Квоны

       Бардак в гостиной был убран, а двери — заперты. За окном мерцали огни ночного города и, если его открыть, можно было услышать несущийся гул машин. Мне всегда было интересно, куда такой поток авто стремительно несется в час ночи? Семейные пары давно уже спят, такие холостяки, как я, коротают вечера дома с бутылкой пива или же в клубах, поддаваясь своим желаниям. Возможно, эти люди сбегают от своего предназначения, от лукавой судьбы? В таком случае, мне следует немедленно сесть за баранку и рвануть. Но куда? В этом отличие людей с определенными судьбами и таких ничтожеств, как я, судьбу которых решают другие люди. В небольшом шкафчике, на первой полке, лежало то, что изначально могло бы предначертать и мой путь. Я дотянулся до него, проводя указательным пальцем по ручке. Сердце требовало немедленно открыть, а разум просил остановиться. Рука дернулась. С огромной нетерпеливостью в движении шкафчик открылся. Отвернувшись, чтобы не видеть, как рука достает содержимое из полки, я проклинал себя за то, что который раз поддаюсь воспоминаниям столетней давности. Я разложил у своих ног три рисунка. Конечно, я помнил дату создания каждого. Слева лежал мой первый натюрморт фруктов, за ним следовала немецкая железная дорога, которую в то время достать было нереально. Но Иль Хун — влиятельная личность, поэтому подобные, эксклюзивные для других вещи, не являлись для меня дефицитом. Круг рисунков замыкал единственный мною написанный портрет. Тогда был Чусок и Иль Хун остался дома. Я долго упрашивал маму сходить на американские горки, но она была категорически против. В день праздника, с утра пораньше, мама принялась готовить праздничный ужин, а я, только проснувшись, тихонько проскользнул в кабинет Иль Хуна. Он, как всегда, что-то писал и активно жестикулировал, разговаривая по телефону. Как только я появился в дверном проеме, он улыбнулся. — Пап, давай сходим на американские горки! Иль Хун закончил разговор и взял меня на руки. — У меня много дел, Сын Хен. Сегодня, боюсь, не смогу, — он похлопал меня по плечу. — Ты никогда не можешь, — я скрестил руки на груди. Иль Хун наклонился ко мне ближе. — Попроси маму, она наверняка захочет покататься с тобой. — Не захочет, — я обернулся к Иль Хуну, храня во взгляде грамм надежды. — Она говорит, что там опасно. А я очень хочу… Бэк И уже был там со своим отцом, а Им Чоль каждый день хвастается как там круто. Я смотрел в его глаза и надеялся, что он пойдет мне навстречу. Иль Хун попросил меня подождать полчаса, что я и сделал. Я поглощал завтрак, приготовленный мамой. Иль Хун явился на кухню, гордо заявляя: — Семья, собирайтесь! Мы идем гулять. Я помню, как в тот момент со стола упала вилка, и я бросился папе на шею. Мама начала причитать, что ей сегодня предстоит множество приготовлений, но потом сдалась под уговорами папы и моим обещанием, что мы поможем накрыть стол. День Чусока определенно был самым незабываемым. Втроем мы гуляли по Неверленду, перед этим обойдя три торговых центра, в поисках платьев для мамы, и рюкзака для меня. Мама не разрешала нам с Иль Хуном идти на американские горки, но мы сбежали, пока она стояла в очереди за мороженным. Успокоить ее удалось всего лишь поцелуем в щечку и фактом того, что ее мужчины вернулись в целостности и сохранности. — Мам, у тебя нет листочка и карандаша? — мы втроем сидели на лавочке, а я махал ногами от скуки, потому что унылые разговоры родителей далеко не притягивали мое детское внимание. — Я уже привыкла носить их с собой, — мама достала из сумки сложенный пополам листок А4 и серый карандаш. — Что будете рисовать, маэстро? — Иль Хун поджал нижнюю губу. — Потом покажу. Я спрятался за деревом, надеясь, что родители меня не видят, а сам тихонечко подглядывая за ними, старался перенести их лица и движения на бумагу. Но мой рисунок остался незаконченным, так как к Иль Хуну приехал какой-то дяденька в черном костюме и забрал его на своей машине. Домой мы с мамой возвращались вдвоем. Готовить помогал один лишь я. Маме было грустно, но она старалась не подавать виду. Когда Иль Хун все-таки пришел к ужину, я увидел, как лицо мамы засияло. Теперь я понимал, что она устала провожать его на работу и не знать, когда он вернется на этот раз. Праздник Чусока казался нереальным. Пусть он еще не закончился, но я уже ждал следующего года, потому что свято верил — Иль Хун с мамой, как и сегодня, проведут весь день со мной. В тот вечер я просил остаться в спальне с родителями, но они настояли на том, чтобы я спал в своей комнате. Сначала я расстроился, но быстро нашел, чем себя занять. Мне предстояло дорисовать рисунок, который я планировал показать завтра родителям. Сон оказался сильнее меня и, прорисовывая еще первые линии, я уснул в своей кровати, сжимая в руках рисунок. Если бы я только знал, чем обернется эта ночь для все, я бы бодрствовал, охраняя спокойствие своих родителей. Не было чем дышать. Ядовитый воздух разъедал ноздри и струйкой заполнял легкие. Я закашлялся и, открывая глаза, тотчас же прикрыл их обратно. В воздухе витали смольные клубни дыма. Я хотел крикнуть, позвать на помощь, но получалось только кашлять. Я опять открыл глаза, которые разъедало от черноты дыма. В правой руке был плотно сжатый листок бумаги. Паника нарастала, и я захватывал в легкие все больше яда до тех пор, пока сознание не помутнело, а кислород отказался поступать внутрь. — К черту! — я выбросил рисунок, который держал в руках, и, прикурив сигарету, вышел на балкон. Я не хочу возвращаться к тому, чего уже не вернуть, но возвращаюсь к этому каждый раз, когда в моей жизни происходит какое-то дерьмо. Усугубить, нагнетать, сгущать — я не хочу этого делать. Теплый летний воздух оседал на моих плечах, заползая под кофту, ласково щекоча плечи. Хорошо было бы отдохнуть от всего — взять билет на самолет, скажем, в Штаты, и расслабиться в веселой компании. Я делал так и раньше, когда образовывались какие-нибудь проблемы. Может, и в этот раз сработает. Я смогу сбежать от женитьбы? Брось, Сын Хен. Врать самому себе — низко. Если понадобится, ты женишься и на Аляске, будь на то воля Иль Хуна.

***

— Ты не поверишь! — Дэсон завопил в трубку. Я зажмурил глаза и отодвинул мобильник подальше от уха. — Угадай, кто сегодня заходил в ZUTTER? У тебя всего три попытки. — Кендал Дженнер, Моника Белуччи, Кристина Агилера в молодости. Если это ни одна из них, правильный ответ меня не интересует. — Вот болван. В ответ я пожал плечами, как будто Дэсон мог меня видеть. — Это напрямую касается тебя, женишок. Так что слушай внимательно то, что я тебе скажу. — Говори уже. Дэсон, как мне кажется, специально выдержал паузу. — Этой ночью до самого утра братец твоей невесты и тот самый тип, который оставил фингал на твоем смазливом личике, тусили с красоткой, из-за которой тебя избили. — Меня не избивали, — я прорычал сквозь зубы. — Ладно-ладно, ты просто поддался этому низкорослому качиле, — Дэсон скорчился в серьезной интонации. — И что мне с того, что ты только что рассказал? Или, может, ты, Дэ, фанат G-Dragon’a, раз тебя это так зацепило? — Кстати, попроси у него автограф для меня. — Что ж ты сам его вчера не попросил? Гляди, за бесплатную выпивку он бы тебе и на груди расписался. Дэсон начал невнятно бормотать своим альтом. — Мне бы скорее кулаком по груди проехался его недорослый дружочек. Джи Ди не успел бы и ручку в руки взять. Да и вообще, меня интересует только кантри музыка. — Как увижу Тейлор Свифт, обещаю слезно молить ее о подписи своего соска. — Моего, а не твоего! Жди, я скину тебе фотки. Распечатаешь, и будешь носить с собой в случае, если встретишь Тейлор. — Господи, Дэсон… — Жди. Он отключился. Через минуту мне пришли четыре фото его соска с разных ракурсов. — Тьфу, — я запихал телефон в карман брюк и обулся в кроссовки, собираясь купить чего-то поесть. Утро было солнечным, поэтому по пути я захватил с собой солнцезащитные очки. Перед порогом я на минуту остановился. Неужели Дэсон действительно думает, что мне так интересно, где и как проводит время Чжи Ен? Входная дверь захлопывалась автоматически. Ключом к ней являлся цифровой код, который нужно вводить каждый раз, когда отрываешь дверь снаружи. Когда я вышел из квартиры, мои глаза, не спрашивая разрешения, метнулись к соседней двери, и — о боже — если бы не торчащие красные пряди, я бы подумал, что возле нее сидит бомж. Я остановился, рассматривая соседа, который подпирал свою же собственную дверь. На глазах у него были очки, поэтому я не мог сказать спал он или нет, но его шатающаяся голова говорила о том, что он уснул. Что случилось, что он сидит здесь? Видок у него был довольно-таки потрепанный. Алкоголем разило издалека, а волосы были такими, будто он в стоге сена всю ночь валялся. Неужели он нажрался настолько, что даже в дом не смог зайти? Окинув Чжи Ена взглядом и решив как можно скорее убраться, я решил пройти незамеченным. Я понадеялся, что когда вернусь из магазина, на лестничной площадке его уже не будет — он проснется и пойдет досыпать в свой дом. Тихо, чтобы не разбудить, я прошел мимо Чжи Ена, оставляя его сопеть позади меня. — Куда это ты на ночь глядя собрался? — мой след не успел простыть, как я услышал вслед сонное почти неразборчивое мурчание. Конечно, как же я мог сразу не догадаться. Он шпионит за мной. Даже будучи в таком ужасном состоянии, ему нужно знать, куда я иду и с кем. Все ради своей сестры. В голове тут же промелькнул недавний разговор, в котором Чжи Ен назвал причину, якобы по которой он поселился по-соседству. Если это правда, то все сходится. Этот подлец следит за мной. Он ждет не дождется, чтобы спустить с меня три шкуры, увидев с какой-то бабехой. И он, конечно же, не отменит мою свадьбу с Дами. Он просто изобьет меня, свалив все на местных хулиганов. Хренов следопыт. Теперь у меня не осталось сомнений, что этот маленький проныра не соврал. Как там говорят: если хочешь обмануть человека — скажи ему правду. Я раскусил тебя, Чжи Сталкер Ен. — Доброе утро, — я подчеркнул последнее слово. Он спал слишком долго, чтобы понять, что на улице уже девять утра. Мне пришлось развернуться, потому что наш разговор, видимо, все-таки состоится. Чжи Ен почесал голову и снял свои очки, показывая опухшие красные глаза. — Лучше надень обратно, — монотонно подметил я. Чжи Ен меня, кончено, не послушал. Он положил очки в карман своей полосатой кофты и, встав на обе ноги, на секунду обернулся к своей квартире, как будто проверяя, возле своего ли он дома. — Так куда ты собираешься? — он опять был в деле. — Я обязан отчитываться? — я сложил руки перед собой, сжимая в них ключи от машины. — Чую, что в девичью компанию. Вон как приоделся, — Чжи Ен говорил расплывчато, с нечеткой интонацией. От него ужасно разило перегаром, и я мог представить, как у него сейчас болела голова. — Ты обязан взять меня с собой. — С собой? С какой стати? — Потому что я красавчик, — Чжи Ен начал зевать, и я чуть не умер от аромата вчерашнего алкоголя. — Сходи в душ, красавчик, от тебя несет ЗАТТЕРом. Чжи Ен скрестил ноги и оперся об дверь. Он шмыгнул носом и, перекинув голову на бок, спросил: — Ты что, за мной следил? — я выпучил глаза от удивления. Мой сталкер – он, а слежу за ним – я. Что-то здесь не сходится. Он не дал возможности мне даже возразить. — Мне плевать, если да, просто не выкладывай фотки в сеть. Какой высокомерный. Мало того, что он думает, что я за ним слежу, так еще и фотографирую? Самолюбие айдола – то, чего не отнимешь. Я уже было хотел согласиться и уйти, но потом решил поддержать этот нелепый мини-спектакль. — Боюсь, твои фанаты дорого мне за это заплатят. Я нашел на телефоне четыре фотографии соска Дэсона и, стараясь сохранить серьезный фейс, показал сии прелести Чжи Ену. Он буквально вырвал мой телефон из рук, внимательно изучая фотографии, а потом, как ни в чем не бывало, заявил: — Это не мое. На секунду мой мозг замедлил. Чжи Ен не лыком шитый и я понял, насколько глупым казался мой план. Но я решил не отступать до последнего и не выставлять себя полнейшим идиотом. — Твое. Ты вчера круто кутил в ЗАТТЕРе. — Это не мое. — Чжи Ен был невозмутим. — Твое же. — Нет. — Да. — Нет. — А если закину в сеть? — Только эти фото? Да тебе никто не поверит. — Когда фото будут на официальной странице фан-кафе Джи Ди, тогда и увидим, кому поверят. Я видел, как невозмутимый еще минуту назад Чжи Ен начинал сердиться. Такую эмоцию я видел у него впервые. Я видел Чжи Ена только в двух состояниях: невозмутимым и дурашливым. Отличительно, что ни то, ни другое состояние, никогда не являлось искренним. Сейчас он злился из-за несправедливости, и это оказалось удивительным зрелищем. Теперь я знал его одну слабинку, благодаря которой я могу видеть истинную эмоцию, пусть и не самую радужную. — Ты достал, — Чжи Ен выпалил на одном дыхании. Смотря мне прямо в глаза, он задрал свою кофту прямо к шее. Передо мною оголилось крохотное тело. Я мог ощутить, как комок застрял в моем горле и я не смог его проглотить. Мои глаза словно прилипли к выпирающим ребрам, лишь только потом я догадался, что мне хочет показать Чжи Ен. Я посмотрел выше. На обеих сосках торчал округлый пирсинг. Я хотел схватиться за свою грудь, потому что испытывал небольшой дискомфорт из-за данного зрелища. Ради чего он терпел такую боль? Чтобы в итоге ходить вот с такими железяками? Я мог ощутить глаза Чжи Ена на себе. Он то ли проверял мою реакцию, то ли наблюдал за тем, с каким большим нежеланием я смотрю на его дрыщеватое тельце. — Опусти, — я отвел взгляд в сторону, не желая больше видеть наготу Чжи Ена. Мне было настолько неловко, будто раздели меня, а не его. Мне захотелось взять плед, укутать его и согреть горячим чаем. Но Чжи Ен же с легкостью опустил кофту, не чувствуя при этом ни капли стыда. Он извивал губы в кривой победной ухмылке. Мое желание было глупо и совсем противоречиво желаниям Чжи Ена, поэтому я мысленно отругал себя за то, что сиюминутно почувствовал к этому безнравственному юнцу. — Я с легкостью могу закинуть опровержение, а вот ты, сын депутата, не сможешь так сделать, разве что сейчас же побежишь к пирсинг-мастеру. Чжи Ен все еще держал мой телефон в своих руках и победно махал им в воздухе, как бы заставляя меня попрыгать, чтобы достать его. — Отдай мне телефон. — Что-то он часто оказывается в моих руках, ты так не думаешь? — Он не «оказывается», ты его берешь без разрешения, — я наставил руку, ожидая свой телефон обратно. — Что же, — Чжи Ен спрятал телефон у себя за спиной, — теперь ты обязан следовать моим желаниям, иначе твой отец сильно разозлится, когда увидит подобные фото с очередными внушающими заголовками. Я обессилено закрыл глаза, когда он упомянул Иль Хуна. Этому подлецу неважна правдивость информации, ему важно только то, в каком свете я появляюсь из-под пера СМИ. Надо же, моя собственная затея обернулась против меня. Что еще следует ожидать, если дело доходит до Чжи Ена? — Чего ты хочешь? — спросил я. — Я хочу поехать с тобой. Куда бы ты сейчас не ехал.

***

— За продуктами? За какими нафиг продуктами? Не меняй маршрут, засранец. Мы были по пути в супермаркет. Чжи Ен на соседнем сидении создавал шумовой эффект, заменяя в салоне музыку. — Да успокойся. Помолчи ровно десять секунд. Он затих, и в салоне стало слышно отчетливое урчание. — Это говорит мой желудок, которому за эти сутки не поступало никакой пищи. А в моем холодильнике дома творится примерно то же, что и в животе. Со стороны соседнего кресла донесся аналогичный звук урчания. — Я тоже ничего не ел со вчерашнего дня, — объяснил Чжи Ен. — Так почему со мной потащился? Нужно было оставаться дома и есть. Я тебя кормить не собираюсь. — А ты не ерничай, — Чжи Ен помахал телефоном перед моим носом. Я попытался его выхватить, но в итоге потерял контроль над управлением и чуть не врезался в столб. — Бли-и-ин. Я сосредоточился на дороге и решил не говорить больше ни слова. Уже через минуту краем глаза я заметил, как Чжи Ен копался в дисках музыки. — У тебя что, нет ни одного моего альбома? — он спрашивал неподдельно недоуменно. Так, словно у каждого человека есть, как минимум, по пять экземпляров продукта его творчества. — Нет, — я ответил односложно, чтобы не развивать тему дальше. — Нужно будет купить, — он бормотал себе под нос, перебирая один за другим сборники с хитами рок-индустрии 90-х.

***

— Я не люблю горошек, — вопил Чжи Ен в то время, как я уложил банку зеленого горошка в корзину с продуктами. Он поставил горошек обратно на полку, и закрыл корзину руками. — Но его люблю я, — я быстро сбросил его оборону с корзины и положил туда горошек. Чжи Ен взял только три булочки, кетчуп и сосиски. Возможно, он собирался делать хот-дог. Его поведение напоминало детское ребячество. Он беззаботно бегал от стеллажа к стеллажу, внимательно читая состав продуктов и мотая головой в неодобрении. Видимо, он уже привык быть бодрячком после тяжелых ночей. Пару раз он пытался вынуть из корзины свинину, уверяя, что животный холестерин приводит к раку, но под моим тяжелым взглядом он опять-таки сдавался и в недовольстве закатывал глаза, говоря что-то вроде: «Да мне как-то все равно». Я заметил за собой теплую улыбку во время очередной провальной попытки Чжи Ена забрать кокосовую стружку из моей корзины. Я перестал наблюдать за его волосами, за его походкой и движениями. Я слушал его нелепости, ощущал непосредственную атмосферу его присутствия, и от этого мне просто было комфортно. Он мог вести себя как ребенок, но его стержень, истинное эго всегда остается железным. У Чжи Ена сильный характер. Временами, мне кажется, я даже могу разглядеть его истинную суть. Весь салон провонялся его жутким перегаром. По дороге назад я хотел предложить ему попить, но когда открыл рот с данным вопросом, заметил, как Чжи Ен мирно уснул. На лице не было ни одной морщинки, и я только мог представить, усталость какого мира несет на своих плечах эта юная особа. В очередной раз про себя я отметил, что улыбаюсь. Я до сих пор не понимал, зачем Чжи Ен живет по-соседству, зачем приходит в мой дом, едет со мной добровольно в одной машине, при этом ненавидя и презирая. Мозг не хотел принимать тот факт, что он следит за мной, потому что в этом случае его придется оттолкнуть, чтобы не дать поймать себя на каком-то косяке.

***

В лифте мы не разговаривали. Чжи Ену кто-то позвонил и он объяснялся, что не сможет прилететь на свой День рождения на Чеджу. В конце разговора он добавил: «Целую», и довольно-таки эмоционально чмокнул свой телефон, отчего я произвольно скривился. Я хотел тоже казаться деловым, но так как телефона, чтобы листать меню, у меня не было, я смотрел в потолок, отбивая свой внутренний ритм одной ногой. По прибытии я направился прямиком к своей квартире, опуская на пол пакеты с едой. Я был уверен, что Чжи Ен ушел к себе, но на зеркальной поверхности кодового замка я увидел его отражение. Я обернулся к нему, молча ожидая объяснений. — Пусти меня к себе домой, — как всегда, без доли стыда завил Чжи Ен. Мои глаза не без удивления округлились с размером в пять копеек. — Прости… — я немного опешил от данного заявления. — Не думай, что я горю желанием побывать в твоей обители цвета смерти, но Тэян вчера по пьяни поменял пароль от моей двери, который я, к сожалению, уже не помню. Так он не сталкерил меня, бомжуя у своей собственной двери? — Позвони ему и спроси пароль, — я отвернулся от Чжи Ена, который все еще пялился на мой кодовый замок. — Я не могу набрать свой пароль, когда ты вот так смотришь. Чжи Ен послушно отвернулся в сторону и пустился в объяснения. — Обычно он дрыхнет до обеда с отключенным телефоном. Так что раньше двух к нему ни идти, ни звонить нет смысла. — Мне искренне жаль, — я открыл дверь и зашел внутрь, таща за собой пакеты. То, что у Чжи Ена на данный момент не было доступа к своему жилищу, никак не делало его несчастным — он с улыбкой крутил в руках мой телефон, давая понять, что у меня нет выбора. Он не может шантажировать этим постоянно. Я пожалел, что не воспользовался моментом и не отобрал свой телефон, пока Чжи Ен спал в машине. Громко выдохнув, я продвинулся дальше по коридору, не закрывая входную дверь. Шаги Чжи Ена нагнали меня в гостиной.