«On your feet, I made a storm You're convinced that you're all alone Look at the stars, it's straight up the dark You'll find your heart shines like the sun.»
Сафира знает Остина не так уж и давно, но она, так же как и он, пропиталась к парню глубокими чувствами, отчего по телу проходят мурашки лишь при вспоминании его заливистого смеха или нежной улыбки с крепкими и теплыми объятиями. Для них стерлись все грани — каждому все равно, какие у кого и насколько страшные лежат скелеты в шкафу, и на прошлое, всегда стоящее позади, порой легко и невесомо трогающее твои плечи своими холодными и неприятными на ощупь руками, а после того, как тебе становится привычным ощущении холода, уже более смело обхватывающее тебя за плечи и заключающее в свои объятия. Они сломали наручники законов, сковывающие руки за спиной, запрещая касаться настолько желанного тебе человека. Они никогда не подходили под идеалы друг друга, и не подойдут, что уж греха таить. Оз всегда представлял свою спутницу жизни высокой кареглазой блондинкой-спортсменкой с бойким характером и модельной фигуркой, которая по утрам будет вставать раньше своего возлюбленного, чтобы сделать ему чашку кофе. Но он и думать не мог, что вместо этого его душа отдастся маленькой девчушке со слегка измученным взглядом ореховых глаз и с немного опущенными уголками, отчего она казалась беззащитной фарфоровой куколкой с привычкой забавно морщить носик, когда очередная прядь непослушных темно-каштановых недлинных волос спадает на лицо, щекоча нежную кожу, и которая обожала спать и пить эспрессо после пробуждения. Сафира в свою очередь даже не задумывалась, каким же должен быть идеал ее партнера. Для нее было достаточно того, что он будет верным парнем, что будет искать компромисс во всем, чтобы не пошатнуть их отношения, и целовать ее в лоб перед сном, крепко сжимая возлюбленную в своих руках. Но все наброски образа стерлись после того, как этот самый Остин Ли ворвался в ее жизнь так же, как порыв ветра в открытое окно. Парень никогда не был против пойти налево за какой-нибудь красавицей, как казалось Сафире, и который при любых разногласиях упорно спорил до последнего, добиваясь своего. Но зато именно он тот дурак, к которому она так привыкла, как и ко всем его повадкам. Айзенштадт привыкла легонько бить Остина по спине, когда он в очередной раз сутулится, или пытаться дать еще один подзатыльник за какую-нибудь оплошность, а парень, видя, что разница в росте не позволяет девочке осуществить задуманное, широко улыбается от вида злой Сафиры, прыгающей вверх, чем злит ее больше, но в итоге наклоняется вниз, зажмурив глаза и улыбаясь еще шире и ожидая удара по голове, вместо чего ее маленькие ручки обвивают его шею, и она кладет свою голову его на ключицы, вдыхая аромат приятного и уже обожаемого одеколона. И в этот момент каждый спросит самого себя, как же ему угораздило попасться в сети любви человека, который даже не подозревал, что создал таковые паутины и вообще способен на это. Но после нежного и невесомого поцелуя в лоб и тихих, по-детски наивных слов о любви каждый забывает, что ему в голову могли лезть такие темные мысли. Ведь вот он — тот самый неидеальный идеал, смотрящий на тебя влюбленным взглядом. И этого более, чем достаточно. Он ее дурак, а она его глупышка.«Sometimes there isn't an obvious explanation While the holiest stars can feel the strongest palpitations.»