Видение

Канда Юу дорожит своим личным пространством. Настолько, что при любом неосторожном жесте «чужака» можно услышать свист Мугена, рассекающего воздух. Колючий взгляд из-под тёмной чёлки, тонкие губы, идеальная осанка. Мечник шагает по длинным коридорам Главного управления Чёрного Ордена, тихо матерясь про себя – он встал слишком поздно, и в столовой уже наверняка полно народу. Дыши глубже, Канда, и уповай на то, что Комуи наконец отправил некий седоволосый субъект на миссию. Желательно – бессрочную. Кодекс самураев гласит, что, будучи смертельно ранен, так что никакие средства уже не могут его спасти, воин должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному. Интересно, с каких пор Канду начали обзывать самураем?.. В кои-то веки он готов согласиться с Лави – книги полезно читать, хотя бы иногда. Ведь японец с мечом далёк от странных постулатов, он никому не служит. По крайней мере, так ему кажется. Напоминание о том, что нужно ценить каждую минуту жизни, выводит из себя ещё больше. Регенерация – штука тонкая, а Канда жутко раздражителен, так что Комуи со своим занудством частенько отплясывает на лезвии меча. Желание исполнено – Аллен продолжает вежливо улыбаться, но уже за сотни километров от Юу. Соба на столе, кроликообразные притихли. Счастье в мелочах. Зал для тренировок, затем ванная. Строгий порядок, а если проще – скука. Правда, Канда в этом нипочём не сознается. И раз за разом он возвращается в спасительный полумрак собственной комнаты. Часы с лотосом по-прежнему на прикроватной тумбе. Он долго смотрит на них, не моргая, будто уверяясь в реальности происходящего, и лишь затем позволяет себе опуститься на кровать с жёстким матрасом. «Не жёстче, чем всё остальное здесь», – ухмыляется Канда, и, не снимая плаща и сапог, валится на спину, закидывая руки за голову. Дом, милый дом. Юу чувствует, как тяжелеют веки, и рассеянно отмечает, что раздеться всё-таки нужно было. Он почти готов сдаться, наступив на горло собственной брезгливости, как вдруг слышит абсолютно неожиданный, невозможный и невероятный вопрос: – Как прошёл твой день, Канда? Голос принадлежит Аллену. Седые волосы и эта мерзостная улыбка, которые видит мечник, мгновенно подорвавшись с постели, – тоже. Но Мояши ведь нет в Главном управлении. Вот уже десять часов как. «Акума? – лихорадочно соображает Канда. – Ной?!.» Тянется за катаной, активирует, взмахивает... и ничего. На том месте, где секунду назад стоял мальчишка, никого нет. Столик с часами, окно, вешалка за кроватью, шкаф, серые стены вокруг... Юу в комнате один. Наверное, просто померещилось. Задремал, забылся, вот и привиделось. Он садится обратно, настороженно оглядываясь по сторонам... ...засыпает, так и не выпуская меч из рук. На следующий день всё летит к чертям. Канда злится сильнее обычного, костерит всех подряд, шёпотом – даже Муген, который больно бьёт по бедру. Шутки неуместны, и все молчат, провожая мечника долгими печальными взглядами. Даже Лави. Подсознание подыгрывает воображению, рисуя в каждом тёмном закоулке знакомую фигуру. Канда шипит, хватается за катану, и лишь потом удосуживается присмотреться получше. Канда не параноик, нет. Он просто... устал. И потому, вновь оказавшись в комнате, он поначалу как-то даже не удивляется сгорбившейся в углу тени. В первые секунды – так точно. Но вот человек поднимается, и Юу вздрагивает, встретившись взглядом с серыми глазами. На этот раз он не спешит хвататься за оружие, настороженно изучая каждую деталь. Аллен вполне реален – от шрама и светлых ресниц до серебряных пуговиц на экзорцистском плаще. (Знай Канда о забавной слабости Тики Микка, он бы срезал их все и отправил тому в качестве своеобразного подарка.) Но ведь мелкому не хватило бы смелости заявиться к нему вот так. «Смелости – нет, а вот наглости – сколько угодно». – Канда, – произносит Уолкер, склоняя голову, – как самочувствие? «Станет великолепным, как только я сделаю тебя на голову ниже», – хочет ответить мечник, но вежливо – по его меркам – молчит. Мальчишка не дожидается ответа и продолжает: – Ты ведь всё ещё помнишь Алму, верно? Выстрел наобум? Канда чувствует, как земля уходит из-под ног. – Кто ты? – срывающимся голосом спрашивает он, выхватывая меч из ножен и направляя на стоящую перед ним фигуру. – Ной? Как ты сюда пробрался? – Я не Ной. – Уолкер – вернее, как убеждает себя Юу, «просто видение» – обиженно хлопает глазами. – Я Аллен. Не гороховый стручок, не шпендель – просто Аллен, ладно? Я не очень-то люблю эти твои клички. И убери, пожалуйста, свой меч. Он всё равно не поможет. – Почему ты не на миссии? – Канда не обращает внимания на последнюю реплику, продолжая целиться «видению» прямо в голову. – Я пришёл к тебе, – разводит руками Уолкер. – Это тоже можно назвать миссией. Весьма сложной, надо сказать. Юу сдаётся. Опускает катану, медленно сползает по стеночке вниз, едва удерживая рвущийся наружу истеричный смешок. Так бесить его может только настоящий Аллен. И эти извечные просьбы называть его по имени... – Ну и чего тебе надо, мелкий? Тот не отвечает на вопрос. Смотрит куда-то вдаль, на небо за окном, на розовеющие облака. Впервые Канда не чувствует острой необходимости отпинать глупое бобовое до полусмерти. Так, лёгкое раздражение. Уолкер переводит взгляд на часы с лотосом. Беззвучно шевелит губами, удивлённо подняв брови. Спрашивает: – Этот цветок... Ты правда веришь, что твоя жизнь закончится с последним упавшим лепестком? Теперь отмалчивается мечник. Он думает, что происходящее достаточно ирреально, чтобы не дёргаться и сохранять спокойствие. И дело даже не в том, что паршивец теоретически на миссии, и не в том, что Канде не хочется его убить. Какое-то шестое (седьмое?.. восьмое?..) чувство говорит, что Аллен знает. Знает многое, если судить по обрывкам фраз, знает почти что всё – и Канда понимает, что это хуже, чем просто наивный глупый Мояши, который вечно лезет не в своё дело. Спустя час в комнате заметно темнеет. Удивительно, но Аллен всё ещё здесь. Болтает. Канда не выгоняет его. Почему-то. Слушает краем уха, размышляя о своём. Мальчишка снимает плащ, кладёт на кровать – мечник морщится, поднимает, швыряет обратно и указывает рукой на вешалку. Уолкер со вздохом повинуется. – Слишком много болтаешь, шпендель, – бросает Канда, когда трескотня начинает изрядно действовать на нервы. – Что поделать. Ты не отвечаешь на мои вопросы. Естественно, он не отвечает. От глупых допросов создаётся впечатление, что он попал в полицейский участок. Что он может ответить на вопрос «Сколько тебе лет?». Они же не в школе, право слово. Так что же, Канда? Девять лет? Восемнадцать?.. И то, и то – правда. Без метафор. Канда является Кандой девять лет. Его телу – восемнадцать. Или всё совсем не так?.. Он трясёт головой. «Но откуда он знает про Алму?!» Мысли разбегаются, в голове – туман, и Юу зачем-то хочет спросить мелкого, снятся ли ему освобождённые души акум. Потому что Канде не снится ничего. Не снилось – до этого самого дня. Кажется, он готов задуматься о человеческих суевериях. Ему бы схватить за шкирку милого визитёра, хорошенько встряхнуть и расспросить, что же происходит, в конце концов, и какого чёрта вообще... Но Канда не может. Ему совсем не хочется знать ответ. Он спросит завтра. А если завтра Аллена здесь уже не будет – то и пошёл он к Графу с такими шуточками. На самом деле, Канда надеется, что сны ему всё-таки снятся, и что сейчас он видит один из них. А Уолкер – это такой своеобразный образ в подсознании. Типа покойных бабушек, скелета с косой и выпадающих зубов. Аллен смеётся неестественным смехом и присаживается на корточки перед мечником. – Пора спать, Канда, – шепчет он. – Утром будет легче. Протестовать не получается. Интересно, а бывают сны внутри сна? Юу вдруг оказывается под водой. Глаза не щиплет, он ясно видит каждую деталь. Руки движутся помимо его воли, они будто пытаются убрать эту завесу из голубого-зелёного-прохладного. Вот до боли знакомый браслет на запястье – сероватые семена лотоса сбились вместе на тонкой нитке. Полученные сегодня яркие синяки на предплечьях быстро выцветают. Скоро от них не останется и следа. Длинные тёмные пряди превращаются в странное облако вокруг его головы. Канда плывёт в неизвестность. Впереди кто-то тонет. Тело медленно опускается всё глубже и глубже, и Юу знает, что человека нужно спасти, и как можно быстрее, потому что это – кто-то важный. Важный для Канды. Страшная догадка пронзает сознание, и он изо всех сил гребёт, ныряет, хочет успеть... ...у него получается. Он подхватывает почти невесомое существо на руки, и чувствует, что катастрофически не хватает воздуха. Нужно выбираться. Канда выныривает и судорожно вдыхает. Барахтается, оглядываясь по сторонам – но всё скрыто плотным туманом. Под ногами вдруг появляется твёрдая почва, и он с трудом шагает, пока вода не оказывается ему по грудь. Дымка отступает. Канда боится посмотреть на лицо того, кого он спас. На поверхности воды плавают лепестки лотоса. Не этой ли картины он так боялся? Слова комкаются где-то в горле, и получается произнести лишь «Ал...», а затем хочется кашлять. Он зажмуривается, мысли устраивают лихорадочную чехарду, пытаясь вспомнить нужный слог, но всё впустую. Наконец он осмеливается открыть глаза. Волосы не тёмные, а светлые. Хуже того – седые. Мокрые пряди облепили почти детское лицо с алым шрамом в виде звезды и двух росчерков. Подходящие буквы оказались совсем не те. Аллен. Юу просыпается в холодном поту. Утро, а он как сидел на каменном полу под стенкой, обхватив колени, так в этой же позе и остался. Конечно, никакого Аллена в комнате нет. И какой же сегодня день? Для собственного спокойствия он идёт в библиотеку. Рыжая макушка видна издалека – Кроль листает пыльный фолиант, рассевшись на подоконнике и чаще глазея в окно, чем изучая унылый текст. Канда быстрым шагом пересекает помещение и грубо толкает Лави. – Какой сегодня день, Кроль? – И тебе доброе утро, Юу, – Лави медленно потягивается и эффектно захлопывает огромную книгу, отчего вся пыль с её страниц устремляется прямо в сонные физиономии парней. Канда в ярости. – Никаких имён, придурок, просто ответь на вопрос! – рычит он, и вдруг прикусывает язык – в паре метров от них маячит Аллен. От волнения пересыхает в горле. Канда облизывает тонкие губы и, не отрывая взгляда от Уолкера, продолжает: – Ты его видишь? – Кого? – Лави кажется, что он совсем не понимает юмора хмурого коллеги-экзорциста. Проследив за его взглядом, рыжий с интересом разглядывает пустой проход между книжными стеллажами. – Мояши, – коротко бросает Юу. Лави удивлённо поднимает брови. – Он на миссии. Со вчерашнего дня. Мечнику чудятся мстительные нотки в голосе Книгочея. Аллен следует за Кандой по пятам целый день. Хвостиком тащится за ним в столовую, в тренировочный зал. А у мечника внутри всё смешалось. Он топчет собственное расписание по диагонали, мечтает о миссии, и впервые с надеждой смотрит на Комуи. Хоть и украдкой. Эксперименты показали, что данный Уолкер – личное видение Канды. Помимо него никто не видит и не слышит Аллена. Разговаривать самому с собой суровому мечнику по статусу не положено, поэтому он только строит унылые гримасы в ответ на тарахтение мелкого. Тому скучно. Муген также должного эффекта на Аллена не возымел, так что Канде приходится сцепить зубы и терпеть. Катана позволяет лишь ненадолго остаться наедине с собой, а потом его персональное привидение вновь появляется из ниоткуда. «Вот гадство», – ругается про себя мечник, сидя в комнате и осознавая, что регенерация сумасшествию не помеха. А затем едко произносит уже вслух: – Так что же, мояши, так и будешь меня до конца жизни преследовать? – Не сгущай краски. – Аллен широко улыбается, и Юу перекашивает. – Если бы ты со мной нормально поговорил – стало бы легче. – Пошёл ты, – устало отвечает он. – Не о чем нам с тобой говорить. Ты и так всё прекрасно знаешь. – Я-то знаю, – Уолкер наставительно поднимает палец вверх (Канда следит краем глаза и искренне надеется, что не средний). – А вот ты запутался. Юу не выдерживает и выдаёт замысловатую тираду – сплошь нецензурную. Аллен восторженно свистит, раздражая ещё больше. – Заткнись уже, бога ради, – говорит Канда, выпустив пар. – То, что я не могу живот тебе Мугеном почесать, не значит, что меня можно выводить из себя. Некоторое время они глубокомысленно молчат. Наконец Канда направляется к двери. Прежде чем Аллен успевает что-либо сказать, Юу бросает на него полный ехидства взгляд, пригвоздив к месту, и сообщает: – Я иду в душ, а ты остаёшься здесь. Усёк? Вряд ли, потому что когда он стаскивает с себя одежду и становится под горячие струи, рядом слышится доводящий до зубовного скрежета голос. – Сделал бы воду похолоднее, что ли, а то так и свариться недолго. Канда прикрывает глаза и старается не думать о надоедливых мальчишках. Он бы мог рассказать Комуи, да вот только голова – не меч, и надпись на надгробии «умер от вскрытия» как-то не радует. Через день он чувствует, что – о ужас! – почти привык к постоянному присутствию Аллена рядом. Если это и помешательство, то оно, в общем-то, безобидное – Уолкер только языком чесать горазд. Хотя от некоторых его слов Канду неизменно бросает в дрожь. Именно в такие моменты становится очевидным тот факт, что Аллен вовсе не Аллен. Настоящий был не в курсе столь животрепещущих подробностей личной и не очень жизни экзорциста-одиночки. При упоминаниях об Алме руки у Юу непроизвольно сжимаются в кулаки – Уолкер безжалостно ворошит не остывшие ещё угольки. Кульминация наступает ещё через один день, когда с миссии возвращается настоящий Аллен. Пресловутые угли вдруг оказываются под ногами Канды, обжигая даже сквозь толстую подошву сапог. В конце концов все трое сталкиваются в коридоре, культурно шипя и пытаясь разминуться, никого не покалечив. Впрочем, Юу не особо старается. А спустя мгновение осознаёт, кого встретил, и в немом изумлении всматривается в привычное-непривычное лицо. Мальчишка – этот точно настоящий, вон, материализовавшийся рядом с ними Лави его за руку дёргает – цепенеет, словно кролик перед удавом. Канда переводит взгляд на того, кто сопровождал его прошедшие несколько дней – тот обречённо вздыхает, и шагает навстречу своему двойнику, замершего в недоумении. Настоящий Аллен не видит рядом никого, кроме Канды и Лави. Он хлопает глазами, наблюдая за тем, как меняется в лице мечник. А тот глазеет на другого Уолкера, который становится позади настоящего и медленно растворяется в нём, оставляя за собой лишь след из едва заметной дымки. Юу потрясённо выдыхает. Лави тащит Аллена, и оба думают, что они только что каким-то чудом спаслись от гнева грозы всея ЧО. А где-то в недрах Главного управления потирает ручки Комуи, который последние несколько дней имел удовольствие наблюдать действие необычайно сильного препарата, им же изобретённого. «Видимо, даже у Канды в броне есть слабые места. Жаль, Джерри отказался и дальше подсыпать ему в собу...ай, Линали, не злись, это всё ради науки!..»