"Hell is full of good meaning and wishings" George Herbert, «Jacula prudentium»
Стайлз никогда не был жестоким человеком. Мама воспитала его добрым, понимающим и терпеливым, во многом склонным к самопожертвованию, а отец и друзья помогли Стайлзу пронести и сохранить в себе эти качества через нелегкий подростковый период его жизни. Поэтому Стайлз никогда не думал, что он может быть настолько жестоким как сейчас, когда стоит в костюме цвета слоновой кости - выбор Лидии, конечно, - и смотрит на счастливую улыбку Малии, кажущуюся расплывчатой, не в фокусе, из-за фаты. Стайлз говорит “Да”, хотя, по-хорошему, должен быть сейчас совсем в другом месте - в квартире, отделанной в неоклассическом стиле, - и совсем с другим человеком. И тоже говорить “да”, и, возможно даже, стонать. “Властью, данной мне штатом Калифорния...”, - Стайлз уже почти не слышит. Стилински думает, насколько же Малия должна быть влюблена в него, чтобы не замечать очевидных вещей. Ладно, Малия - она действительно влюблена. Но Скотти? Лучший друг, без устали повторяющий вслед за Лидией и Кирой “Вы так хорошо смотритесь вместе”. Да, просто замечательно. Стоило бы остаться лучшими друзьями, а по выходным пить пиво в баре, стуча по столу кружками, пока любимая бейсбольная команда продувает очередной матч - Питер не любит бейсбол и пиво. И дешевые бары. Стоило бы затариваться шмотками в одних и тех же магазинах, сбегая из-под пристального наблюдения Лидии, неофициально являющейся имиджмейкером всей стаи - Хейл имел привычку закатывать глаза, наблюдая очередную бесформенную рубашку на Стайлзе. И снимать её с него. Стоило бы вечером в пятницу есть вместе пиццу за просмотром очередного фильма, который Стайлз хотел показать Малии - пиццу Питер любил, но пересматривать в сотый раз “Звездные войны” и прочие космосаги отказывался. Ну разве что “Светлячка”. И это все не повод, чтобы быть таким жестоким и говорить сейчас “Да”. Это было несправедливо - по отношению к Малии, в первую очередь. И по отношению к Стайлзу. И к Питеру, конечно. Малия ни капли не удивилась, когда узнала, что на свадьбу Питер не придет - её это не особо волновало, отношения с родным отцом у неё колебались где-то на грани отстраненно-вежливого пофигизма. Лидия пыталась как-то надавить на Питера, но с тем же успехом можно было давить её хрупкими ручками на бетонный блок. Дерек закатил глаза и выдохнул что-то очень похожее на “ну слава богу”. Ладно, Стайлз и сам был рад, что Питер не пришел. Это было бы на грани фарса, и у Стилински наверняка бы случилась паническая атака. А так всё прошло достаточно гладко, несмотря на то, что Стайлз так и не смог напиться, хотя пытался. Но оставил попытки - не хотел быть еще более жестоким. Малия красиво улыбается, когда счастлива - как сейчас. До тошноты похоже на отца. Утром Стайлз оставляет на подушке записку, красочно и лживо повествуя о том, как он не хочет уходить и какие у него важные дела. Стайлз совершенно точно получает намного больше доверия, чем заслуживает. Перед тем как уйти, он даже невесомо целует Малию в переносицу - она действительно милая. И хорошая. Блядь, она была бы отличным другом. Стоило бы задаться вопросом, почему Питер так и не забрал у любовника ключи от своей квартиры, ведь Питер Хейл ничего и никогда не делает просто так. Возможно как раз для того, чтобы Стилински примчался к нему еще засветло после первой брачной ночи с его дочерью. То, что Хейл не спит в шесть утра, Стайлза не удивляет - Питер редко просыпается позже пяти, особенно если спит один. То, что на кухонном столе, напротив того места, где сидит вервольф, стоит еще одна чашка, наполненная ароматным напитком - выкручивает жилы и замедляет ритм сердца, словно организм, не спрашивая мнения Стайлза, собирается покончить жизнь самоубийством. - Я подонок, - резюмирует Стайлз, садясь на свое место и делая глоток обжигающе горячего кофе. Питер согласно кивает. - Я хочу, чтобы она была счастлива. Она заслуживает быть счастливой. Питер делает лицо “ну кто бы сомневался”. - Я могу сделать её счастливой. Она влюблена в меня. Кивок, но чуть-чуть сомневающийся. - Я подонок. Питер неторопливо делает глоток и ставит чашку на стол. - Зачем ты пришел? - никаких обвиняющих ноток, никакого сарказма или ехидства. Просто вопрос. - А зачем ты оставил мне ключи? - а вот Стайлз срывается, язвит, отчаянно глядя в светло-лазурные глаза мужчины. - А зачем ты женился на моей дочери? Стайлз отводит взгляд, проводя пальцами по идеально белой и идеально гладкой столешнице. - Так было правильно. Питер удивленно приподнимает брови. Так, словно в его лексиконе такого слова нет. Вернее, оно есть, но у него совершенно другое значение. В эгоистичном мирке Питера Хейла “правильно” не бывает во вред себе. Стайлзу ли сейчас рассуждать об эгоизме. Ладно, они не разговаривали больше месяца - по инициативе Стайлза, кстати. Питер эту инициативу просто поддерживал. Хейл благодушно закрывал глаза на вялотекущий роман Стайлза и Малии, подозревая, что ничего страшного в этом нет. Это даже вполне естественно - в какой-то немного извращенной системе координат, конечно. Питер не учел, что иногда Стайлз просто не умеет говорить “нет” - за исключением того случая на парковке, конечно. Еще Питер подозревал, что официального предложения Стайлз его дочери не делал - по всей видимости, эту роль Малия взяла на себя, потому что однажды Стайлз пришел и сказал: “Я женюсь на твоей дочери”. Впервые в жизни - да, да, кроме того случая на парковке, - Питеру всерьез захотелось треснуть Стилински о твердую горизонтальную поверхность головой. Например, о мраморную столешницу в зале. “Скажи ей, что этого не будет”, - Питер тогда очень постарался, чтобы это прозвучало предложением, а не угрозой. Нужно было предугадать, что Стайлз опустит голову и пробормочет: “Я не могу”. - Назло мне? - Питер неприятно, но не слишком искренне усмехается. - Назло себе? - Потому что так было правильно, - упрямо повторяет Стайлз. По тому, как напряженно скользят кончики его пальцев по тонкому фарфоровому боку чашки, Питер понимает, что стоит ему произнести одно неверное слово, и есть большая вероятность, что эта чашка полетит в него. Конечно, Питер делает всё возможное, чтобы так и случилось. - Одно правильное решение, которое влечет за собой череду неправильных. И все более гадких с каждым разом. Стилински всегда был достаточно неловок, чтобы облиться горячим кофе, швыряя чашку в Питера. Питер встает из-за стола и отходит в сторону, когда злополучная чашка еще летит через стол, а у Стайлза только-только распахиваются глаза от осознания боли. Боль Питер забирает, так ничего и не сказав стиснувшему зубы Стайлзу, за шкирку поднимает его со стула и подталкивает к раковине, включая холодную воду. Всё молча, даже демонстративно-молча. Стайлз выключает воду через пару минут, обтирает руки бумажным полотенцем и наклоняется к Питеру, прислонившись лбом к его плечу. - Иди домой, Стайлз. - Не выгоняй меня, - отчаянная, хриплая и тихая просьба. - Пожалуйста. Я люблю тебя. Правильно говорят, что кровь - не вода. Второй раз убить близкую родственницу у волка просто не хватило сил. Как бы Хейл не относился к Малии, убивать собственную дочь он определенно был не готов, хотя хотел. А вот Стайлз, Стайлз, загнавший их всех троих в какую-то совершенно идиотскую, тупиковую ситуацию, никогда бы Питеру не простил бы подобного. - Она так улыбается, когда смотрит на меня… Она на тебя похожа, когда улыбается. Малия действительно хорошая, и тут, кстати, на тебя она совсем не похожа, - короткий, горький, смешок. - Не выгоняй меня. Стайлз успевает вернуться домой до того, как Малия проснется, успевает смять и сжечь записку и приготовить коричный каппучино. Успевает вспомнить, просмаковать осевший на губах горьким черным кофе поцелуй. Успевает успокоиться, услышав окончательное, жесткое: “Уходи, Стайлз”.***
- Малия беременна, - практически слитно выдыхает Стайлз в трубку, одной рукой сжимая руль потрепанного годами джипа. - Я надеюсь, что ты рад, - спокойно и без издевки отвечает Хейл. - Потому что я за тебя рад. Питер ничего не говорит про Малию. Он никогда ничего не говорит про Малию, ни разу за те полдюжины раз, что Стайлз звонил ему в течение трех месяцев, прошедших со свадьбы. - Я рад, - Стайлз искренне улыбается. Потому что это обалденное чувство. - И у нас будет двойня. - Поздравляю, - так же ровно откликается Питер. - Питер… - Я уезжаю, - Хейл явно не расположен выслушивать то, что Стайлз хочет ему сказать. Тем более, что Стилински совершенно не представляет, что именно нужно сказать. Стайлз вдаряет по тормозам, останавливая машину посреди перекрестка, но быстро берет себя в руки и выруливает к обочине. Питер терпеливо ждет, прислушиваясь к шумам в трубке. - Куда? - Стайлз хочет спросить “Почему”, но язык не поворачивается. - В Нью-Йорк. - Зачем? - Мне нечего здесь делать, - Питер умудряется пожать плечами даже интонационно. - Я не вижу причин оставаться здесь. - Питер… - Будь хорошим отцом, Стайлз.***
У Стайлза хватает ума и самообладания сделать так, что вечером Малия думает, будто её благоверный напился до почти невменяемого состояния от счастья после её новости о двойне. Тем более, что Стайлз действительно - действительно, она чует, - рад этой новости. И тем более, что больше Питер никому не сказал, что уезжает.