Нежно-зелёный туман, только что распустившейся листвы...

Вот же ж блядство! И когда я научусь слушать то, что мне упорно втирают. Ага, с силой, агонией, табаско под кожу, в клетки тела на распад. Вот вечно же влипаю в несуразные истории. Но сегодня я побил рекорд собственной тупости. Хотя, кто знал, что всё так будет? Я же не верю в сверхъестественное. Оказалось зря. Наша семья, как и все людишки этого чёртового городишки, на весну сваливает подальше. Всегда. Но я же, блять, дофига взрослый - са-мос-то-Я-тель-ный. Сказал предкам, что обязательно буду в колледже за мили от дома, учёба всё же, пока те смотались на курорт. А сам, состряпав липовые документы о том, что семья меня отпрашивает с учебного курса в письменном виде (порядок учебного заведения), остро во мне нуждаясь по какой-то сугубо личной почти трагичной причине (всё можно купить), умотылял домой. Интересно же! Я давно пускаю слюни и мечтаю о том, чтобы провести весну в родных пенатах, но всё не с руки было. ЗАПРЕЩЕНО. Да, большими буквами с алым оттенком, словно налётом горькой крови и насыпью тлена на губах. Городок наш, как и многие другие, - небольшой, красивый, пафосный. Слишком простой и слишком скучный. Типа... Все улицы, как улицы, только названия - мечта садовода. Не городок, а чёртова клумба извращенца-гибридолога. Я живу на Нефритовой-Лозе-Роуд. Ну норм вообще? Мало того, что у меня постоянно возникают неадекватные ассоциации с таким названием, так этот цветок до кучи вообще-то опыляют летучие мыши. Мыши, бля! Дожили! Мои друзья рассосались по Клюву-Попугая-Авеню (авеню, мать вашу?), Шоколадному-космосу-Ривер (не, тоже не те ассоциации. Какой нафиг ривер?), Пассифлора-Стратоцид-Туллвэй (вообще-то в названии тавтология, и это, не думая о том, что "тул" - в переводе "платно". Платная дорога? У нас?). А школа и детский сад? Жестокое детство, ибо они находятся на улице Психотрия-Элата-Сайд (ну, норм вообще? У этого цветка второе название "шлюхины губы". Типа намёк, что ли, мол, именно таким макаром детки берутся?). Но все рекорды бьёт Highway-To-Hell-драйввей (без комментариев!). Вообще-то раньше, давно, очень давно эта улица называлась Гротензия-какая-то-там, но, как гласит предание, семью, что была главной в нашем городке, уличили в связи с Дьяволом. Быстрый суд без следствия, страшные пытки с выбитыми зубами и признанием, и вуа-ля - казнь, как знаменательное событие освободившихся душ, очищенных огнём и облагороженных молитвами. Думается мне, либо кто-то что-то попутал, либо намеренно завалил семью, завидуя богатству и статусу. Люди - злые и склочные существа, завистливые и в корне неправильно видят ситуации. Семья Азгальт была великой, как говорит придание. Мы с детства, с молоком матери впитывали эту историю, заочно боясь призраков прошлого. Руины их особняка до сих пор подпаленным полуразрушенным остовом напоминают о трагедии минувших дней. Камни не меняются, не зарастают зеленью мха или что-то в этом роде. Туда не ходят. Боятся. Как раз на Гротензии была сожжена вся семья Азгальт: мать, отец, сын и малютка-дочь. Жестоко, но факт. Дикие времена, дикие нравы. Шея жутко зачесалась, словно удушая, как раз там, где ОН коснулся меня, словно оставляя свою печать. В штанах то ли хлюпает, то ли подсыхает. Мерзко. Хорошо, что в городе я один, а то стыда б не обобрался, добираясь домой. Как ошпаренный нёсся весь путь через две улицы, чтобы вломиться в ванную и, стащив вещи, запрыгнуть в душ. Штаны проще выкинуть, чем отстирать, надо же, бля, обосрался со страху. А кто бы не испугался? Я тут несколько дней ошивался, гулял и выжидал, высматривал и словно охотился, дожидаясь того самого сокровенного момента, когда почки на ветках Дороги-в-ад-драйввей начнут заниматься признаками расцвета. Утро было прохладным, красивым, и солнце играло в занимающемся утреннем тумане. Роса блестела на траве, красота. Да только ветер был сладким, приторным, словно нёс в себе отголоски боли. Я сидел на камне, что остался в память о казни с высеченными на нём словами "Азгальт - прах к праху". Не слишком умно, но так решило общество. Сейчас, в современном мире, глядя на этот камень, на надпись, всё, что может испытать новое поколение - это ностальгию по Рамам. Почти в тему... Нет, СОВСЕМ в тему. Сожжение, пепел, несправедливый приговор и да, возвращение. Только не через десять дней, а годы и годы спустя. Каждый грёбаный год, как по расписанию, графику Сатаны с гротескным чувством юмора, по велению... Да, какая разница? Мне бы поверить в то, что я не схожу с ума. А хочется! Вылез из-под воды, начав сушить полотенцем длинные светлые волосы, которые, кажется, стали на несколько тонов белее - нервы. Темнеть же от влаги должны, а они, как снег. Господи, и на что я подписался? Хотя, мне не оставили выбора. Не оставил ОН. Он возник в тумане, том самом, который окутал адскую улочку нежно-зелёным маревом, под тон листьев на деревьях, что ещё только старались распуститься. Красиво было, очень, завораживающе и потрясающе, словно я в параллельной вселенной, где реальность искажена чем-то мифическим, запредельным, на грани осязания и едва уловимого восприятия. Счастливо улыбаясь, наконец-то сбылась мечта, я, не боясь, вступил в морок загадки. Аромат сладости почти душил приторными нотками, но, несмотря на это, острые нотки блаженства было приятно втягивать носом. Шёл почти на ощупь, перед глазами только стена неосязаемой завесы. Шаги казались (или были?) гулкими, громкими, с чётким скачущим эхо. Волны восторга накатывали одна за одной, качая разумность из стороны в сторону. Глаза жадно впитывали каждую деталь увиденного, хотя их было до обидного мало. Но я ждал, понимал, что всё не так просто, моё существо просто рвалось разгадать секрет этой зелени, новой весны, которую все клеймят кошмаром, а я вижу лишь необычность и таинственную красоту. Как же сильно я наслаждался своим пребыванием в этой стране необыкновенного, как же сильно я был беспечен, как же сильно я ошибался... Радость зашкаливала. Пока сбоку не послышался голос: - Ты не видел мою собаку? Резко развернулся и уставился на мальчишку. Сколько ему? Лет пятнадцать? - Двадцать, - ответил он. - Ты всегда разговариваешь сам с собой, когда рядом есть собеседник? - нагло вздёрнул парень бровь. - Эммм, - я завис. А парень в сюртуке, штанишках, башмаках. Красивый, зараза, но странный, сука, жуть просто. И глаза - без дна, без улыбки. Только боль, скорбь и тьма. Это напугало, но не так сильно, как его голос - скрипучий и глубокий, словно в колодец кричишь. - Так ты ВИДЕЛ мою... собаку? - вновь предпринял он попытку диалога. А меня нет. А я пропал в его чистом безумии. Ощутил себя птицей, что по глупости кинулась в красивую клетку, и бац, дверка-то захлопнулась за спиной. Чувство, что я в ловушке, прошлось сверху вниз, просто ухнуло паникой и чувством некой потери, отдаваясь онемением в нижних конечностях. - Н-нет, - спасовал я, собираясь убраться от ненормального. Всё внутри меня не просто пищало, оно орало, требовало, чтобы я убрался отсюда и подальше. Быстро, немедленно. Сейчас! Громко сглотнув, занёс ногу, чтобы шагнуть в сторону, уйти, скрыться, обдумать увиденное, но парень резко схватил меня за шею, он и пальцы-то не сжал, а я не смог вздохнуть, лицо его исказилось, идя рябью, стираясь чертами, истлевая, оставляя мышцы, кости, пустоту, и снова оскал как из ниоткуда, на мраморном лице. Прошило. Насквозь. Ощущением безумия и ужаса, сгущаясь горькой желчью под рёбрами. - Так найди его! - не крик, не хрип, но слова ворвались в меня острой болью, разодрав сознание и испепеляя душу. И будто осыпалось, внутри осыпалось - костями, иссохшими жилами, омертвевшими органами. Пришёл в себя бегущим по Канни-бич (да где тут пляжи, блять, в горах-то?), с грязными штанами и приказом, терзающим уши памятью и страхом. Найти кого? Кобальта? Ховарда? Гоблина? Чёрт, я не запомнил кличку пса, но запомнил, что сказал мне ОН: - Ты у меня на поводке. Не смей бежать, затяну туже. И вот я смотрю в зеркало, а там я - перепуганный, бледный, с кругами под глазами и чёрной полоской под тонким слоем кожи, а под ней вены - синие, тонкие, вздувшиеся, словно вот-вот, ещё чуть-чуть и лопнут, забрызгав кровью плечи. Он - ремешок, он... Он, как впитался, всосался, поднырнул под полупрозрачный эпидермис, служа напоминанием, что у меня чертовски мало времени, как только листья распустятся окончательно - всего неделя, ОН не сможет больше появляться, ибо не будет тумана, а значит, не будет и меня. ОН заберёт меня с собой. Вместо своего кобеля-бобика. Да, пиздец же! Не поверю, что собака всё ещё жива. И это спустя столетия? Чушь, конечно! Значит... Значит, мне нужно искать его дух? А потом вести тварь к другому призраку? К НЕМУ? Во влип а! Шею закололо, словно меня дёргали назад, как-будто Азгальт-младший проверял прочность невидимого карабина, что связующим звеном был между ошейником и цепью-поводком в руках садиста. А может, он просто напоминал мне, что я в его власти. От тупости ситуации меня трясло, умом я понимал, что это как бы не правда, что быть такого не может. Но разве рациональность может поспорить с осязаемостью, когда я вижу и чувствую то, чего быть не должно. И я понимаю, далёким куском серого вещества прекрасно осознаю, что да, правда, что попал по полной, что теперь непросто будет выпутаться из такой истории и что... Мне нужно найти эту чёртову псину. Кислород перекрыло резко и сильно, сдавливая тисками шею, по которой я бесцельно заскрёб ровными короткими ногтями, но даже они оставляли яркие полосы на коже, не задевая чёрную полосу, а раздирая верхний слой поверх неё. И от этого было противно, горько на душе. В зеркале был парень, тот самый парень, который я, но на себя непохожий. Весь взлохмаченный, с посеревшим лицом и красными щеками, жадно шлёпал губами, стараясь урвать кислород, и глаза, мои глаза на выкате, да так, что каждый капилляр видно, каждый из них был на грани того, что миг - и схлопнется. Влага по щекам - слёзы асфиксии, ноги подогнулись и лёгкие скребло, кашель рвался мокротой из глотки. - Моя, как ты выразился, псина не чёртова. Он мой покой, моя радость, моя слабость, - то ли рыкнул, то ли проворковал голос Азгальта возле меня, во мне, звеня в мозгу и пространстве. Озираясь по сторонам, я никого не увидел, но кивнул, понимая, что именно этого от меня и ждут. Отпустило. Кашель, хрип, тяга вывернуть желудок на изнанку, на пол ванной комнаты, на этот долбанный блестящий кафель, замарав собой. - Я понял, - тихо просипел я, щупая шею, стараясь не свихнуться от мысли, что он может достать меня где угодно. - Верно, могу. Хор-роший зверь, - похвалил меня Азгальт, и ощущение, что ОН касается меня, гладит по голове, перебирая влажные волосы на макушке, истончило мою веру в себя и свои силы. Я с ужасом понял, что рука его тёплая, что его нет рядом, что он слышит и чувствует меня, где бы я ни был, что он... ОН добьётся своего. - Как и всегда, - грустно выдохнул Азгальт, и ощущение его присутствия исчезло. Сидеть на полу, на холодном полу было приятно, отрезвляло. Но так я ничего не добьюсь. Нужно спешить, искать, двигаться. Сам не знаю куда, но я стартанул. Резко вскочил на месте, отчего голова мгновенно пошла кругом, повело в секунду, и снова я - это я. Дёрнулся в комнату, тут же напяливая на ещё влажное - плевать - тело вещи, не разбирая, что они из себя представляют, лишь бы не голым по улицам ходить. Быстро на кухню, убойная доза кофе, выпил стоя, усидеть на месте не смог, вышагивая по помещению кругами, думая, размышляя, пытаясь понять, что и как мне делать.