chamomile

Вечер. Парк, освещаемый лишь парой фонарей. На улице почти нет людей, так как уже довольно поздно. На скамейке в дальнем углу парка сидит светловолосый парень с небольшой ромашкой в руке. Спустя некоторое время он начинает поочередно отрывать с нее лепестки. — Любит. Первый лепесток начинает падать на землю и парень, смотря на то, как он медленно опускается, думает вслух. — Как бы я хотел, чтобы этот лепесток был последним. — Не любит. Второй лепесток падает на землю, и парень также внимательно наблюдает за ним. — Какое же все-таки это ужасное словосочетание. "Не любит." Никому не пожелал бы слышать его. — Любит. Дождавшись, пока третий лепесток коснется земли, и убедившись, что его приземление прошло удачно, парень продолжает срывать лепестки с несчастной ромашки. — Не любит. Из уст парня снова звучит это неприятное словосочетание, и парень морщится. — Любит. Очередной лепесток падает на землю, но парень уже не следит за его полетом, как делал это вначале. — Не любит. Парень игнорирует эту ужасную фразу и сразу же переходит к следующему лепестку. — Любит. Лепесток опускается на ногу парня, но ему плевать. Он слишком вовлечен в свои мысли, чтобы следить за какими-то лепестками. — Как бы я хотел, чтобы он любил меня. Продолжая обрывать лепестки с ромашки, Марк даже и не заметил, как оборвал почти все лепестки, и на асфальте возле него лежала куча маленьких безжизненных лепестков. Но на ромашке оставался еще один лепесток, и парень уже знал, что получится в итоге. — Не любит. — прошептал парень и, явно расстроившись, выкинул желтую сердцевинку на палочке куда-то назад. — Гребаная ромашка! Я так и знал, что всë будет именно так, — сказал парень в голос и залез на скамейку полностью, поджимая колени под себя и обхватывая их руками. — Конечно же, он не любит меня. Какой он, а какой я. Я не нужен ему, черт возьми. Да и вообще, как я мог надеяться на то, что он любит меня? Такой, как я, никогда не понравится ему. Но плевать. Хоть ты меня и не любишь, я все равно буду любить тебя, чертов Джексон. Марк опустил голову на колени и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул. Через несколько секунд парень почувствовал чью-то руку на своем плече и вздрогнул от неожиданности. Открыв глаза, Марк продолжил лежать на своих коленях и даже не соизволил обернуться. — Я люблю тебя, Марки. А эти гадания на ромашках — полная чушь для влюбленных тринадцатилетних девочек. Услышав такой родной и знакомый голос, Марк поднял голову с коленей и все же обернулся. За его спиной стоял Джексон Ван собственной персоной. Обойдя скамейку, Джексон молча сел рядом с Марком и осторожно приобнял его за плечи. Какое-то время они молча сидели, и каждый думал о чем-то своем, но потом Джексон взял Марка за подбородок и, повернув его лицом к себе, притянул ближе, вовлекая в поцелуй. Для Марка это было неожиданно, и он не сразу понял, что происходит. Но как только до него дошло, он начал отвечать на поцелуй. Господи, неужели это происходит на самом деле? Неужели я целуюсь с Джексоном? Неужели он сказал, что любит меня? Черт, я так долго ждал этого. Разорвав поцелуй, Джексон прислонился своим лбом ко лбу Туана, прикасаясь своим носом к его носу, и прошептал: — Я любил тебя, люблю и всегда буду любить, Марки.