Мертвые не могут любить.

Привет. Меня зовут Фрэнк, мне 22 года. Я тот самый парень, который ночью врубает тяжелый рок, мало спит, много читает. У меня нет друзей, нет людей, которыми я бы дорожил. Мой любимый цвет — черный, у меня много татуировок и проколота губа. Да, забыл сказать, что я каждый вечер режу себя. Я люблю чувствовать, как по моей руке бежит теплая, алая струйка крови, оставляя за собой след. Я люблю видеть, как она капает на пол, растекаясь в маленькую лужицу. Только так я могу чувствовать себя живым. Только так я могу забыть обо всем том дерьме, что меня окружает. Вы можете спросить: «Что случилось с твоей жизнью? Как ты докатился до всего это?», а все очень просто и до неприличного банально. Итак,в школьные годы я был популярен,но мне это не доставляло особой радости. Лицемерные, эгоистичные твари, которые считают, что им все дозволено, которые угрожают звонком своему отцу, когда последнему на них абсолютно плевать. Такая была наша школа. Почти вся. Черноволосый парень, улыбка которого была способна озарить светом черную, окутанную мраком комнату. Зеленоватые глаза сияли ярче солнца, а его руки… они были мягкими, нежными, будто сделанные из шелка. Каждый день, вновь проходя лезвием по своей коже, я вспоминаю его. Его смущенный взгляд, который я частенько ловил на уроках, его запах, который я с удовольствием вдыхал каждый раз, кода Джерард проходил мимо меня… я бы отдал все, чтобы вновь почувствовать его. Мы не встречались, боясь признаться друг другу в своих чувствах. Возможно, на это повлияли также нормы, заданные этим гнилым, изнутри пропитанным эгоизмом, обществом. Я не знаю. Меня не покидают мысли о том, что если бы я признался ему, то все бы повернулось по другому, но мы этого никогда не узнаем, ведь так? Как я уже говорил выше, я был популярен, в отличии от Джерарда. Он был тихим, на уроках все время что — то рисовал, у него не было шумной компании, он не бухал по вечерам, не тратил все свои карманные деньги на косяки, как это делали многие. Наверное, из-за этого его и не любили. Это было зимой. Джерарда не было на последнем уроке. Я подумал, что он решил уйти домой пораньше, так как последним была физкультура — не самый важный урок. Когда я вышел из школы, дабы пойти домой, я увидел за углом школы толпу людей, и решил посмотреть, что там произошло. Думаю, вы догадались, кого я там увидел, лежащего на асфальте в луже собственной крови. Да, это был Джерард. Из его носа по неестественно бледной коже стекала струйка крови, его зеленоватые глаза были закрыты, вся его одежда, волосы были в крови. Я подбежал к нему, расталкивая людей, пытаясь нащупать пульс — ничего. Его не было. Он был мертв. Мертв. Человек, которого я любил, которым дорожил… он умер. Вот так, за углом школы, от рук мразей, которые не способны любить некого, кроме себя. А знаете, что самое ужасное? Их даже не искали. Нет, сначала пытались как-то подсуетиться, но родители этих тварей просто заплатили денег. А в деле написали, что он спрыгнул с крыши, покончив жизнь самоубийством. Боже, как же это нелепо. Я не пришел на похороны. Я не смог. Я не мог видеть человека, которого любил, которого люблю до сих пор, в гробу. Видеть, как его закапывают под двухметровый слой земли. Я не хотел осознавать, что его больше нет. Что я не почувствую его запах, не увижу его улыбку, не посмотрю в его глаза… да что там, я до сих пор этого не осознаю. Как это не странно, но я виню в этом себя. Не знаю почему, возможно, что я не был рядом, когда ему нужна была помощь, возможно, что не говорил ему, что люблю его, мало с ним общался… я не знаю. Прошло уже достаточно времени, я никого не любил так, как его. И уже не полюблю. Мертвые не могут любить.