Галатея и Пигмалион

Говорят, если долго смотреть в бездну, то она посмотрит в тебя. Здравое рассуждение, однако... Относится ли оно и к смерти? Если ты не просто вглядывался в бездну, ты был в ней и ты был ею, но по чьей-то прихоти или желанию тебя вернули обратно на землю. И ты стоишь на краю известной лишь тебе пропасти, даже зная, что находится внизу, и смотришь-смотришь-смотришь. И не понимаешь, бездна под твоими ногами или уже в тебе самом. На потолке методично отражаются корявые ветки за окном, тревожимые ветром. Словно изломанные тени ползают по стенам, протягивая свои сухие руки к Зои. Почти стандартная сцена из ужасов. Вот только ведьме, выжившей после зомби-ночи и испытания Семью Чудесами, все это кажется смешной шуткой... Хотя нет, поправочка: не выжившей во время испытания, но возвращенной к жизни. Бездна всматривалась в нее и более не позволяла закрывать веки. Зои, чертыхнувшись, садится на кровати и опирается спиной о стену. По уши зарывается в толстое одеяло, но ледяная корка изнутри так и не тает. Она не может спать без него. Она не может чувствовать без него. Она не может жить без него. И этот день, наступающий каждый чертов год, она ненавидит. Ненавидит потому, что он мысленно возвращался в те роковые сутки перед смертью. Ненавидит потому, что он настойчиво просит не ходить за ним, и она обреченно кивает, уважая его личное пространство. Ненавидит потому, что кладбище, покрывшее землей от глаз с десяток его погибших одноклассников, забирает Кайла у нее, пусть и временно. Впору биться головой о стену. Слишком уж похоже на одержимость. На зависимость. Когда она стала такой? Жадной собственницей, не способной отпустить своего человека хоть на минуту без внутренней борьбы? Она столько раз думала об этом, но никогда не могла уловить момент. Первая встреча? Эта неуловимая связь, буквально вынуждавшая смотреть друг другу в глаза не отрываясь, появилась, словно ниоткуда. Желание узнать, разглядеть чужую душу и понять чужое сердце ударило столь внезапно, что ей тогда пришлось с трудом уйти от гипнотизирующего взгляда. Она точно знала, что этот парень добрый и милый, а, значит, с ее способностью он ей не светит. Вообще никто не светит. Зачем она позволила Мэдисон увести ее из... дома? Да, за ничтожное количество времени он стал для нее домом. Местом, где принимают такой, какая ты есть, без страхов и пассивной ненависти. Зои стояла на вечеринке, взирая на всех с высоты лестницы, и была как никогда одинока. Тоска и обреченность молотами стучали по грудине, пока опять не появился он. Они говорили о глупостях, но ей было тепло и радостно, не одиноко, как будто Кайл был единственным в этом огромном мире, способным ее понять. И отвергнуть его было так же больно, как и ему - слышать подобное. Она почему-то знала, что именно так, но... Сколько "но" было между ними, столько недосказанности и лжи неизбежно выросло бы из отношений смертного и ведьмы, убивающей через секс. А Кайл слишком резко и остро проник в ее мысли, чтобы так глупо позволить ему умереть... Ха, глупо умереть. Ну, защитила она его от себя, но от униженной, озлобленной Монтгомери не смогла. Ритуал воскрешения? Зои стоило лишь бросить взор на свои руки, и картинки, жуткие по своей нелепости, четко и ярко выжигались в мозгу вновь. Эти окровавленные руки, с лоскутами мертвой плоти под ногтями, брали чью-то кисть, наискосок срубленную до локтя, и пришивали толстой иглой к почти закостеневшей коже чьего-то предплечья. Вытаскивали из груды кусков мяса самый лучший и с упрямостью маленького ребенка переставляли местами части тела, чтобы создать идеального парня. И, честно говоря, она не представляла, как перенесла вид Монтгомери, с циничным азартом приставляющей к паху почти собранного Кайла очередной член и, недовольно сморщив носик, выбрасывающей в сторону, ища "побольше и посочнее". Это было ужасно, аморально, дико, но звериная тоска и чудовищная вина буквально потрошили ее внутренности, вынуждая завершить начатое. И Зои делала - шила, убирала, соотносила - и ощущала иррациональную гордость и тщеславие, вкупе с нежностью к созданному. Это было ее творение, ее чудо. Наверно, именно такие эмоции испытывал Пигмалион, вылепляющий свою Галатею. Так ощущал себя Бог, ваяющий юную Землю. И, осторожно прикасаясь к прохладной, недавно трупной, щеке, видя, как Кайл с взглядом загнанного зверя трется о ее руку, обхватывает своими ладонями, окропленными кровью незадачливого охранника, она точно знала, что еще не раз пожалеет о своем решении. Но, ни сейчас, ни тогда, отпустить его, вернуть в объятия смерти, было выше ее сил, моральных и колдовских. Признание в любви? Сколько бы Зои не вспоминала об этом, расплываясь в счастливой улыбке, удивление и жаркое тепло от треснутых, надрывных слов, сказанных тяжело, но искренне, бурлили в теле, побуждая бежать, прыгать, что-то делать. Лишь бы выплеснуть гигантский прилив энергии, переполняющий до краев. Но, едва сдерживаясь, она просто ответила, что также любит. Этому предшествовало многое. Было странно и приятно видеть, как юноша, знакомый с ней только день, даже после смерти тянулся в ее сторону. Движимый первобытными инстинктами, он каким-то образом узнавал ее, отталкивал Мисти, свою мать, даже Мэдисон, свою вторую создательницу, и бежал к ней. Обнимал, вжимал в себя, словно желая поглотить до последней клеточки, и выглядел при этом настолько трогательно-беззащитным, что Зои просто не сумела отвергнуть ни его, ни собственные чувства. Как же стало обидно, горько и до слез смешно, когда однажды за дверью ее комнаты открылся вид на спину Кайла, с дикой похотью трахающего Мэдисон. Этого, конечно, стоило ожидать: уже несколько дней его прикосновения оплавляли кожу, а в глазах читался голод. Который она хотела, но боялась удовлетворить. Тогда она закрыла дверь, ощущая себя деревянной игрушкой со сломанными ногами, и ушла. И, лишь увидев перед собой ссохшиеся растения, чью землю в кадках она обезвоживала, услышав мягкий укор в словах Корделии, пришла в себя. Буркнув извинения, Зои вернула белладонне цветущий вид и скрылась от сочувствующего взора женщины. Даже пистолет был скорее требованием разума, чем мечущейся души. Она направляла дуло в его голову и с неиссякаемой грустью понимала, что никогда и ни за что не может позволить ему умереть. Пережить вновь этот кошмар. Поэтому она вырывала оружие из его рук, когда он с ревом раненного животного пытался убить себя, качала его дрожащее тело в своих руках и выла вместе с ним, переживая заново тот ужас и боль. Разделяя его глубинный страх и опустошающее отчаяние вместе с ним. Их первая ночь? Ее тело ведь чувствовало, да и до сих пор чувствует, его скользящий взгляд, настолько проникновенный, что Зои множество раз передергивала плечами, нервно кусала губы, неспособная подавить толпы мурашек, путешествующих по коже. На самом деле, их первой ночью она всегда считала ту, когда они сбежали от убийственного давления Фионы и поселились в гостиничном номере. Одни, наедине друг с другом. Медленно, чувственно раздев друг друга, она отдавалась ему с виноватой нежностью, он - с бесконечной, немного тоскливой любовью, стараясь забыть, стереть из памяти навсегда тот вечер, когда Мэдисон с несвойственным ей участием предложила поделить Кайла между собой. Это было глупо и низко, но тогда отказаться от него, от его губ и рук, казалось просто кощунством. Потому Зои просто шагнула к нему в голодные объятия, почти не ощущая падающего полотенца и ехидного, торжествующего взгляда со стороны. Был лишь он и только он, однако... Фальшивость, безмозглое вожделение так и витало в воздухе, порождаемая жадными, холодными прикосновениями Монтгомери, которая чуть ли не облизывала юношу пожирающим взглядом. Словно безмолвно, но властно напоминая: я - посредник между вами, не забывайте про меня. Они и не забыли. Ночи тупого секса так и не удалось выкинуть из головы. Слишком сладко и слишком грязно. Но, благодаря капризному вмешательству Фионы, многое изменилось. После сюрреалистической картины игры в карты Кайла и Верховной ведьмы, тот поймал Зои в одном из закоулков дома, прижал к стене и поцеловал так, что ей пришлось вцепиться ему в плечи, чтобы позорно не скатиться к его ногам. Это был их первый поцелуй - он всегда пытался по-звериному укусить ее губы под ревниво-страстным взором Мэдисон, потому Бенсон всегда отворачивалась - и первый раз, когда Кайл в полной мере ощущался парнем. Обычным парнем, захотевшим вдруг поцеловать свою девушку. И это был первый раз, когда она искренне засмеялась от тихой радости, ведь на его взволнованном лице четко прорисовывался тот Кайл Спенсер, очарованный загадочной незнакомкой на вечеринке. Так они и стояли, смущенные и счастливые, пока в их хрупкий мир вновь не ворвалась реальность. Хмыкнув, Зои переплела пальцы на животе и задумчиво вгляделась в темноту комнаты. Сотни, нет, тысячи моментов, особенных по-своему в их нелегкой жизни складывались в мозаику чувств, которые описывала когда-то Нэн. Странные и необычные эмоции, окрашивающие серую повседневность в разноцветную палитру фейерверков. И даже сейчас, в спокойствии и мире не только с собой и другими ведьмами, но и обычными людьми, со скрипом принявших правду о них, Зои ни разу не казалось, что в ее существовании нет смысла. Так было до того, как она узнала о своей сути, сплошное одиночество в толпе, но после встречи с ним он стал ее глазом бури. А, испытав смерть, эти парадоксальные ощущения только усилились вдвое, почти причиняя боль. Первое время девушка ни на шаг не отходила от Кайла, дотрагиваясь до него кончиками пальцев, прижимаясь, наблюдая. Желая удостовериться, что это не сон, после которого она очнется в мутной черной воде, обволакивающей равнодушным умиротворением. Это так пугало свободолюбивую, гордую Зои, что ее вдруг настигла ужасающая мысль: а если их любовь ненастоящая? Что, если он просто привязан к ней узами магии, а она ощущает себя живой лишь в его присутствии, отсюда и инстинктивные эмоции? Получив совет и особое заклинание от улыбающейся Корделии, ей предстояло увидеть нечто крайне потрясающее в своей иррациональности. Во снах ее астральное тело перемещалось сквозь миры, удивительно похожие и различные. Их было так много, что в первых "прыжках" она просто барахталась между ними, не в силах сосредоточиться. Пока однажды она не наткнулась на них, аналоги ее и Кайла, но со своими отклонениями во времени, месте и жизни. В одном параллельном измерении она погибла в раннем детстве на глазах у маленького мальчика. Они даже не были знакомы, но впечатление было настолько сильным и глубоким, что свою дочь он решил назвать в ее честь. Так появилась Джулия Уокер. В другом, каким-то чудом пережив резню собственной семьи, юноша с лицом Кайла женился на сиамских близнецах, в которых с содроганием Зои узнала Корделию. А в их трехлетней дочери узнала себя. В некоторых мирах можно было запутаться в хитросплетениях судьбы. Они могли даже не встретиться, существуя в разных временных промежутках, или не заинтересоваться. Но то, что такие, как Зои Бенсон и Кайл Спенсер, сталкивались друг с другом, влияя на дальнейшую жизнь невольного визави, крайне завораживало и настораживало. Как бы то ни было, наверно, большее впечатление оставила одна из реальностей, обычная для остальных и печальная конкретно для двоих. Вайолет и Тейт. Их история была насколько каверзной, настолько и простой. Бессмертные призраки, запечатанные в клетке и вынужденные вечно созерцать свою боль в лицо. Безусловно, юная Вайолет, которая, наверно, стала ближе всех других душ Зои, любила Тейта, живущего с тьмой в сердце, но яростно борющегося с ней благодаря Хармон. Но простить совершенное предательство не могла, пока раны являлись слишком глубокими. Так и бродили они, скрываясь друг от друга, но неизменно ощущая присутствие родной души. Зои, приложив максимум усилий, могла бы вмешаться в их отношения, поговорив с Вайолет через зеркало, ведь было видно невооруженным глазом, что юноша искренне и отчаянно раскаивается. Чувствуя себя счастливой, ведьма хотела поделиться этим и с ними. Но, зная себя, оценивая ее, каждый раз отступала, понимая, что это должно быть только решением Хармон. Когда продолжительность заклинания иссякла, Зои больше не могла наблюдать альтернативные события и не успела засечь тот момент, когда Вайолет, спустя многие годы, отпустит свой гнев и робко позовет Тейта в тишине своей комнаты. Бенсон не смогла это увидеть, но, надеясь на схожесть их сердец, верила, что в недалеком будущем это произойдет. Воспроизводя снова и снова увиденное, Зои думала о том, что же имела в виду Верховная ведьма, предоставляя подобную силу. В том, что Корделия ненадолго поделилась с ней собственной мощью, она не сомневалась. Значило ли это, что есть какая-то высшая связь между ними или это исключительно их выбор? Что Кайл предназначен ей, а она - ему, или это просто последствия чертовой магии? Конечно, были миры, где они счастливы вместе, но существовали и миры, где они счастливы с другими людьми. Получается, в этой плоскости их любовь была только их, но это применимо и к остальным реальностям. В таком случае... Что если все, что между ней и Кайлом, искусственно? Ведь определенную химию тот испытывал и к Мэдисон. Прокручивая подобные мысли раз за разом, Зои старательно убеждала себя, что дело исключительно в этом. Не в том, что было настоящей причиной. Конечно, радостная Корделия подтвердила, что ничего плохого в этом нет. Такое возможно в их мире, правда, крайне редко. Особенно с восставшими из мертвых. Но страх все равно никуда не делся, каждодневно прогрызая ей нервы. Ей следовало сказать Кайлу, но ужас сковывал всякий раз, когда она открывала рот. И, как следствие, эти высасывающие все силы мысли о любви изнуряли и выматывали. Она воочию наблюдала истинную любовь - Тейт и Вайолет были тому подтверждением. Весомым, хотя и не самым удачным. Потому и попросила Верховную снять магическую связь, прочно сплетенную во время ритуала воскрешения. Сегодня последняя нить разорвется, если уже не разорвалась, между ней и Кайлом, и последний, вдруг осознав себя на кладбище, волен уйти куда пожелает, строя свою собственную жизнь. Образы юноши, влюбленного в другую, становились болезненной пыткой, но Зои не желала каждый миг жизни знать о фальшивости их отношений. Потому отпускала. Она не могла жить без него, но, если тот будет по-настоящему счастлив с кем-то другим, она научится. Подавит желание оторвать руки чужой девушке. Если не ради себя, так ради... Все депрессивные мысли растворяются, когда ее стаскивают вниз за лодыжку, заворачиваются в одеяло вместе с ней и крепко, даже жестко, прижимают к себе. Зои чувствует его гнев и не понимает, зачем он здесь, ведь она почти смирилась. Его рука, в противовес стальной хватке, мягко ложится ей на живот, и слова "я знаю" становятся тем спусковым крючком, от которого все сдерживаемые вязкие предчувствия и мысли выливаются в неудержимые слезы. Она стискивает его ладонь, переплетая пальцы, греется в его сильном тепле и говорит, что боится. Боится того, что так слаба. Так зависима от него, особенно сейчас. И боится того, что растет внутри нее. Что этот ребенок будет монстром, таким, как ребенок Тейта и Вивьен, хотя Корделия уверяла, что это не так. Или что он унаследует ее ужасную способность. Боится того, что вообще беременна. Столько страхов и фобий в одночасье пустили корни в ее душе, что она может не выдержать подобный груз и сломаться. А Кайл успокаивающе целует в макушку и смеется, уверяя, что они справятся. У них в наличии две чертовски могущественные ведьмы, а одна из них даже поспособствовала данному развитию событий. Зои, пусть и нехотя, верит ему, каждому его слову. И, засыпая, убеждает себя не устраивать скандалы Верховной, явно пожелавшей быть крестной мамой в будущем. И все же... Пройдя через множество препятствий, они подстраивались друг под друга и вылепляли что-то новое. Что-то осталось неизменным, а что-то незыблемо крепилось в характере. Столько раз анализируя их отношения, Зои так и не смогла понять, кто из них создатель, а кто - созданное. Впрочем, на деле, это было совершенно не важно. Все-таки их общее творение сейчас растет в ней, а их персональная бездна впервые за мучительно долгое время закрывает глаза.