Lusting

Ночь темна и наполнена сладкими запахами горящего сена, жженой пыли и цветков белого мирта, терпкий аромат которых, впитываясь прозрачной дымкой в кожу и волосы, заставляет вдыхать приторный воздух все сильнее и все чаще, остервенело хватая его ртом. Ярко-оранжевый закат, разлившийся палитрой перемешанных акварельных красок на темно-синем небе, оставил после себя лишь уродливые шрамы в виде желтоватых облаков. Вокруг – факелы, стук кружек, песни одинокого барда и пьяные возгласы. А где-то далеко, над головами утомленных бесконечной войной и голодом людей, утонувшая в крови невинных жертв, на землю смотрит красная луна, и мерцают блеклым светом далекие звезды. Монотонный гул старой корчмы сменяется хриплым смехом и грохотом старых прогнивших стульев: кто-то начал драку, кто-то ее продолжил, а шальной народ лишь требует зрелища от полуночных посетителей, подзадоривая их громкими возгласами и улюлюканьем. А потом, когда победитель потасовки определен, все снова расходятся по своим углам, заказывают «еще по одной», возвращая окружающему миру утерянную обыденность, доставая помятые карты для игры в гвинт из рукавов. За столом у окна побитый парень лелеет кружку эля в руке, злобно утирая разбитый нос рукавом, и смотрит дико из под лохматой челки на своего обидчика, словно кот. - Вечно тебе повыделываться, Ламберт, - пострадавший делает большой глоток, и капли хмельной жидкости стекают по бледной шее, закатываясь за шиворот. Сердце Ламберта пропускает удар. Перед ним в легком доспехе цвета ночного неба сидит на вид совсем еще мальчишка. Ну сколько ему дашь? Двадцать? Двадцать пять лет? Его лицо – чистое и бледное, без единого рубца и шрама, а подбородок украшает черная бородка. На губах смешались эль и кровь, а короткие пепельные волосы – влажные и спутанные. Хочется провести по ним рукой, зачесать непослушную челку набок, а потом схватить патлы в кулак и рвануть на себя, приближая до невозможности красивое лицо слишком близко. Двое мужчин встречаются взглядами: в вытянутых кошачьих зрачках – клеймо, обрекшее их на вечное гонение. -Приблуда ты, Айден - выдыхает Ламберт, отбирая у собеседника кружку, - себя в зеркало видел? Выглядишь как портовая блядь. Тот лишь в очередной раз утирает кровь и сдавленно смеется, все также сверкая желтыми глазами исподлобья. Ведьмак возвращает себе эль, ненароком касаясь шершавой подушечкой указательного пальца острых стесанных костяшек, пестрящих свежими ссадинами. Он невесомо прикасается к покрасневшей коже и ведет вдоль пальцев, приглаживая тонкие, едва заметные волоски на фалангах. Для этих двоих время течет иначе, растягиваясь в тонкую хрупкую нить наперевес всему мирозданию, чтобы снова отпружинить с бешеной скоростью и хлестнуть заигравшихся по разгоряченным лицам. Но окружающий вакуум лопается с громким звуком, отражающимся эхом от деревянных стен, впуская раздраженные голоса захмелевших постояльцев. -От, холера, гляди-ка… Опять вы, мутанты, тьфу! Вот и якшайтесь с себе подобными, дабы люд мирской не пугать. Э-эх, - обреченно махнув рукой, говорящий нетвердой походкой направляется к корчмарю, роясь в карманах заляпанных штанов, в надежде отыскать там пару лишних монет на очередную порцию паршивой выпивки. Ламберт морщится, обнажая острые зубы в недобром оскале, и уже собирается встать с насиженного места, чтобы украсить лицо неприметного старика парой тройкой фингалов и научить, так сказать, правилам поведения в не очень приличном обществе, но чувствует, как его предплечье оказывается в мягком захвате теплых ладоней и в момент успокаивается. -Если хочешь еще кого-то избить - избей меня, - Айден и глазом не повел, только достал из нагрудного кармана скомканный пожелтевший лист бумаги и аккуратно расправил его на грязном столе. - Я нашел нам работу. Вот здесь, - ведьмак неаккуратно ткнул пальцем в середину листа, отчего тот проехался по деревянной поверхности, собирая капли пролитого эля. -Сука…- душевно выругался Айден, в спешке убирая влажную бумагу подальше от капель алкоголя. Ламберт лишь громко засмеялся, хватаясь одной рукой за живот, а второй нещадно колотя по хлипкому столу. -В тебе столько пафоса, прямо как в том надушенном расфранченном петухе, для которого мы убивали экиму, - мужчина ухмыльнулся и опустил глаза, вспоминая детали заказа на кровососущего монстра. Айден подхватил мысль и, допив остатки эля, с громким стуком опустив массивную кружку на стол, обратился к собеседнику с нескрываемой смешинкой в голосе. - Да уж его сложно было не запомнить. Ты-то после его духов еще с час плевался, пока из города не вышли. Однако мне больше запомнилась та огромная диковинно расписанная кровать. Перины там поди, мягкие как птичий пух. Айден мечтательно закатил глаза, поддавшись мечтаниям о таком желанном комфортном сне в теплой постели, однако его грезы были прерваны хриплым голосом, раздавшимся где-то совсем рядом с ухом. - Я бы разложил тебя на этих чертовых перинах и оттрахал так, что ты не смог бы неделю ходить, потаскун ты эдакий, - Ламберт перегнулся через стол, руками оперевшись о стесанный дощатый край, и приблизил свое лицо к бледному уху так, что жесткая черная щетина могла касаться чужой кожи. Айден скосил желтые глаза в сторону другого ведьмака, кривя рот в немой усмешке, обнажая острые клыки. - Меня чертовски заводит, когда ты пытаешь меня опустить как заправскую шлюху, - мужчина касается губами колючей щеки, опаляя горячим дыханием зарубцевавшуюся кожу рядом с одним из длинных шрамов, пересекающих грубое лицо Ламберта. -Ой, извраты, а ну пошли вон отсюда. Устроили тут вакханалию, - пьяно огрызается один из посетителей, ненароком заметивший ведьмачью игру в гляделки. Айден смеется, когда Ламберт смущенно отстраняется от него, и, хватая тяжелую сумку из темной грубой ткани, скрывается за дубовой дверью входа в корчму. - То-то же, - удовлетворенно кивает пьянчужка и опрокидывает в себя очередную стопку краснолюдского пойла, окуная в спирт длинные усы. Сидящая рядом в грязном платье женщина, волосы которой неаккуратно заплетены в кривую косу, гаденько хихикает и льнет к потному телу, от которого разит алкогольными парами. Вцепляясь когтистыми жилистыми руками в красное лицо, она впивается в посиневшие от спирта губы мокрым поцелуем. Женщина пересаживается с хлипкой табуретки на мужицкие колени и обхватывает жирные бедра тонкими ногами с выступающими на них пурпурными венами. А толпа восхищенно улюлюкает и восклицает, подначивая мужика к активным действиям. Айден лишь морщится и, оставив пару монет на стойке, покидает корчму вслед за другом. Ламберт находится сразу, без всяких усилий, на заднем дворе этой маленькой перекошенной хаты. Он сидит на холодной влажной земле, оперевшись спиной о старые дощатые стены, покрытые отколупавшейся местами белой краской, и задумчиво жует сорванную тут же травинку. -Ой, ой, а я-то думал, за тобой побегать придется, - Айден присаживается совсем близко, так чтобы плечом к плечу, и можно было почувствовать жар чужого тела. Он забирает из рук Ламберта уже изрядно покусанное растение и отправляет в далекий полет по пересеченной местности. Несчастная травинка, к слову, приземляется совсем близко, и метра не пролетев. Тихо чертыхнувшись, Айден откидывает голову назад, собирая спутанными патлами куски отставшей от поверхности засохшей краски. - Только не говори, что тебя это задело, - Айден переводит флегматичный взгляд желтых глаз на Ламберта, ожидая ответа. Тот лишь остервенело рвет стебли растений, оперевшись локтями о коленки, обтянутые кожаными штанами и заговорчески молчит. Тяжело вздыхая, Айден поднимается с насиженного места и нависает темно-синей тенью над ведьмаком, ожидая увидеть хоть какую-нибудь ответную реакцию. Но Ламберт шмыгает носом, продолжая свои дьявольские махинации с травой. Не выдерживая, Айден резко опускается перед ним на корточки, располагая ладони на чужих коленях, осторожно их раздвигая. -Ты, сука, совсем… - грозный возглас тонет в чужих губах. Пепельноволосый ведьмак резко пододвигается к Ламберту, опускаясь на чужие колени, обхватывая ногами мускулистые бедра. Ткань скользкая и неприятно скрипит от трения, ладони влажные от пота и росы, которая уже успела осесть невесомыми каплями на зеленой траве. В воздухе все также неизменно витает запах цветков белого мирта, и совсем немного – предрассветной свежести. Где-то на горизонте белеет полоса восходящего солнца, пересекая мутное черное небо. Айден даже не целует, кусает потрескавшиеся губы, проводя по ним языком, чтобы снова погрузить его во влажный горячий рот, обводя кромку зубов и скользкую поверхность верхнего неба. Ламберт обнимает жилистое тело, ерзающее у него на коленях за талию, и дергает на себя, подвигая ближе к возбужденному члену. Ведьмак тянет за короткие волосы, оголяя бледную шею и кусает за выступающий кадык острыми зубами, заставляя Айдена глухо застонать. Айден снова находит чужие губы, ведет языком, опускаясь вниз, на щетинистый подбородок, невесомо обводит пальцами длинные розовые шрамы, а потом отстраняется и смотрит, смотрит с бесконечной нежностью в искаженных мутацией глазах. Айден проводит ладонью по темным жестким волосам Ламберта, ероша их и, зачесывая длинную прядь за ухо, оставляет легкий поцелуй на выбритом виске. Ловко высвобождаясь из чужих рук, Айден вскакивает на ноги, отряхивая колени от комков налипшей на них земли и, подхватывая сумку, удаляется в сторону проселочной дороги. -Блядун…- шипит Ламберт и тоже встает, оттягивая ставшие тесными штаны, закидывает холщовую бурсу на спину и следует за другом, злобно окликая его в просьбе «шагать помедленней».