Первое правило

Первое правило, которое Пьетро выучил в этой маленькой игре, не принимать слова за чистую монету. Клинт Бартон — лживый ублюдок, с его языка колкости срываются чаще, чем нормальная человеческая речь. Он никогда не говорит о вещах, что на самом деле его волнуют. Пьетро живет на других скоростях, подмечает едва уловимые движения и жесты, которые не заметил бы, будь он обычным человеком. Бартон возвращается с задания, привычно шумный, весь перемазанный сажей, как будто побывал на пепелище. — Где валялась наша старая птичка? — Пьетро свешивается с перил лестницы, ведущей в жилое крыло. — Пошел ты! — грубо отзывается Клинт, направляясь в свой отсек, больше всего ему хочется смыть с себя дорожную пыль и чужую кровь и хорошенько выспаться. И даже не обязательно в таком порядке. — Всенепременно! — хохочет Максимофф и, выждав несколько бесконечно долгих минут, проскальзывает вслед за Бартоном. Одежда Клинта разбросана по полу, в душе шумит вода, и Пьетро замирает всего на долю секунды. Эластичная ткань быстро намокает и жадно липнет к телу. — Меня бесит, когда ты залезаешь в душ в своем дурацком костюме, — выказывает недовольство Бартон. От него все еще пахнет кровью и потом, но лицо уже чистое. — Знаю, — отвечает Пьетро, мимолетным мажущим движением касается губами его виска, — поэтому так и делаю. Клинт усмехается и ногтями поддевает прилипшую облегающую майку, тянет вверх, проскальзывая костяшками пальцев по твердорму мускулистому животу. — Соскучился? — Максимофф поднимает руки, помогая с майкой. — Ты можешь просто заткнуться? — Бартон откидывает в сторону мокрую ненужную тряпку и теснее прижимается к Пьетро, оглаживает ладонями ягодицы, обтянутые спортивными штанами, кусает в основание шеи. — Конечно, — всхлипывает Максимофф, когда чужие горячие руки стаскивают оставшуюся одежду, освобождая возбужденный член. — Уже молчу. Он гладит большим пальцем нижнюю губу Клинта, опускается на колени и вбирает в рот блестящую от влаги головку. Бартон упирается одной рукой в стену, запрокидывает голову, шумно вдыхая. Пальцы другой запускает в волосы Пьетро, сжимает и давит на затылок. Максимофф послушно расслабляется, берет глубже, грубо сминает мошонку ладонью, дразня Клинта, позволяя грубо трахать себя в рот. Бартон шипит сквозь зубы и больно дергает Пьетро за вьющиеся от влаги волосы на затылке, когда тот, забывшись, задевает чувствительную кожу зубами. Максимофф глухо фыркает и выпускает член изо рта, медленно, глядя Клинту прямо в глаза, облизывает блестящие, припухшие губы. — Блять, — Бартон возбужденно сопит и тянется за гелем для душа. — Иди сюда, засранец. Пьетро поднимается с колен, трется носом о щеку Клинта, членом о его горячее бедро и тихо скулит, когда чувствует в себе сразу два пальца, густо смазанные гелем. Одуряюще пахнет персиками. Бартон прикусывает ключицу Пьетро и разворачивает его спиной, вжимается членом между скользких ягодиц, притирается, так крепко удерживает за бедра, что обязательно останутся синяки. Максимофф прогибается в спине, подставляясь, плотно прижимаясь грудью к стенке душевой кабины, и закусывает костяшку большого пальца, когда Клинт, наконец, входит. Каждое движение Бартона ощущается остро, горячо, он не церемонится, не нежничает, грубо берет Пьетро, пересчитывает пальцами позвонки и царапает ребра, кусает в плечо и оставляет засосы на шее. — Сильнее, — стонет Пьетро, сжимая кулак на собственном члене. Он раз за разом облизывает губы, жадно отзывается на грубые ласки, подается навстречу, и Клинт может думать только о том, как сильно он хочет этот рот. Шум воды заглушает тихие вздохи Пьетро, клубы пара капельками оседают на стенки и кожу. Бартон прижимается крепче, зарывается носом в ямку между плечом и шеей и кончает, накрыв ладонью чужой член. Максимофф выгибается сильнее, по-кошачьи, оргазм наступает следом. — Я тебя запачкал, — отдышавшись, шепчет Пьетро и хитро прищуривается, тянет руку Клинта к губам и вылизывает его пальцы от собственной спермы. Бартон ни за что не признается — ему нравится это.