Бумажный чародей и музыка сфер

      На рассвете Кензо — сколько он себя помнил — видел один и тот же сон. Он выходил в него из тумана или даже из дыма; кошмары, видения и образы из недавних дней выбрасывали его на зеленые холмы и уползали обратно во тьму. Или же их отгонял теплый ветер, несущий обещания о лете? Кензо не знал. Кензо стоял, сжимая в руке букет белых калл — немного пожухлых и не таких изысканных, как хотелось бы — и ждал, когда откуда-то издалека польется песня на незнакомом ему языке.       Всё в этом сне говорило о лете, но с оранжевых небес неизменно шел снег; он падал на белые каллы, делая их еще непригляднее, но Кензо упорно не выпускал их из рук. Куда он их нес — в подарок или на могилу? Сон не давал ответов — лишь подталкивал к маленьким белым домам, размытым, как акварельная картинка.       — Мой сын…       Сколько бы Кензо ни шел, дома не становились ближе. Они так и маячили на горизонте; стены их рябили и тряслись, будто каждую секунду кто-то стирал их грани и отрисовывал новые, а окна без стекол то сужались, то расширялись, словно дома дышали ими, как ноздрями. Они были черными, бездушными и одинокими, но Кензо не отрывал от них взгляда, продолжая слушать песнь.       — …не забудь…       Когда солнце выходило из-за туч, перед Кензо возникали люди — или тени людей, или всего лишь детали их образов. Он видел мужчину в белом плаще, а рядом — сухого старика с окровавленными руками. Ему улыбался юноша с повязкой на глазу и хмурилась женщина с опаленными волосами. За их спинами крался человек с волчьим лицом; желтые огни сверкали где-то в глубине его головы, и Кензо опасливо сторонился его, но не мог сбежать.       Рано или поздно его хватал за руку отец — единственный четкий образ во всем сне. Он забирал у Кензо каллы, и в его ладони они вновь расцветали, сплетаясь сначала в диадему, а потом — в кольцо. Отец бросал его в траву, и оно, сверкая, укатывалось к эбонитовой трости, воткнутой на вершине холма.       В этот момент Кензо всегда просыпался. Но порой, когда ему удавалось хоть чуточку задержаться во сне, он видел — он клялся — свою мать, свою живую, счастливую мать, стоящую в окружении друзей и поющую на незнакомом ему языке.       — …пути к нам.