Мы с тобой стоим в некогда закрытом от нас коридоре, который больше напоминает тюремный. Все стены "украшены" кровавыми отпечатками чьих-то ладоней. Среди них есть и совсем свежие. Справа - только что открытый путь, по которому пойду я. Не извиняйся, от этого только больнее.
Сколько времени мы уже пытаемся сбежать из этого дома? Как долго мы тешили себя пустыми надеждами? Почему обманывали себя? Увы, я не знаю ответа. Но сейчас, я пожертвую собой, чтобы ты смог жить дальше. Надеюсь, что хотя бы ты сможешь найти выход. Хотя бы ты выживешь.Почему Италия-кун поворачивал время каждый раз, как только хотя бы один их нас прощался с жизнью? Сколько раз ему пришлось пройти через подобное? Ясно только одно - он хотел нас защитить. Но сейчас, его тело наконец-то обрело покой, уснув навечно в месте, которое некогда было нашем убежищем. Остались лишь немногие, и ты сейчас хочешь пожертвовать собой, Китай?
Эти кровавые числа на полу в комнате, где мы должны были найти ключ, уже нисколько не пугают - весь подвал уже давно исписан нашей же кровью. Зеркало, откуда-то появившееся в комнате с роялем; проход к верёвочной лестнице, который сейчас погребён под камнями; библиотека во флигеле, где когда-то, - уже давно, - Опиумник лишился зрения... Сейчас везде эти кровавые числа, написанные нами самими. Мы сами ведём обратный отсчёт. Ведь сейчас только это и остаётся. Но я верю, что числа "12" никогда не будет. И этим несбывшимся числом просто обязан стать ты, Япония.Полностью тёмный коридор, в котором просто приходится ориентироваться на ощупь - таков мой путь на данный момент. Я уже видел это в видениях, так что, я знаю, куда идти. И что ждёт меня дальше. Совсем недавно выяснилось, что мы с тобой, Китай, можем видеть то, что скоро произойдёт. Совсем недавно... После числа "8". Не помню уже, когда это случилось, но мы потеряли всю связь с внешним миром. Телефоны уже давным-давно разрядились, единственным путём оставался проход к остаткам лестницы. Но он оказался завален. И, к сожалению, на каменном полу ясно красовалась цифра "7", написанная очень искусно - так, будто художник рисовал. И к этой цифре тянулась охладевшая ладонь, тело обладателя которой похоронено ныне под обвалившимися стенами и потолком. Но ладонь упорно сжимала стебель некогда прекрасной розы, лепестки которой, пропитавшись кровью, давно обвалились и были рассыпаны небольшим ковром, "обводя" семёрку в круг не совсем правильном формы. Это действительно было красиво, не смотря на весь ужас картины, у которой стояла бы подпись, написанная на чистом французском: "Франциск Бонфуа".
Сейчас в этой комнате нет той медлительной Штуки, которая должна была охранять ключ. Зато прямо в белоснежном, к удивлению, потолке зияла брешь, в которую мне с большим трудом, - при моём-то росте, а-йя! - придётся забраться. Эх, уверен, Германия бы сделал это с лёгкостью... Но, к сожалению, никто уже не увидит его серьёзного лица, никого немец уже не успокоит на конференциях... И он никогда не услышит этого по-детски наивного, но такого родного для всех нас своеобразного выкрика: "Германия! Германия!". Помню, как кто-то из нас, - но уже и не вспомню, кто именно, - отправился повторно исследовать флигель, который мы прозвали "проклятым местом". И на полу, среди упавших и местами даже развалившихся книжных полок, навечно распрощался с жизнью знаток инструкций, тело которого было сплошь покрыто глубокими и размашистыми следами от... Насколько мы поняли, когтей. В чудом уцелевшей руке немец намертво сжал половину от своего хлыста, который сейчас был порван на двое, а то и на трое. И совсем рядом на холодном и пугающем своим мрачным цветом полу была чёткими линиями написана алым цифра "2", на нижнюю часть которой весьма удачно, если отбросить факт самой смерти, наложился тот остаток старого хлыста, который Германия сжимал в своей ладони. Наверняка, я потревожил душу Людвига своими размышлениями о нём... Но извиняюсь я уже лично перед ним, на "том" свете.Лучше бы мы никогда не могли предвидеть чью-то смерть. А ведь нам с тобой ещё и пришлось выбирать, кому же из нас отправится в мир иной... И ты решил пожертвовать собой, Китай. Я до сих пор не смирился с твоим решением. В конце коридора уже виднеется слабый свет - совсем скоро я закончу бродить среди двух неприветливых стен. И впереди будет некогда красивый балкон, на котором когда-то вовсю цвели самые разные цветы. Цвели до того момента, пока всегда незаметный до того момента, но незаменимый человек не спрыгнул вниз, не выдержав того, что ему пришлось пережить. И я отлично могу его понять - временами меня самого посещали такие мысли. Но, разумеется, мне было не настолько больно, ведь ты до сих пор жив, Китай... Помню, как зайдя на некогда прекрасный балкон, я с ужасом увидел цифру, написанную прямо перед входом, словно дверной коврик. Цифру "5", около которой с ужасно грустной мордочкой бродил белый мишка, обнюхивая записку, оставленную его хозяином в надежде, что "невидимку не забудут". На пожелтевшем от времени листе, пусть даже многие слова были заляпаны алыми каплями, можно было прочитать надпись на смешанном с французским английском: "Я Канада. Я Мэттью Уильямс".
С огромным трудом, но я всё же смог забраться на чердак, мысленно уже вдоволь пожаловавшись на спину и свой возраст. А ведь была надежда, что этой петле, - а, значит, и этому кошмару, - настанет конец. Но и её последний луч оказался скрыт во мраке тени. Помню, как мы с тобой, Япония, нашли чудом уцелевшего Пруссию, который лишился обеих рук в нескольких битвах... А в последней на моей памяти и перестал говорить из-за, слава Богу, не так сильно, но разодранного горла. Повезло, что мы смогли помочь ему сразу же. После мы решили вернуться в убежище, а потом продолжить поиски пропавшего России. Только вот, возвращаться было уже некуда. С трудом донеся пруссака, пребывающего в бессознательном состоянии, до железной двери, я наконец-то смог перевести дыхание. Но стоило нам толкнуть эту чёртову дверь, которая всегда противно скрипела, мы с ужасом увидели кровавые отпечатки лап, буквально шедшие дорогой по деревянной лестнице. Только мы собрались забежать в наше "убежище", как прямо к нашим ногам прилетел, медленно планируя, листок, на котором, похоже, на скорую руку, были нарисованы часы. И, к нашему то ли удивлению, то ли ужасу, там было написано что-то на итальянском. Все трое, - я, ты и Пруссия, который уже успел более-менее прийти в себя, - мигом рванули по лестнице и, зайдя в убежище, по началу успокоились, не заметив ничего пугающего. Лишь по началу. Та кровать, на которой мирно лежало тело Венециано, ещё сохранявшее надежду на жизнь, по сути, ничем не изменилась, - разве что, простыня была выкрашена в ярко-красный. Прямо у ножек кровати валялись вырванные из дневника листы, на которых были проведены причудливые линии, если смотреть на каждую бумажку по отдельности. Но если смотреть на листы, не трогая их, то ясно можно было увидеть цифру "8", одновременно и символизирующую бесконечность. Бесконечный и спокойный сон того, что каким-то чудом смог оставить свою подпись на самом крайней клочке "рисунка": "Феличиано Варгас".Стараясь отвлечься от подобных мыслей и не обращать внимание на уже выцветшее число, я упорно искал взглядом лестницу, которая вела, насколько удалось понять, во вторую часть чердака, но невольно задумался о Канаде-сане. На его месте ни один бы не выдержал. В тот момент, когда он впервые лишился дара речи, мы потеряли один из шансов на успешное выживание. Абсолютно ничего не предвещало беды, наоборот, все радовались, ведь Англия-сан смог восстановить свои силы, но так и остался слепым. Ужасная ирония. Помню, он никак не желал мириться с тем, кто его не выпускают из убежища, поэтому несколько раз сбегал из него. К счастью, каждый раз нам удавалось его найти. Однажды искать его пришлось мне вместе с Америкой-саном. Кстати говоря, американец участвовал во всех таких "поисках", а я участвовал в мероприятии подобного типа впервые. Обыскав весь второй этаж, мы обнаружили, что дверь в комнату с камином оказалась заперта. То ли к счастью, то ли к великой ошибке, но я взял с собой ключ. Открыв дверь, мы с замиранием сердца пытались понять, что тут вообще происходит: вся комната была залита таким необычным и буквально гипнотизирующим сине-фиолетовым светом, на стенах красовались буквально огненные и непонятные нам символы, а перед горящим камином, прямо с центре какого-то колдовского круга стоял Англия-сан, говоря какие-то странные слова. Мы, разумеется, хотели остановить его, но нас "что-то" опередило - англичанин резко замолчал, схватившись за сердце. Не на шутку перепугавшись, я сорвался с места, но вся комната в один миг осветилась резкой вспышкой света, от чего невольно пришлось закрыть глаза. Когда "свет исчез", то любой на нашем месте пришёл бы в ужас, в том числе, и мы сами. Те символы, которые горели на стенах, теперь были написаны кровью, огонь в камине погас, но взамен пламенем был объят колдовской круг, прямо в центре которого прогорел пол, написав тем самым цифру "3", справа от которой валялась обгоревшая по краям книга, покрытая слоем пепла. Брать книгу сразу мы не решились. Только потом, повторно придя в эту комнату и открыв книжонку, на первой странице кто-то прочитал такую простую и почему-то пронзающую до боли подпись: "Артур Кёркленд".
Побродив по чердаку, я наткнулся на стопку книг, которые уже успели запылиться. И невольно припомнил дневник Италии и ту колдовскую книжонку Опиумника. А ведь по его вине в прошлом оказались Романо и Испания... Да и возвращать их оттуда сейчас уже и нужды нет. Помню, сразу же после того, как флигель был прозван "проклятым местом", мы обнаружили небольшую комнатку в библиотеке на третьем этаже, практически под чисто забитую книгами. Япония, ты очень хотел прочитать несколько из них, а я вызвался идти с тобой. Как же это было здорово - мы сидели вместе и читали различные книги, а освещением служила лишь догорающая свеча. В кои-то веки мы смогли побыть вместе, верно, брат?.. Жаль, что долго это не продлилось - Штука нашла нас. Наспех взяв с собой несколько книг, мы изо всех сил побежали к убежищу. Слава Богу, успели оторваться от этого серого монстра. Со временем я и забыл про эти книги, но ты сидел и тайно ото всех их читал вечерами. В конце концов, ты однажды сказал мне, что хочешь вернуться в ту комнатку. И ночью, когда все уснули, мы повторно сходили туда. Только вот, я случайно задел одну из высоченных стопок книг, и многочисленные работы разных писателей чуть ли не похоронили меня заживо. В довершение буквально в пару сантиметров от меня упала секира, а вместе с ней из какой-то книжонки выпала записка. По сути, ничего необычного - простая бумажка с тогда ещё не слишком хорошо знакомым нам с тобой европейским языком. Но даже при нашем знании можно было разобрать простые слова: "Прости, Босс опять не справился. Надеюсь, я буду первым и последним. Антонио Фернандес Карьедо". На заляпанном кровью лезвии секиры можно было различить буквально высеченную единицу. Тогда мы с тобой даже представить не могли, что будет дальше.Америка-сан с тех пор вообще ходил сам не свой, из-за чего Канада-сан сильно волновался... Забравшись на чердак, я невольно вспоминаю о том, как увидел американца в комнате с роялем. Он упорно утверждал, что видит зеркало. К сожалению, на тот момент все списали это на шок от произошедшего с Англией-саном. Даже и не упомню, когда видел улыбку Америки-сана в последний раз. Даже во время сражений со Штуками он выглядел так, будто потерял всю волю к победе, будто даже не хотел вступать в бой. Словно его кто-то подменил. И тогда, когда в очередной раз случилась битва, мы с тобой впервые увидели эти видения о будущем. Но сколько бы мы не пытались их предотвратить, результат оставался неизменным - кто-то погибал. "Бегите, я его задержу!" - выкрикнул нам Америка-сан, прикрывая от серого монстра. И мы убежали - было слишком много раненных. С тех пор нам ничего не известно об американце - даже злосчастную цифру "4" мы нашли не рядом с телом. В комнате с чёртовым роялем. Практически у самого входа лежал скомканный листок, а рядом с ним - сломанный, разбитый вдребезги револьвер. "Я же был Героем, да? Я же смог защитить тебя?.. А теперь, я с чистой совестью стану четвёртым. Альфред Ф. Джонс." Стоило нам прочитать столь простые строчки, как в сумасшедшую реальность нас вернул звук, будто что-то разбилось. И действительно разбилось. Зеркало, появившееся словно из ниоткуда. И его осколки были окрашены кровью. И за этим зеркалом мы нашли другую записку, содержавшую всего два слова и подпись: "Испания, придурок... Ловино Варгас". К слову говоря, на двух разных осколках были написаны эти самые числа - четвёрка и шестёрка. И вот теперь я смотрю на другое зеркало, висящее на тёмной стене чердака. Помнишь, как мы увидели своё последнее видение? Помнишь, как мы пробовали все варианты, пытаясь избежать наших собственных смертей? И сейчас ты решил пожертвовать собой, чтобы я смог выжить. Я наугад взял одну из многочисленных книг из выдрал страницу.
Я слышу шаги. Шаги этого серого Нечто. Что же, настала пора прощаться.
*** Что?.. Почему я слышу эти шаги за стеной? Штука должна была прийти сюда и убить меня. Какого же тогда чёрта? За этой до жути тонкой стеной находится вторая половина чердака, а там сейчас... О Боги, нет! Япония! Надеясь, что это чёртово подобие заграждения окажется действительно тонким, я просто колотил его всем, что только было рядом. И наконец эта хлипкая стенка поддалась. В воздухе летает пыль, от которой отдаёт запахом крови, а на этом неприветливом полу спит, - Боги, умоляю, он ведь действительно спит, правда? - мой младший брат... Я даже не хочу верить этой ужасной десятке, написанной рядом с багровой катаной, некогда принадлежавшей Японии. И вот она, чёртова записка, не представляющая собой ничего, кроме скомканной страницы из какой-то книги. "Прости, но я обманул тебя. То будущее, что увидел ты я смог предотвратить, но мне придётся отдать собственную жизнь. Извини, но двенадцатого быть не должно. И этим "несбывшимся" обязан стать ты. Помнишь, ты спросил: "Италия видит прошлое, а мы с тобой видит будущее, верно?"? Так вот... Я просто подыгрывал. И вот это злосчастное видение, в котором ты увидел мою смерть. И я выставил абсолютно обратное утверждение - в моём "видении" должен погибнуть ты. И ты, Китай, поверил... К счастью. Что же, я стал лишь десяткой. И, не поверишь, но тут, совсем рядом, я увидел цифру "9". Мы с тобой многое упустили... Я передам извинения и от твоего лица всем, кого встречу в том мире. В том числе и России-сану. Прости, что был настолько многословен. Мне пора. Кику Хонда". Так Россия тоже?.. Значит, остались только я и Пруссия... Но мне нет никакого дела до этого. Погибнуть был должен я и только я. Но, не смотря на это... Спасибо, Япония. И прощай, мой младший брат.