Мимо улиц мокрых прочь От тебя я уйду в ночь, Только сердцу тревожно в груди Ведь вся боль у меня впереди. У меня на душе груз, Я сюда никогда не вернусь, Хоть не вспомнишь уже обо мне, Помолюсь о тебе при луне. (с)
— Джонгхен! Ты уверен, что мы не потерялись? — забормотал миловидный блондин, выдергивая рукав своей куртки из цепкой хватки идущего впереди парня. — Да, Бом. Это самый короткий путь, — произнес юноша, нервно улыбнувшись и ускоряя шаг. — Знаешь, я слышал в новостях, что где-то в этом районе орудует серийный убийца, — продолжил тот, стараясь не отстать от коренастого брюнета. — Неужели? Не волнуйся, Кибом, я смогу постоять за нас, если вдруг это понадобится. Блондин не обратил никакого внимания на прозвучавшее заверение и лишь поплотнее запахнул свою кожаную куртку. Этот день выдался на редкость неудачным: вместо того, чтобы сидеть сейчас с Джонгом в какой-нибудь уютной кафешке, где подают ароматный кофе, и болтать ни о чем, периодически краснея от его комплиментов, они уже битый час бродят по этому забытому Богом месту, стараясь срезать путь до набережной, возле которой находится самый лучший, по словам Кима-старшего, ресторан японской кухни. Отдельное внимание стоит уделить погоде. Всю неделю, до сегодняшнего дня, ярко светило солнце, согревая своими лучами старые узкие улочки Лондона; оно нагревало неровную брусчатку, отражалось от зеркальных поверхностей вывесок, скользило лучами по черепичным крышам и так непреодолимо звало прогуляться. Но стоило наступить выходным, как небо заволокло тучами цвета табачного смога, на землю снова осел так приевшийся всем жителям этого города колючий, липкий туман, а ветер, будто сорвавшийся с цепи пес, носился от дома к дому, завывая и выворачивая наизнанку зонты редких прохожих. — Джонги, — капризным голосом протянул Кибом, — дождь начинается, а мы без зонта, я не хочу промокнуть. — Не ной, Кибом. Он быстро закончится, пару капель и все. Или наша принцесса боится испортить прическу? — парень ненадолго остановился, чтобы прижать к себе уже успевшего нахохлиться блондина, на что тот только устало вздохнул и выпустил из приоткрытых бледно-розовых губ небольшое облачко пара, вслед за которым послышалось чуть слышное: — Дурак. Ливень не заставил себя долго ждать. Он начался внезапно и обрушился на путников с такой яростью, будто копил силы для этого всю неделю. Вода вмиг пропитала тонкую обувь, залилась за шиворот и не оставила на телах молодых людей ни одного сухого места. Видимость ухудшилась, и идти дальше стало совсем неудобно благодаря ручьям, что тут же заструились под ногами, неся с собой всю ту грязь, что жадно слизали по краям дороги. Первый, только набирающий силы раскат грома, ясно дал понять, что о продолжении пути не может быть и речи. И парням не оставалось ничего другого, как нырнуть в первое попавшееся здание, которым оказался какой-то заброшенный и отданный под снос отель. — Нам повезло, что тут оказалось незаперто, — проговорил Джонг, стаскивая с себя промокший насквозь пиджак. — Конечно, бездомным же надо где-то ночевать, вот они и облюбовали это местечко, — Ки был явно не в духе, — и вообще, если бы не некоторые упертые динозавры, то мы бы не мерзли сейчас в этом свинарнике. Но нет же! Как знал, что нужно было вызвать такси. — Бомми... — в голосе брюнета послышалась опасная хрипотца, но младший не обратил внимания и продолжил заниматься своим внешним видом. Джонгхен же неотрывно наблюдал за Кибомом. Они вместе вот уже второй месяц, а парень так и ни разу не видел своего любимого обнаженным. Блондин целенаправленно избегал переодеваться при нем, да и вообще не подпускал к своему телу. Отношения не заходили дальше невинных поцелуев, и это невероятно бесило. Сейчас же, он неотрывно следил за тем, как длинные тонкие пальцы неуклюже расстегивают верхние пуговицы строгой белой рубашки, что так соблазнительно облепила грудь и плоский животик парня. Вода все еще стекала с волос юноши, заставляя того вздрагивать от холода, когда очередная особо крупная капля прочерчивала неровную дорожку по его шее и скрывалась под промокшим насквозь воротником. И если в комнате было бы чуть светлее, то можно было бы разглядеть, как темнеют от возбуждения карие глаза Джонга, превращаясь из янтарной карамели в темный шоколад. — Кажется, я знаю, как тебя согреть, милый, — Ким в два шага пересекает комнату, по пути избавляясь от мокрой футболки, демонстрируя свой рельефный торс, и оказывается прямо перед ничего не понимающим блондином. Всего один раз успело удариться о грудную клетку сердце Кибома, прежде чем его сгребли в крепкие, до боли сжимающие ребра объятия. — Джонгхен! Отпусти меня немедленно, мне нечем дышать! — прикрикнул он, но это не возымело никакого успеха. — Тсс, не шуми, Бомми, — хрипло прошептал старший, убирая с лица любимого мешающуюся челку, — ты такой красивый, Ки. — Д-джонги, что ты делаешь? Отпусти, пожалуйста, — парень попытался сделать пару шагов назад, но оказался лишь плотно прижат к стене. — Я делаю то, чего мы оба хотим, не сопротивляйся, — широкая, чуть грубоватая ладонь забралась под рубашку блондина, оглаживая влажную кожу живота и ненавязчиво опускаясь ниже, отчего тот испуганно вздрогнул и попытался втянуть живот. — Все же не зря я тебя битый час по этим катакомбам водил. Не дожидаясь ответа, Джонгхен жадно приникает губами к оголившейся острой ключице и с жаркими, неторопливыми поцелуями поднимается выше по изящной шее, на секунду задерживаясь, чтобы с наслаждением прикусить адамово яблоко и услышать тихий всхлип, который он принимает за стон наслаждения. — Прекрати, Джонг, ты не понимаешь, что делаешь, я… — Замолчи, — Кибом вскрикивает от особо сильного укуса в шею и предпринимает жалкие попытки освободиться, — твои губки могут заняться более полезным делом, нежели говорить глупости, — как бы в подтверждение своих слов он вплотную прижимается своим возбуждением к бедру Ки, заставляя сердце паренька заработать с удвоенной силой. Брюнет не может больше медлить и пытается одной рукой расстегнуть пряжку своего ремня; желание владеть накатывает волнами, туманя разум, отчего он становится слишком груб, не замечает ни красных следов, оставляемых им на запястьях блондина, ни мелкую дрожь, пробегающую по телу своего парня, больше от страха, чем от холода; он рычит от бездействия, и это пугает Кибома еще больше. — Не сопротивляйся, Ки, тебе понравится, — произносит он в перерывах между горько-солеными поцелуями. После чего наконец справляется с застежкой брюк и шепчет с трудом стоящему на ногах парню в самое ухо: — Прости, что так получилось, просто… время пришло. Ливень на улице усиливается, заглушая и без того тихие всхлипы, и даже если бы в тот момент кто-то и проходил мимо этого чахлого строения, то вряд ли бы услышал короткий надрывный вскрик: дождь знает свое дело. Очередной громовой раскат рычит и, казалось бы, проносится совсем близко от крыши захудалого здания; он забивается в уши, заставляя мелко вибрировать барабанные перепонки, отдаваясь неприятной тяжестью в груди, и топит в себе так и не родившийся на этот свет крик. Тяжелые тучи окончательно заволокли небосвод; они похожи на грязные свалявшиеся комья сахарной ваты, что так чудно сплелись друг с другом, не давая чуть ощутимому солнечному свету улучшать видимость. Дождь заканчивается так же внезапно, как и начался. Водный поток теряет свою силу, и лишь редкие грузные капли нарушают покой подернутых масляной пленкой луж, что позволяет услышать тихий скрип открываемой двери. Парень, чье лицо не разглядеть из-за сгустившихся сумерек, на секунду замирает на пороге, доставая из кармана белую тряпицу, и аккуратно вытирает дверную ручку с обеих сторон. Дверь захлопывается, а молодой человек быстро спускается вниз по ступенькам и не спеша подходит к водосточной трубе, присаживаясь около нее на корточки. Мелькнувший разряд молнии позволяет разглядеть светловолосого парнишку, в наспех застегнутой куртке. Он аккуратно подставляет что-то под льющуюся из трубы воду, что несет с собой мелкий мусор с крыши, и при ближайшем рассмотрении оказывается, что этот предмет — небольшой изящный стилет*. Блондин ловко скользит по острому лезвию пальцами, смывая с него липкие карминовые разводы, и с особой аккуратностью проводит белоснежным носовым платком по мелькнувшей в пыльной темноте узкой перламутровой рукоятке, исчерченной диковинными, будто размытыми узорами. Ловко убрав оружие в карман, он поправляет прическу, любуясь на свое отражение в огромной мутной луже, сплевывает кровь с прикушенной губы и направляется домой, по так хорошо известному ему маршруту. Доставая на ходу телефон, Кибом снимает с него брелок в виде небольшого плюшевого динозаврика, швыряя его в первую попавшуюся помойку. — Ай, ай, ай, Джонги. Наверное, так неприятно осознавать, что игрок сам стал игрушкой. Я думал, в этот раз все сложится, но и ты не прошел проверки. Хотя, у меня уже есть на примете следующий кандидат. Твой друг просто поедал меня глазами в прошлый раз. Может, с ним и повезет, — бормотал себе под нос Ки, набирая номер. — Алло, Мино-я, привет. Ты не знаешь, где Джонгхен? Он обещал сегодня приехать, а его все нет и нет. Да, ты прав, наверное забыл. Просто я немного приболел, и мне тяжело одному. О, ты можешь посидеть со мой? Спасибо, Минхо, я буду очень благодарен. Да. И захвати чего-нибудь вкусненького, жду. Довольно улыбнувшись после разговора, блондин прибавил шагу, а потом и вовсе перешел на бег.***
Полицейский участок. Двумя днями позже. — Что?! Как еще один труп? — закричал на все отделение полицейский Ли Донун, — а почерк тот же самый? Одно колотое ранение точно в сердце. А, и найден в том же квартале? Ну, тогда точно наш. Хорошо, скоро буду. С силой швырнув телефон на стол, мужчина вскакивает с кресла, хватает пиджак и по пути к двери добавляет: — Черт бы побрал этого ненормального ублюдка, уже какой труп по счету, а зацепок никаких. Проклятье! А пока добросовестные полицейские пытались найти несуществующие улики, Ким Кибом искал утешения в объятьях у высокого шатена с вьющимися волосами и безумно добрыми медовыми глазами. И, кто знает, может быть, на этот раз удача ему улыбнется.