Что скажешь? – Если поединок будет проходить прямо здесь, я не смогу в полной мере использовать свою силу. – И это все, что ты можешь сказать? Вот и замечательно, это хоть немного уравняет ваши шансы. Да и мне не нужно будет никуда идти, я уже стар и предпочитаю комфорт. Хотя с удовольствием приду на вашу свадьбу, если в поместье Кертье найдется для меня удобное кресло, – он подмигнул Рейгару, – итак, ты согласен? – Да, – Рейгар кивнул. – Отлично! Тогда я буду судить, ведь противники не равны по силе. И остановлю бой когда... Рейгар, когда ты признаешь себя побежденным? – Я признаю себя побежденным, если все увидят мое лицо. – Отличная мысль, – Лорд просто сиял, – правильно, невеста должна увидеть лицо жениха еще до свадьбы, а то вдруг девочка передумает? – Я не передумаю. – Вот и замечательно, – Лорд всплеснул руками, – разойдитесь все, дайте им место! «Место... Правильно выбрать место и время...» Франкенштейн отошел к стене и приготовился наблюдать. Он очень надеялся, что учил Миллеру не зря и ее старания все-таки увенчаются успехом. Рейгар Кертье в условиях тронного зала действительно лишался огромной части своих преимуществ, но, тем не менее, противником оставался весьма серьезным. Но в одном Франкенштейн был уверен полностью – Картас Рейгар в любом случае не призовет. Они остались в центре зала одни. Никто из присутствующих благородных не поднял щиты, видимо, тронный зал был предназначен в том числе и для подобных вещей. Миллера стояла спокойно и нападать явно не торопилась. Франкенштейн одобрительно улыбнулся. Первым сдвинулся с места Кертье, но не нанес удара, а просто переместился ближе. Ничего не произошло, девушка даже не повернулась в его сторону. Тогда он рванулся вперед, Миллера прыгнула, пропуская его под собой, и закрылась от последующей атаки. Рейгар ударил еще раз. И снова – щит и прыжок. Это в корне отличалось от того стиля боя, который Миллера практиковала изначально и целью которого было постоянно держать противника на расстоянии. В случае с Кертье противника надо было хотя бы увидеть. Франкенштейн понял, что уже не может уследить за его перемещениями, и определял его местонахождение только по реакции своей ученицы. А она продолжала закрываться и уходить от атак, не нанеся пока ни одного удара. «Правильно, – подумал Франкенштейн. – Бить надо наверняка, иначе он просто увернется, а ты зря потратишь силу». Рейгар исчез совсем, и было несколько странно наблюдать, как его атаки разбиваются о ее щиты, удары сыплются словно бы ниоткуда. «Она чувствует его, правильно. Отличная идея использовать это в бою, особенно учитывая цель этого боя». Однако долго держаться на одной защите было невозможно. Серия атак из пустоты – и по рукам Миллеры потекла кровь, а Рейгар появился на мгновение, чтобы снова исчезнуть. И – мгновенный выплеск силы, увы, так и не достигнувший своей цели. Зато ее достиг следующий удар Кертье. Черная ткань на спине девушки треснула и тут же пропиталась кровью, но и ее атака не заставила себя ждать. И на этот раз не совсем безрезультатная. Рейгар снова появился, демонстрируя небольшой порез на кисти. И с этого момента бой пошел всерьез. Было очень хорошо видно, что Рейгар дерется не в полную силу, но свою противницу он не щадил. Платье, в котором девушка пришла, довольно быстро превратилось в лохмотья. Девушка тоже не оставляла Рейгара без внимания. Лорд едва не подпрыгивал на месте. Он наверняка видел больше, чем Франкенштейн, и то, что он видел, явно доставляло ему искреннее удовольствие. Воздух гудел от постоянных ударов силы, несколько раз Франкенштейн успевал заметить, как Рейгара отбрасывало ударами в сторону, и не мог не восхищаться Миллерой. Она билась хорошо, более чем хорошо. И смелости ей определенно было не занимать. Так же, как и упорства. Однако их явно было недостаточно. Когда на ее лице появился очередной порез, Франкенштейн отчетливо понял, что девушка проиграет бой. Вернее нет, она будет продолжать его, пока не упадет от усталости и потери сил. Ее атаки стали реже и слабее, она снова ушла в защиту, но уже не с целью подождать подходящего момента, а для того, чтобы хоть немного передохнуть. Но Рейгар и не думал давать ей передышки. Он начал просто сметать ее щиты, заставляя уворачиваться от ударов и метаться в разные стороны. Миллера явно билась на пределе сил, тогда как ее противник еще не продемонстрировал и десятой части того, на что способен. «Он проверяет ее... Проверяет все, что она умеет и знает. И понимает, что ее поражение просто вопрос времени. Он может в любой момент прекратить этот бой». Франкенштейну стало грустно. Его ученица явно поторопилась – еще пара лет, и она действительно стала бы для Рейгара Кертье достойным противником. «И хорошей женой...» От этой мысли Франкенштейн горько усмехнулся и вздохнул. Но он сделал все что мог, девочке просто не хватило терпения. Судя по всему, это поняли и остальные, если судить по их напрягшимся лицам. Лорд откинулся в кресле, отец Миллеры опустил глаза. Все ждали неизбежного конца этой схватки. Все. Но только не Миллера. Она внезапно рванулась вперед к цели, которую видела только она, окружив себя таким мощным щитом, на который только была способна. И, похоже, потратив на него все оставшиеся силы. Послышался грохот, когда противники столкнулись, Рейгара отбросило к стене, по которой прошла трещина. Миг, и рука Миллеры метнулась к его лицу. И замерла в сантиметре от него. Пальцы Рейгара сдавили ей запястье. Еще секунда, и она оказалась прижатой к стене, а глава клана Кертье, не отпуская ее руки, придавил ее горло ребром ладони. – Я почти успела... – прошептала она. Но в тишине зала этот шепот услышали все. – Почти, – спокойно проговорил Рейгар. – Ты признаешь свое поражение? – Нет! – выдохнула она. – Ты проиграла. В том, чтобы проиграть мне, нет позора. – Я отказываюсь признавать поражение, – голос Миллеры внезапно тоже стал совершенно спокойным. – Тогда я буду вынужден тебя убить. – Значит, убей. Рейгар Кертье наклонил голову. – Это твое решение. Франкенштейн почувствовал, как воздух слегка завибрировал, готовый взорваться силой, и повернул голову в сторону отца Миллеры. «Даже если ты призовешь свое оружие, глава клана, ты не успеешь». – Ты билась действительно хорошо. И я сожалею, что мне приходится лишить твоего отца такого достойного наследника, – Рейгар отпустил ее руку и стянул повязку с лица, – но я не вижу иного выбора. Звук, который раздался со стороны находящегося на возвышении трона, нельзя было спутать ни с чем. Франкенштейн обернулся. Лорд аплодировал стоя. – Великолепно! – наконец воскликнул он и взмахнул рукой. – Я судья, и я признаю полное твое поражение, Рейгар Кертье. Рейгар снова наклонил голову в знак согласия и наконец-то отпустил девушку. На то, чтобы превратить лоскуты обратно в платье, Миллере потребовалось несколько секунд, но было видно, насколько тяжело ей это далось. Чтобы не потерять равновесие, она снова прислонилась к стене. Рейгар посмотрел на нее, повернулся и медленно прошел по залу, затем остановился напротив ее отца. – Благодарю и еще раз приношу свои извинения. Более достойной жены я бы не смог себе пожелать. Если имеются возражения против нашего брака, я готов выслушать их прямо сейчас. – И я тоже! – тут же отозвался Лорд. – Да... я... конечно... – пробормотал глава клана, – я даю согласие на этот брак, это большая честь для меня. «Ну разумеется, по сравнению с той перспективой, которую Лорд обрисовал вначале», - подумал Франкенштейн. Было ли это все частью плана Миллеры или нет, он не знал, но был очень рад, что все забыли о его роли во всем этом спектакле. Рейгар Кертье вежливо поклонился отцу своей будущей жены, подошел к подножию трона и преклонил колено. – Я прошу разрешения удалиться в свои земли вместе с моей невестой прямо сейчас. – А, конечно, Рейгар, не буду вас задерживать. Вам же нужно поговорить, прогуляться под луной, познакомиться поближе, – Лорд подмигнул и махнул рукой. – Можете быть свободны. Пришлешь мне список гостей на свадьбу, чтобы я смог внести туда изменения, если понадобится, и придумать программу развлечений и торжеств. – Разрешите мне этим заняться, Лорд? – выступил вперед Геджутель. – О, отличная идея! Я уверен, что в этом вопросе я могу на тебя полностью положиться, – Лорд благосклонно кивнул. Рейгар Кертье поднялся на ноги, поклонился и, проходя мимо Геджутеля, посмотрел на него с благодарностью. Потом подошел к Миллере и все с тем же достоинством протянул ей руку. Миллера с не меньшим достоинством ее приняла. Вся эта сцена выглядела очень элегантно, но Франкенштейн отчетливо заметил, как пальцы Рейгара слегка сжались на кисти девушки, явно удерживая ее. «Да она же едва на ногах стоит... – понял Франкенштейн. – Не пришлось бы Рейгару ее нести в свои земли». Однако так ли это было, Франкенштейну узнать не удалось. По крайней мере, замок Лорда Миллера покинула с гордо поднятой головой. «А ведь они и правда более чем достойны друг друга», – Франкенштейн неожиданно для себя вздохнул и тут же поймал на себе пристальный взгляд Лорда. – А ты молодец... – Я? – Франкенштейн понял: надеяться на то, что о нем забыли, было верхом наивности. – Конечно, ты, – Лорд усмехнулся и погрозил пальцем, – я давно пытался женить Рейгара, но он был абсолютно не прошибаем. Со сколькими красавицами я его знакомил, даже всех не упомнить. И ни одна не преуспела. Эх... Сколько сердец он разбил своей холодностью... Но ты придумал отличный план! – Если бы я... – пробормотал себе под нос Франкенштейн, но Лорд, разумеется, его услышал. – Ну, не хочешь сознаваться, и не надо, я тебя понимаю, – он снова подмигнул, – можешь быть свободен. А вы... – Лорд посмотрел на оставшихся в зале, – а вы останьтесь. Я должен обсудить с вами некоторые подробности предстоящего празднества. Одним из достоинств Лукедонии было то, что здесь, несмотря на довольные скромные размеры острова, хватало уединенных мест, где никто бы не стал тревожить желающего побыть в одиночестве. Франкенштейн обычно предпочитал гулять по открытой местности, но сейчас ему было все равно, и поэтому он забрел довольно глубоко в глухой лес, где даже в такой солнечный и жаркий день царил прохладный полумрак. Вековые деревья, как ни что другое, располагали к раздумьям. Он остановился возле одного из зеленых великанов, коснулся рукой поросшего длинным мхом ствола и собирался было идти дальше, когда на его горле скрестились лезвия Картаса. – Я бы сказал, что рад тебя видеть, Рейгар, но это будет ложь. Я тебя не вижу. – У тебя есть две минуты, чтобы рассказать мне все, – раздался из-за его спины спокойный голос. – А что именно ты хочешь услышать? – Время пошло. – Хорошо, – Франкенштейн выдохнул, – Миллера следила за мной, рассчитывая найти то, что, по ее мнению, ищешь ты, желая этим привлечь твое внимание. Я принял ее за одного из твоих рыцарей, и так мы и познакомились. До этого она следила за тобой и много раз видела наши бои. После одного их таких боев она подошла ко мне и попросила научить ее драться, так как хотела сразиться тобой и доказать, что достойна быть твоей женой. Я дал согласие и начал ее тренировать. Я учил ее всему, что может ей пригодиться, ведь я неплохо знаю тебя как противника. – А чему ты учил ее тогда, когда я вас увидел в прошлый раз? – Это была ее инициатива, клянусь! Я не знаю, чего она хотела добиться, может, вызвать твою ревность, а может, это была часть ее плана, я понятия не имею. Или это была месть за... один случай, из наших с ней тренировок. Ты рано ушел. И, похоже, действительно ничего не видел. Если это было месть, то она, определенно, удалась. Кровь хлестала по его лицу и груди, она сочилась из разорвавшихся вен на руках, пальцы словно обуглились. – Что... Что это было? – на лице Миллеры отчетливо читался страх, губы ее дрожали. – Тебе лучше и правда этого не знать... – Франкенштейн понимал, что кривая усмешка на потрескавшихся губах отнюдь не добавляет ему привлекательности, – просто больше не делай так, хорошо? – Не... буду… но я... не понимаю... – И не надо. Просто запомни, что я человек. И мне контроль над собой и своей силой иногда обходится очень дорого. – О... – ее глаза расширились, – это как у оборотней, да? – Можешь считать, что так, – он снова усмехнулся, и по подбородку снова потекла кровь. – Прости... прости, пожалуйста! Я действительно не знала! Ты мой друг, я вовсе не хотела делать с тобой... такое! – она протянула руку, но тут же отдернула. – Я… – Не вини себя. Это сделала не ты – это сделало мое оружие. Сейчас все будет в порядке. Мне просто надо отдохнуть. – Мне уйти? – Да. Так будет лучше всего... – И не хочу ничего об этом слышать. Отлично, вот эту историю и будешь рассказывать всем, кто спросит, – Рейгар Кертье наконец появился перед ним. С пустыми руками, что не могло не радовать. – Потому что это правда, – Франкенштейн машинально потер шею. – Ну и зачем было... все это? Я бы и так рассказал тебе все, что ты хочешь услышать. – Но так твой рассказ занял две минуты, – под маской Кертье усмешку было не видно, но в его взгляде она отражалась отчетливо, – и я был избавлен от твоих сомнительных шуток. – ...Заменив их своими. Ты торопишься куда-то? – Франкенштейн тоже слегка улыбнулся. – Я понимаю, как ты соскучился. Но, пожалуй, отложим это до нашей следующей встречи. – На твоей свадьбе? Я хотя бы могу рассчитывать на приглашение? – Если так решит Лорд. И еще, Франкенштейн. Я буду очень тебе благодарен, если больше никогда не увижу тебя, тренирующего мою жену. Поверь мне, она в этом больше не нуждается, – Рейгар внимательно посмотрел ему в глаза. – О, можешь не сомневаться. Это теперь целиком и полностью твоя обязанность, – Франкенштейн не сдержался и усмехнулся настолько откровенно, что глаза Кертье едва заметно сверкнули. – Через три дня на упавших скалах, – сказал он и скрылся среди деревьев. – Вот с этого и надо было начинать! – крикнул вслед Франкенштейн, и ухмылка на его лице сменилась грустной усмешкой. – Эх, Миллера Кертье... Боюсь, я никогда не увижу тебя в твоем лучшем платье...