О чем думают люди, когда умирают?
Оставляя тебя, у меня не было особого выбора. Я бы никогда так не поступил, никогда в своей жизни. Но правительство обещало мне, нам лучшую жизнь. Мы бы получали денежное вознаграждение при возвращении, стали бы героями. Черт возьми, не хочу с тобой так прощаться. Мы должны были защищать страну от диктатуры. Хотя, тебя я бы защитил в первую очередь, нежели страну. Без тебя эта страна ничего бы для меня не значила. За что мне тогда сражаться? Ты всегда был очень хрупок, и в то же время достаточно силён. Но драться — определенно не твоё. В войне с нашими, ты всегда делал всё, что мог, в случае крайней важности; иными словами, если это не было неизбежно. Много раз ты был практически смертельно ранен. К счастью, я всегда смотрел в оба. Никогда не пожелаю пережить такое страшное событие, крадущее сотни, тысячи жизней. Пожалуйста, всегда оставайся самим собой. Я видел, как ты делаешь других вокруг счастливыми. Помнишь наше детство? Эти дни вечно были наполнены невинным смехом и улыбками. У тебя прекрасная улыбка. Не грусти никогда, ладно? После того, как всё это закончится, мы станем героями. Ты же сам так говорил, и я не сомневался, что именно так и произойдет. Я хотел быть твоим героем. Покинув дома и прибыв на изуродованную войной землю, я знал, что именно здесь изменится наша жизнь. Не потому, что победим и всё наладится. Люди, видевшие войну, меняются, причем в худшую сторону, в большинстве случаев. Но мы — исключение, ведь так? Тот день, когда всё навсегда изменилось, четко отпечатался в моей памяти. Я тогда грузил оружие, а ты дремал, прислонившись к стене. Мы были в дозоре всю ночь, поэтому у тебя не было ни капли сил. Хоть мы и воевали, во сне ты выглядел весьма безмятежным. Но война так и не заканчивалась. Я должен был предупредить отряд, поскольку враг был замечен на холме Хирагава: всего в трех километрах от здания, где мы осуществляли наблюдение. Ты был напуган, но я уверял, что все будет хорошо. Все случилось так быстро. Звук огнестрельных орудий был слышен везде, бомбы бесконечным потоком сыпались с неба, на время оглушая. Но мы выбрались через тайный ход, и я должен был обеспечить твою безопасность — держать подальше от оружия. Лучше я замараю руки, чем ты: они слишком хрупки и чисты для всей этой грязи. Лучше согрешу я, чем позволю твоей ангельской душе перенести это. Помню, как ты закрываешь глаза, надеясь, что всё это — лишь обычный ночной кошмар. Но мы погрязли в этом сне наяву. Мне нужно было вытащить тебя из этого места, поскольку граната уничтожила всё, что было поблизости. Мы едва сбежали, поранив измазанную грязью и мокрую от пота кожу о куски стекла и камни. Убегая… мне следовало бы свернуть не направо, а налево. Если бы я знал, что нас ждет на той улице. Мы даже не слышали стук ботинок, крадущихся позади, пока в последний же момент я не толкнул тебя в дверной проем, не давая попасть под обстрел и закрывая обзор. Тебе не нужно видеть это. Тот крадущийся мужчина, с дикой ненавистью в глазах, начал стрелять, даже не колеблясь. В меня попало всего две пули: одна в руку, а другая в ногу, но адреналин в крови просто зашкаливал, так что сильно больно не было. Я думал, что прикончил его, пустив пулю прямо в голову, и оборачиваюсь к тебе, но вдруг ощущаю, как кто-то, в буквальном смысле, режет кишки. Боец все не унимался, и это было просто ужасно, ведь он не умер с первой пули, нет, а нанес пару ножевых, прежде чем я контрольно выстрелил ему в шею. К тому времени, ты уже вышел, ну, а я пытался устоять, опираясь на стену. Единственное, с чем невозможно было справиться — отчаяние и страх в твоих глазах. Улыбаюсь, надеясь облегчить слезы. — К… Койю… — дерьмо, со рта начинает сочиться кровь. Ха-ха, должно быть, теперь я отвратителен тебе. Но ты подбегаешь, бросая винтовку, заставляя лечь. У тебя истерика, и я чувствую себя полной скотиной, причинив тебе боль. Другим это покажется глупым, но о тебе я заботился больше, чем о себе. Помню, как ты не переставал причитать: — Не умирай, пожалуйста. Живи, умоляю. Ты говорил так, потому что меня очень сильно трясло, да? Было чертовски больно и из-за ран, и видеть тебя настолько печальным. Последнее гораздо больнее. Помню, как пытался вытереть с твоих глаз слезы, и, клянусь, в них было видно, что я ужасно бледный. Теперь моя участь была ясна. Эй… Люблю, когда ты улыбаешься. Это делает меня невероятно счастливым, знаешь? Позволь, пожалуйста увидеть твою улыбку еще раз. Прошу. Еще одна граната взорвалась неподалеку, и снова я не мог ничего слышать. Это было временно, конечно же, и я мельком осмотрелся. Сейчас мне было очень страшно — как можно было защищать тебя, пребывая в таком состоянии: тело пронзает мелкая дрожь, а c живота хлещет кровь. Спорим, что ты продолжал реветь, заставляя меня не терять сознание, ведь губы так шевелились именно при этих словах. Спустя мгновение замираешь. Сначала предполагаю, что проник враг, но ошибаюсь; как только слух вернулся, шум самолетов и радостные крики солдат заполонили округу. В тот момент говоришь, что мы победили: союзники уничтожили оставшихся противников. — Эй, Акира! Все кончено! Не теряй сознание, хорошо? — после этих слов, одариваешь меня улыбкой. И эта улыбка была самой красивой, что я когда-либо видел. Чувствовал твои теплые ладони, сжимающие мою окровавленную руку, и то, как ты, не переставая, повторял моё имя. — Продолжай т… так улы… баться… — я старался, как только мог, но голос звучал не так, как должен был. Он был хриплым, а во рту — жидкость с металлическим привкусом. И эта чертова жидкость подступала к горлу, заставляя задыхаться. Несмотря на все это, я даже попытался улыбнуться, но получалось криво. Однажды ты сказал, что это тебя смешит. И я сделал так еще раз, чтобы ты засмеялся, но глаза были полны слёз. Твои поцелуи были так же сладки, и они для меня — одно из сокровищ. — Я… Я люблю тебя, Койю, пожалуйста, пожалуйста… живи. Ради меня, — это были мои последние слова, прежде чем я сильней закашлялся кровью. Я знал, что мне недолго осталось. Хотелось остаться с тобой дольше. Но сколько себя не убеждай, кровь, как и жизнь, сильно истекала. Твой голос все больше и больше отдавался эхом в ушах; и даже если уже пришло мое время умирать, снова пытаюсь криво улыбнуться. Последнее, что я увидел — твоя улыбка. Однако закрыв глаза, слышу, как ты срываешься на крик: — Акира… ? А… Акира? Перестань издеваться… ! Аки… ? Нет… Не надо, не уходи! — тепло твоего тела полностью обволакивало меня. Было приятно, и я больше не чувствовал, что истекаю кровью, больше не слышал твоего голоса…О чем думают люди, когда умирают?
Когда-то ты спрашивал меня об этом. В тот момент мы хоронили первый труп, когда только прибыли в отряд. — Скорее всего, они думают о своей второй половинке. И о прекрасных, разделенных на двоих, моментах, — отвечаю, вызывая у тебя неуверенную усмешку. — Они больше не страдают, просто ждут, пока снова не станут частью другого человека, а потом наблюдают за ними с небес, — киваешь, полностью веря моим догадкам. Ты же знаешь, что я не никогда врал. Прошло 12 лет со дня моей смерти, и я знаю, что мы не забыли друг друга. Знаешь, тут ужасно одиноко без тебя. Не грусти больше, ладно? Хоть и рядом с тобой находиться невозможно, я все ещё здесь. В твоем сердце. Ты стал действительно прекрасным мужчиной. Вижу, что до сих пор носишь то ожерелье, подаренное мной, и я очень рад. Не плачь, пожалуйста. Я… Я надеюсь, что пока был с тобой, ты нуждался во мне. Знаешь, бои, в которых мы сражались, были весьма бессмысленны. Все мы люди, не так ли? Нельзя повторять наш горький опыт, ведь все больше и больше людей будут страдать. Не прячься от общества. Открой их сердца, как когда-то открыл моё, и уведи с той тропы вражды. Мне следовало хорошенько подумать и не избирать такую жизнь. Я только вредил остальным, а особенно тебе. И не имеет значения, насколько сильно я хотел тебя оберегать, ведь от войны уберечь невозможно. Прошло 12 долгих лет с того дня, и твоя улыбка все так же великолепна. Я любил разговаривать с тобой, и сейчас люблю, хотя не могу к тебе обратиться, даже если очень сильно захочу. А прямо сейчас наблюдаю, как ты рассказываешь о своем дне, сходив на мою могилу. — Скажи, Аки… может, ты думаешь, что я не простил тебя? Я знаю, что ты рядом, и чувствую. Одними словами и улыбкой рвешь душу на части. — Аки, ты всегда был таким сильным… спасибо тебе за всё. Ты — мой герой и всегда им был. Это всё, что мне было нужно, дабы обрести покой.