Мое безумие

Темнота отступает, уступая место холоду. Вечному холоду и сырости Азкабана. Приоткрыв глаза, смотрю на эти каменные стены. Я почти не чувствую своих ног и рук, и только усилием воли заставляю себя подняться с пола и сесть. Дементорам не добраться до нас сквозь решетки, но это не мешает принести им холод и навеять воспоминания. Мои самые ужасные страхи. Мне кажется, я до сих пор чувствую боль от круцио. Нет, это не круцио моего Господина. Нет. Это круцио авроров. Когда они ворвались в мой дом и пытали, чтобы узнать тайны Темного Лорда. Они пытали меня. Меня, самую преданную последовательницу!!! Ха-ха! Нет, боль от круцио мне не страшна. Как и любая другая физическая боль. Мой Лорд научил нас быть терпимыми к боли. Аврорам пришлось бы сильно изощриться, чтобы под пытками мы выдали свои тайны. Нет, боли я не боюсь. Но тот день навеки остался в моей памяти. И каждый раз дементоры вновь и вновь вытаскивают из моих мыслей именно его. Кажется, я помню все до мельчайших деталей. Темно-зеленое платье, улыбки друзей и Альнилам. Моя маленькая девочка. Она должна была родиться самой прекрасной на свете! Моя маленькая дочь. Я стояла у зеркала и поглаживала свой живот, когда мой муж аппарировал к Темному Лорду. Мой Господин был так добр, когда позволил последние пару месяцев перед родами мне не являться на задания. Да, он был очень рад за нас. Он говорил, что это великая радость, что род Лестрейндж продлится. Я плакала у него в ногах от счастья, когда он поднял меня и представил Ближнему Кругу мою будущую дочь, и позволил дождаться ее появления в Лестрейндж-меноре. Я улыбалась, глядя на себя в зеркало, ведь скоро это должно случиться. Еще немного, и она появится на свет. Грохот заставил меня обернуться. Может быть Рудольфус вернулся? Я вызвала домового эльфа, чтобы узнать, все ли в порядке. В доме были чужаки. Я приказала эльфу доставить меня в самое безопасное место в поместье, в надежде, что там они меня не найдут. Мерлин, как же я ошибалась! Волшебный глаз Аластора позволял ему увидеть, где я прячусь, а взломщик проклятий смог тихо взломать защиту комнаты. Антиаппарационный щит не позволял мне аппарировать, а эльфы были убиты первыми, пытаясь меня защитить. Теперь же последняя линия обороны сломлена, и я один на один с врагом. Из-за приоткрывшейся двери полетел экспиллиармус. Я успела защититься протего и отправила инкареццо. Первый аврор упал связанным в проходе. И тут же полетели заклинания в мою сторону. Так много одновременно щит протего не выдержал, и через секунду я лишилась палочки. В моем положении я не могла совершить уклоняющих маневров. Авроры это понимали. Послышались смешки. Первое секо укоротило мое платье. Второе пришлось по руке рядом с меткой. Дальше заклинания сыпались градом, пока я не осталась в нижнем платье, а все мое тело было в мелких порезах. Но я не кричала. Не краснела. Не пыталась прикрыться. Гордая аристократка не имеет права показать свою слабость. Они смеялись. Говорили, что я ношу в себе ублюдка. Что Пожиратели не должны размножиться. Что им противно это видеть. Кто-то предложил разделаться с этим одним ударом. Одно секо по животу, и проблема решена. Другой ответил ему, что это было бы слишком легко. Тогда я встретила первый круцио. Именно тогда с меня слетела маска гордых аристократов. Теперь я стала просто женщиной и матерью, безумно любящей свое дитя. Я кричала, умоляла их о пощаде. Ведь это мой ребенок! Дитя не виновно ни в чем. Мы никогда не пытали беременных. Но им было все равно. Они задавали вопросы. Я отвечала, что ничего не знаю. Ведь я действительно не знала. Мой Господин отпустил меня, поэтому я ничего не могла знать. Они не верили мне. И снова пытали. Куцио, круцио, круцио! Я лежала на полу, прижимая руки к животу. Все тело била дрожь. Я ощутила что-то теплое на бедрах, но мне было все равно. Я лишь хотела спасти мою крошку. Голос сорвался на хриплый шепот. Спасите мою крошку! Меня перевернули и, грубо ухватив за волосы, ударили по лицу. Я попыталась отползти, когда резкая боль пронзила мой живот. Я плакала и кричала, держась за него. Моя милая дочь! Последнее, что я помню, был огромный нож, а затем темнота. Когда я очнулась, была вне себя от ярости. Моей дочери больше нет. Остался лишь длинный шрам на животе и кровь на любимом платье. И диагноз. Я больше никогда не смогу иметь детей. Нет больше чувств. Осталось лишь безумие. И я смеюсь. Помню, как Снейп, эта жалкая полукровка, принес весть про пророчество. Дитя, способное победить Темного Лорда! Под него попадали только две семьи. Поттер и Лонгботтом. Поэтому, я была вне себя от радости, когда Господин позволил мне навестить одного из них. Теперь я смогу отомстить. Я помню, как пал фиделиус над домом Лонгботтом. И свой дикий смех, под который мы ворвались внутрь. Помню, как кричали Алиса и Френк, когда круцио настигало их. Рабастан и Рудольфус ушли наверх, оставив мне удовольствие пытать этих жалких авроров. Их крики мне слишком хорошо напоминали о моих собственных. Я пришла в бешенство. Легилименция всегда хорошо удавалась мне. Я легко заставила их все забыть. Теперь они сами словно дети. Милые маленькие авроришки! Ха-ха! В их мыслях я прочла, где их сын. Пройдя по коридору немного дальше, я нашла дверь, запечатанную от тех, кто не знал о ней. Но я знала. Поэтому, войдя внутрь, я увидела старуху, которая попыталась обезоружить меня. Меня! Через секунду она была связана инкареццо. Я медленно подошла к колыбели. Пухлый малыш смотрел на меня своими огромными глазами и тянул ко мне ручки. Я почувствовала, как что-то защипало в глазах и засмеялась. Мальчик посмотрел на меня и, улыбнувшись, весело хохотнул. Его родители больше никогда не смогут о нем позаботиться, а он так заливисто хохочет у меня на руках. Старуха шипит проклятья, но мне все равно. Мне казалось, будто кто-то кричит, зовет меня. Но это было словно в тумане. Сейчас существовал только этот малыш. Это милое дитя. Промелькнула мысль, что я должна убить его. Но она была такой незначительной. Важно было лишь это дитя. Невилл? Кажется, это имя выкрикнула Алиса. Я взяла его и прижала к груди. Это маленькое чудо! Альнилам. Она могла бы сейчас точно также улыбаться в моих руках. Что-то горячее течет по моим щекам. Но мне все равно. Шум уже совсем близко. И темнота. Темнота и сырость этих стен стали первым воспоминанием после малютки Невилла. Я проклинала себя за слабость. За то, что не смогла убить дитя. Я рвала на себе волосы, билась в истерике. А сейчас мне все равно. Нам приносят газеты, и теперь я живу надеждой, что мой Господин скоро вернется. Ничего, что с Философским камнем не вышло. Он найдет способ, я знаю. Я верю. Скоро я снова провалюсь в сон-небытие. Там, где моя маленькая девочка жива. Ее густые темно-медные в папу и вьющиеся в меня волосы и темные мамины глаза. Моя воинственная маленькая девочка.