Месть: инструкция по применению

Я мирный мальчик. Правда! Я рос, не сказать, что в роскошных, но достаточно дорогих загородных апартаментах. Окна выходили на обширные ярко-зеленые поля. С детства они влекли меня к себе, и я, как загипнотизированный, шел туда в эту прекрасную мягкую траву. Ложился в густых зарослях длинных колосьев и мечтал. Небо казалось таким голубым, что я хотел остаться тут навсегда. Я видел в облаках нечто вечное и непоколебимое. Я любил предаваться мечтам и в своей комнате, сидя на широком подоконнике. Я перечитал гору книг (телевизора мы пока не имели). Книги были моими единственными друзьями в том доме. Жил я с дружной семьей. Мама моя была самой красивой женщиной в городе, в котором она родилась. Многие мужчины пытались завоевать ее сердце. Рыжие вьющиеся волосы свисали до поясницы и были очень густыми. Лицо ее всегда, независимо от настроения, излучало радость. После разговора со своей лучшей подругой о том, что все парни ее, и она может выбрать любого красавца богача и жить счастливо, она назло всем вышла замуж за моего отца - отщепенца городка. Мама не выдержала давления со стороны своей матери, которая тут же самостоятельно выбрала новоиспеченного женишка. Естественно, как и во всех любовных романах, мои родители решили сбежать, и так они оказались в богатом и большом городе, в котором поначалу блудили, не имея жилья и работы. Но потом мой отец встретил своего бывшего начальника, который с радостью нанял его на какую-то солидную должность. И тут их беспризорная жизнь закипела. Они нашли недорогое жилье, на тот момент моя мама уже была беременна мною, и начали его снимать. Затем они выкупили эту квартиру. Сбережений становилось все больше и больше. Вскоре начальник отца смертельно заболел и по старой дружбе и по преданной службе объявил отца преемником его дела. После смерти этого доброго человека, отец в буквальном смысле разбогател. Родители поменяли старую съемную квартиру на загородный двухэтажный дом. Мне было уже около трех лет. Но, к сожалению, богатства не укрепили нашу семью, и к моему десятилетию брак стал трещать по швам. Семейная идиллия сменилась кастрюльными войнами. По вечерам было слышно, как мама кричит на папу, а тот в ответ ничего не говорит. Нервы отца были слабы, и, однажды, я услышал, как они в очередной раз орут друг на друга. Видимо, в этот раз папа решил не сдерживать себя, слишком много он держал в себе. Я спустился на первый этаж. Я стоял за стеной перегораживающей коридор от столовой и, не погорячусь этого слова, подглядывал. И тут, я увидел то, что изменило всю мою дальнейшую жизнь, отец замахнулся и со всей силы ударил маму по лицу. Я невольно вскрикнул, но тут же зажал рот рукой. Для меня все это было очень необычно и страшно. Замах его руки был медленным, но затем его ладонь, как бомба локального действия, скользнула по маминой щеке, задевая ее острый носик, из которого тут же хлынула кровь. По кухне прошелся звук, напоминающий взрыв петарды. Всю эту ночь я плакал. Я был маленьким наивным мальчишкой, который боялся скорее за себя и мать, но не за сохранение семьи… На следующее утро мама собрала вещи и покинула наш дом. А папа неожиданно решил бросить бизнес и перебраться в другой город. С тех пор я боялся отца. Он нашел обыкновенную работу столяром, работая там за гроши, он покупал мне раз в полгода новую одежду, а все остальное спускал на алкоголь. Денег едва хватало на пропитание. Я перевелся в другую школу и там я встретил Райена. С Райеном мы познакомились в младшем классе и с тех пор неразлучны. При первой встрече он произвел на меня неизгладимое впечатление. Светловолосый, с неестественно голубыми глазами и миловидным лицом. Если бы его волосы были длиннее, его можно было бы принять за девчонку. У него были длинные ресницы, и за его кукольную внешность его так и прозвали - Долл* (doll – кукла). Мы были неприметными парнями, даже скорее серыми мышками. Нас никто не любил в школе, даже учителя не воспринимали нас всерьез. В средней школе началась популяризация войн между «школьной буржуазией» и «рабочим классом» (серыми мышами вроде меня с Райеном). Нас ловили, оттаскивали в углы и старые туалеты, находящиеся на ремонте, а там избивали. Подобные вспышки насилия повторялись, учителя равнодушно хмыкали, выслушивая наши мольбы и жалобы, несмотря уже на то, что у детей обнаруживались переломы в самых неожиданных местах и разрывы внутренних органов. Однажды и мы с Райеном попали в такую ситуацию, когда несколько амбалов из нашего же класса затащили нас на закрытую территорию – библиотечный корпус с огромной надписью на дверях «Аварийное состояние». Страх обернул мои мышцы словно фольга, руки пронзали иголки, мои рецепторы творили ужасные вещи со мной. А они все пинали и пинали, удар рукой в челюсть и снова резкий пинок в живот. Организм сыграл в злую шутку со мной, пока Том (так звали моего насильника) бил, пинал, смеялся. А Райена в тот момент калечил друг Тома – Грэг. Они не были сиротами, у них были абсолютно полные семьи и жили они не бедно. Родители их одевали, кормили, устраивали семейные вечера с просмотром, тогда еще черно-белого, телевизора и чтением книг. Мало того, эти парни были круглыми отличниками, поэтому их всегда защищали учителя. Обидно лежать на полу и чувствовать, как нога какого-то маменькиного сынка резала воздух пополам и создавала столько боли за несколько секунд! Я держался, как мог, но все-таки через 12 минут жестокого насилия я потерял сознание. Лучше бы я сделал это раньше, потому что когда я вырубился, Том и Грэг испугались и убежали. Очнулся я уже в отделении первой помощи при школе. Рядом сидел Райен, видимо, ему не так сильно досталось. По его словам, я вдруг перестал двигаться, сжиматься и корчится от боли, он очень испугался и закричал, что они меня убили. Я думал, что после такого серьезного случая они больше не будут приставать к нам, но увидев меня живым и здоровым после трех недель постельного режима, в Томе вновь проснулся животный инстинкт, и теперь он словно был в два, а то и в три раза сильнее, дурнее, изощреннее. Каждую неделю, как по расписанию, меня и Райена затаскивали в какой-нибудь угол и выбивали остатки гордости и смелости. Так мы жили до старшей школы. Жизненная школа выживания сделала из меня латентного зверя. В гараже, в котором отец когда-то хотел устроить мастерскую, я ежедневно метал нож. Это занятие я выдумал себе спонтанно, когда в очередной раз, похрамывая, возвращался домой. Я зашел в гараж в поиске отца, но его не было ни дома, ни в гараже, наверно, опять пропал в пабе. Наш гараж никогда не отличался чистотой и порядком. На полу были горы земли, песка и битого стекла. На полках разнообразные инструменты. На стене красовался старый плакат с обнаженной женщиной. Я прошел дальше, в углу стоял большой шкаф из красного дерева. Напротив него были прибиты широкие полки, на которых лежали какие-то садовые принадлежности, видимо, остались от предыдущих хозяев, так как сада у нас не было. Я почти не знал, что здесь вообще есть, и раз уж отца не было рядом, я решил провести свою разведку и разузнать, что таит в себе этот гараж. Я открыл шкаф. На средней полке валялись ножницы огромного размера, какие-то перчатки и книга. На автомате я взял ее в руки и пролистал одним пальцем, создавая пыльное облако у моего лица. Я закашлялся, слегка вдохнув эту летучую смесь. Между страниц книги я увидел свернутую бумажку - это фотография. Бумага была совсем старая, и я думал, что она рассыплется у меня в руках. Я развернул фото. На ней была изображена молодая девушка в цветочном платье, даже потертости и мелкие трещинки не помешали мне узнать в девушке мать. Она уже не вернется, даже если захочет, она не сможет этого сделать. Я каждый день представляю, как она приходит в наш дом, но обнаруживает там другую семью, обращается в фирму, но там говорят, что ее муж уехал в неизвестном направлении, и она сидит на лесенках у дороги и пытается скрыть от посторонних людей слезы. Я сполз на пол. Я был не в силах держать себя в руках, итак слишком долго терпел Тома и Грэга. Еще ни разу при избиении я не просил пощады, не молил отпустить меня, не плакал на глазах у этих двоих. Но тут я просто не совладал с собой. Мне хотелось выплеснуть горечь мыслей, постоянно приходивших в голову. Я с яростью колотил землю, пока не заметил, что моя левая рука истекает кровью. Я посмотрел на пол и увидел старый нож. С диким восторгом я вглядывался в окровавленное лезвие. Кровь капельками сползала на рукоять, а затем мне на пальцы. Я взял холодное оружие и швырнул его в дверь гаража. Тот, сделав несколько поворотов в воздухе, пронзил ворота насквозь, что вызвало у меня новую волну болезненной эйфории. Вскоре я стал пропадать в гараже. Я сделал там уборку, создал себе настоящий тир по метанию ножа. Этот секрет я не осмеливался рассказать даже Райену, а отцу и подавно. Я был уверен, что папа никогда больше не навестит свою несостоявшуюся мастерскую. На стене я установил широкую толстую доску, которую я истерзал своими любительскими тренировками. Так и появилось странное увлечение. Оно помогало мне прийти в себя после сложного дня. Настало время последнего звонка. Учебные дни пролетели бы незаметно, как для других обитателей нашей школы, но их-то не избивали по вторникам после третьего урока. Им не ломали ребра, не просили карманные деньги взамен на еще одну неделю без синяков, не драли волосы на затылке, когда пытались запихать голову в унитаз. Для меня школа была адом, а дьяволом, ее Люцифером был Том, а Грэг маленьким демоном-помощником. И, тем не менее, я, как и все другие ученики, был обязан надеть парадную форму и присутствовать на вручении грамот и аттестатов. Я только подходил к школе (ни машины, ни велика у меня не было: денежные затруднения) и затягивался очередной Winston, как увидел две фигуры у входа в «храм знаний». Я не сразу признал Дьявола и Демона, но когда они заметили меня и уже угрожающе шли ко мне, это было очевидно. Я хотел пройти мимо: вдруг они ждут не меня? Вот я наивный дурак! Подхватив меня за руки с двух сторон, меня резко прижали к стене. - Ну, нет ребят, только не сегодня. Вообще-то у нас последний звонок, - мои попытки отвязаться от них не дали результата. - Нет, Мартин, сегодня последний день, и мы, - он посмотрел на Грэга, - хотим повеселиться. Его наглая улыбка сводила с ума, в голове таилась мысль выбить каждый из этих желтых зубов, сделать из них бусы и послать ему по почте лет так через двадцать. За его словами последовал сильный удар по печени. Мое тело и так все было в гематомах, но это никогда не останавливало Тома. Он взял мою сигарету и затянулся. - Ммм… Денег на Winston ему хватает, а на нормальную тачку нет, - Том удивительно посмотрел на Грэга, тот ухмыльнулся в своей манере, как бы поддакивая своему хозяину. - Я попросил у прохожего, - ответил я. - Да? А это что? – он достал из моего кармана еще почти полную пачку сигарет. Я закатил глаза. Ну, какая им разница, что я курю? - Грэг, расстегни ему рубашку, - приказал Том. Я не сразу понял, что от меня хотят, но, оголив мою левую ключицу, Том незамедлительно потушил бычок о мою кожу. Я скорчился от боли, хотел закричать, но помощь бы не пришла. В нашем районе отзывчивых людей столько же, сколько и пацифизма в Грэге, а о Томе я вообще молчу. Ударив пару раз по лицу, меня бросили за мусорный бак, чтобы никто не видел, кого они избивают. Я чувствовал, что выгляжу как самое жалкое существо на Земле: из рассеченной губы выделялась кровь, на ключице красовался маленький ожог, карманы брюк вывернуты наружу. Я поджал колени к груди, пряча в них глаза. Том взял меня за грудки и одним движением поставил на ноги. - Давай посчитаем камушки, - сказал Том, подмигивая Грэгу. Тот мгновенно поднял с асфальта камешки среднего размера и подал их Дьяволу, - Смотри, Март, - он показал мне камни, - Сейчас мы их посчитаем. РАЗ! – первый камень полетел в меня и попал в коленку. Я согнулся, но тут же выпрямился, опасаясь, что он нанесет удар в спину. – ДВА! – второй камень прилетел в грудь. Поскольку парень я хилый, то боль сильно отдалась по ребрам и легким. Я зажал руками диафрагму, – ТРИ! – третий бетонный кусок (наверно откололся от стены здания, в которое я упирался спиной) попал мне в лицо. Из носа тут же хлынула кровь, я опасался, что он сломан, но обошлось. Я стоял, не шелохнувшись. Том и Грэг с удивлением смотрели на меня, как будто увидели призрак. И потом спокойно ушли к школе. Я не двигался около пяти минут. Тело дрожало, лицо истекало кровью, ребра и ключица болели. Я боялся сделать хоть одно движение, думал, что они смотрят на меня из-за угла. Естественно, это было лишь ощущение, ведь я собственными глазами видел, как они ушли. Я с большой болью в ногах проковылял до школы. Дежурный учитель ничего мне не сказала, эта стерва глазами медленно проводила меня. Ни помощи, ни даже совета посетить школьного врача от нее не последовало. Я в разорванном одеянии и с окровавленным лицом получил свой аттестат с одной четверкой. Директор недовольно покачал головой в мою сторону. Райен с удовольствием разговаривал с Томом и Грэгом, видимо, о моем унижении. Этот мерзавец сдал Дьяволу мое новое место жительства, и он со своим подручным посещали меня, чуть ли не каждый день. Ну и что? Идиоты, я был с вами последний год. Прощайте, и ищите себе другую жертву школьного насилия! Я знал, только одно, что мы кое с кем еще встретимся…