Мой всегда и никогда

В доме слишком спокойно. Тихие шаги и шелесты, звук прикрываемой двери… Итачи прислушался. Неужели Саске уснул, не дождавшись его? Они ведь договорились провести этот вечер вместе. Маленький совсем замучился и устал после суеты и работы? Ступая по гладкому теплому полу, Учиха-старший испытывал странное сочетание чувств: сердце замирает в предвкушении и одновременно с этим так спокойно. Ведь дом Саске – и его дом тоже, отдых для души. Никогда не знаешь, что взбредет в голову братишке, он очень темпераментный. Каждый раз, приходя сюда, Итачи бросает в сладкую дрожь, в жаркое волнение, но он забывает обо всех обязанностях, возложенных на него как на главу клана, обо всех миссиях и всей грязи мира. Это все остается где-то там, за порогом. А здесь его ждет любимый человек. Это и есть – возвращаться домой. Нет, не вчера у родителей, когда братья ужинали у них по возвращению Итачи из длительного похода. Родительский дом всегда будет родным, но это другое… И не у себя, где молодая жена, боящаяся мужа и не способная привыкнуть к нему из-за его руководящего поста и длительных миссий, с немым укором пытается в одиночку поддерживать уют. Она, наверно, славная девушка, и Итачи мог бы проявить больше сочувствия к ней, ведь ее выдали за него просто потому, что того требовали приличия, сама же пара не испытывала друг к другу ни тепла, ни интереса, ни взаимной тяги. Для девушки такое положение переносить намного труднее, чем для парня, тем более, парня, занимающего высокое положение в обществе, пользующегося привилегиями, которых она не имела… Однако Итачи тоже не мог бы сказать, что делает все, что пожелает. Скорее, наоборот. Он делает только то, что вынужден делать. Так мало выбора. Так мало свободы. Он так устал от этого… Если бы его спросили, хочет ли он вести все эти дела, заниматься военными и политическими вопросами, он бы ответил отрицательно. Не потому, что он не считал это достойным для мужчины занятием, а потому, что обратной стороной всего этого была ложь, лесть, подкупы и заговоры, рамки и ограничения, сковывающие его простое желание быть свободным и жить в радость. Младший брат Саске способен прочувствовать и понять это. Ведь кому как не ему всегда больше всех недоставало внимания аники? Итачи думал, что Саске никогда не простит ему женитьбу. Как объяснить глупому, что это чистая формальность, что он весь – его, без остатка? Что эта женщина ему так же безразлична, как и он ей? И Итачи доказывает это. Каждый раз, приходя сюда. Возвращаясь из долгих походов навестить своего отото. Ведь в обычные дни, когда его присутствие важно в клане, ему нельзя слишком часто гостить у младшего, пренебрегая собственной семьей. В гостиной слабо горел свет. Итачи увидел брата, такого родного и любимого. Вчера они виделись за ужином, но прийти сюда сразу не получилось из-за жены. Саске, видимо, рассчитывал на обратное, судя по его обиженно-нервному виду сейчас. -Где ты был все это время? – спросил он, едва не срываясь на истерику. Он встал с дивана и теперь пристально смотрел в глаза брату. -Ты же знаешь, отото. Миссия была сложной. Я ведь рассказал вчера… -Ты отсутствовал три месяца! Три месяца, черт возьми! – выкрикнул младший, впадая в неистовство. Пылающие глаза и даже некоторый румянец на бледных щеках удивительно шли Саске. Нервные губы и ноздри, порывистые движения, которые он не может взять под контроль. Он был похож на растревоженный вулкан, на прекрасную фурию, которая из-за ревности совершает одну глупость за другой. Но при этом Итачи ощущал серьезность настроя Саске. В нем сквозила настоящая обида, а не наигранный гротеск. Что-то такое, отчего кажется, что тебя либо заласкают, либо забьют. И то, и другое – насмерть. -Да, Саске, пришлось задержаться в одной деревне… - начал было Итачи. -Ты даже представить себе не можешь, что я чувствую. Что я чувствую, когда мне кажется, что я теряю тебя, что, возможно, тебя больше нет. Почему эти миссии не могут исполнять твои подчиненные отряды?! Разве у тебя не полно других обязанностей? «Это как раз попытка хоть немного сбежать от других обязанностей и развеять голову», - подумал про себя Итачи. -А ты бы хотел, чтобы я безвылазно торчал в Конохе, каждый вечер возвращаясь домой, где меня ждет моя новоявленная супруга? – подстегнул он его шутливо, ведь оба понимали, насколько Итачи это не нужно. -Тогда лучше не возвращайся никогда. -Даже так? – не без удивления спросил старший. Может, это дело привычки, наверняка думает Саске. Люди имеют свойство привыкать ко всему, и скоро любимый нии-сан привыкнет к этой особе, забудет о брате! Итачи мягко и тепло посмеивается, наблюдая за отото, читая в его зрачках всю суть его опасений. -Значит, тебе приятнее думать, что я где-то далеко, мотаюсь по гостиницам, проводя мимолетные ночи с тамошними красотками и красавцами? -Как ты смеешь! – задохнулся Саске возмущением. В три шага он поравнялся с Итачи и крепко обхватил его руками, лишая маневренности. -Не смей! – почти рычал он, покрывая шею и скулы Итачи жадными поцелуями – если эти голодные укусы можно считать таковыми. Старший откинул голову назад, позволяя брату делать все, что хочется. -Не смей… ты – мой, только мой… - сумбурно шептал Саске, сходя с ума от близости любимого, желанного человека. – Ты принадлежишь мне! – это прозвучало, как вызов, когда Саске, оттягивая голову брата еще сильнее за волосы, отметил взгляд Итачи: все еще насмешливый, но плывущий от этих грубых движений, жестковатых собственнических ласк, красных отметин на шее, начавших чуть кровить. -Разве я сказал нет? – притворно удивился Итачи. - Или ты поверил в мою измену, отото? Как ни приятно было наблюдать искорки в глазах братишки, Итачи понимал, что это не то, что нужно сейчас. Ни Саске, ни ему самому в данный момент не хочется такого распределения ролей. С Саске были не нужны никакие формальности с этикой или попытки не уронить свою гордость, принимая член. Их отношения были гораздо ближе, отчасти потому, что они всю жизнь прожили вместе и знали друг друга, отчасти потому, что оба были мужчинами, отчасти потому, что дуально дополняли друг друга. Не было нужды стесняться своих желаний или беспокоиться о том, что кто из них подумает. Все было так восхитительно сложно и волнующе с Саске, но при этом предельно просто в тех моментах, которые обнажали слабости Итачи в эмоционально-психологическом плане. Словно в подтверждение этих мыслей, Саске жестко спросил в ответ: -А я разве разрешал тебе говорить? Ты забываешься. Встань на колени! Он столкнул бы брата на пол рывком, но знал, что нужно дать ему время. Итачи сделает это самостоятельно. И долго ждать не пришлось: аники подчинился, медленно опускаясь перед Саске на колени. Отото схватил со стула веревку, быстро стянул ему локти за спиной, нагнув почти до пола, а затем позволяя неспеша разогнуться. Итачи начал было сопротивляться, но ему пришлось покориться снова – и это было правильно. Саске знает, что лучше для Итачи, и тот должен доверяться ему всегда, даже в странных, непонятных ситуациях. Безоговорочно. Его любовь к Саске должна быть настолько сильной, что просто излишне заботиться собственным положением или судьбой, если о них уже подумал Саске. Если же это еще волнует Итачи, значит, его любовь не достаточно сильна. Нужно объяснить ему это, нужно, чтобы он понял… -Ответь, почему ты здесь, - произнес Саске, стоя перед своим провинившимся рабом. Итачи смотрел теперь снизу вверх, он жаждал продолжения ласк, а вместо этого скован и подчинен. И это просто чудесно, до трепета, до восторга. В венах запульсировала кровь, разжигая желание… как ему не хватало этого… этой грубости… собственной беспомощности… Все ждут от него решительности и быстроты, твердости, непреклонности, рассудка. Постоянное давление… как хочется просто быть с тем, кто будет решать за тебя – решать, когда тебе кончить. -Я здесь потому, что я безумно скучал по моему отото… - в его затуманенных прикрытых глазах светилось обожание, и страсть, и нежная любовь. – И потому что уж он знает, чего я хочу… Ведь он любит меня... – Итачи потянулся к брату всем корпусом, касаясь лицом его ног. Теплая ткань штанов пошершавила кожу. Итачи подполз еще. От предвкушения близости с братом у него голова шла кругом. В паху все затвердело, заставляя легкое кимоно, в которое Учиха-старший был одет, выдавать все желания, красоваться перед Саске. -Только я знаю, как тебе хорошо. Только я могу тебе это дать, запомни, - проговорил Саске. – Но ответ не верный. Подумай как следует, зачем ты здесь. Я уже теряю терпение. Сквозь сумбурные мысли Итачи лихорадочно пытался вспомнить, что самое важное, что именно желает слышать хозяин его тела и души. Сексуальный облик Саске в полумраке отвлекал его от любого рационализма, а может, он подсознательно уже сам дал себе команду расслабиться, когда переступил порог жилища брата. Его скрупулезная собранность была подавлена слишком сильным эмоциональным штурмом. В компании какого-то другого человека ему бы удалось взять под контроль свое тело и рассудок, но с Саске… это просто невозможно… Неожиданно он понял. Высказать это вслух - какой же он идиот! «Он знает, чего я хочу… Ведь он любит меня...» - да за одну подобную фразу Саске мог бы смело выпороть его. Итачи заявляет о своих желаниях и думает о них прежде, чем о желаниях своего господина. Ни один доминант не потерпит такой наглости. Только у Саске поистине великое терпение. Он милостив и внимателен… он дает ему шанс исправить все… -Я здесь, потому что я и должен быть здесь, рядом с тобой, чтобы иметь возможность исполнять твои желания всякий раз, когда тебе этого хочется, - сказал Итачи как можно более кротко. Саске хищно улыбнулся, обойдя брата по кругу. Затем выдвинул ящик комода и достал оттуда еще одну веревку, значительно длиннее первой. Итачи было плохо видно, что лежит в ящике, но отото, загораживая собой обзор, достал еще какие-то вещи. -Это хорошо, что ты понимаешь это. Я учту твою покорность. Но ответ не верный, - Саске вернулся к брату, властно взял за волосы, приближая его голову к себе, заставляя смотреть в глаза. - Итачи, ты должен быть посообразительнее. Ведь ты так разозлил меня своим мерзким поведением, ты заставил меня ревновать, волноваться, ненавидеть, ждать! Снова не то? Что нужно Саске? В порыве ярости младший мог вытворить что угодно. Итачи знал его. Саске скорее пощадит в этой игре постороннего, чем его, старшего брата. -Прости меня… - попросил Итачи, прижимаясь грудной клеткой к ногам Саске, желая показать, как ему хочется заслужить прощение и ласку, как он страшится его гнева. Невменяемая агрессия младшего действительно будоражила Итачи кровь. Но это то, что ему так необходимо. Чего он лишен в обычной повседневной жизни – почувствовать себя не способным дать отпор. Аники приподнялся всем корпусом, ведя щекой по внутренней стороне бедра Саске наверх, к паху, где лицо обдало горячей волной и жарким приятным запахом, от которого возбуждение Итачи еще больше усилилось. Саске на секунду даже забыл о своих действиях, чувствуя, что заводится, с интересом позволил продолжать. Итачи стал покрывать его мошонку поцелуями, прямо так, через ткань, долго держа каждый сантиметр чувствительного тела во рту, напуская слюны побольше, чтобы смочить через одежду. -Как я могу загладить свою вину? – оторвавшись на секунду, спросил Итачи, совсем не флиртуя, не выдавая в интонации ничего приторно-заигрывающего. Он искренне просил прощения, и эти святые глаза понравились Саске. Зато губы у брата развратно покраснели и припухли от поцелуев. Быть жалостливым сейчас в планы Саске не входило. -Ты так осмелел с прошлого нашего раза… - младший немного отстранился. – На своих миссиях раскрепостился? Чему тебя научили в команде рядовые шиноби? Или этот твой прилипчивый приятель Шисуи… – Саске срывался на гневный шепот, и сейчас он не играл и не шутил. – Если узнаю…. Убью…. -Я вовсе не… -Замолчи. Ты решил, что можешь разжалобить меня своим грязным ртом, которым ублажал других самцов? Ты хоть понимаешь, что ведешь себя, как шлюха?! Итачи промолчал. Ему уже не казалось, что все, что он делал, Саске приятно. Брат задумчиво провел пальцами по его лицу, оглаживая скулы и горло. Словно ощупывал наложника перед покупкой. -Но я поверю тебе. Пока у меня нет причин сомневаться в тебе, я не стану строить предположений заранее, - сказал Саске уже помягче. – Я верю, что твое тело и губы знали только меня, и ты должен быть благодарным мне за это. -Я благодарю тебя за доверие, - тихо начал аники. – Мне больно от твоего гнева ко мне, все, чего я хочу – это коснуться тебя… - он робко вновь приблизился, в надежде, что на этот раз Саске не оттолкнет его. -Сначала ты должен понять, зачем ты здесь, а уже после – получить право на искупление. Сейчас у тебя такого права нет. -Но… -Ты не имеешь права меня касаться! – следующая попытка ласкать любимого мужчину обернулась для Итачи пощечиной. Он едва удержал равновесие, опустил голову, боясь вызвать новую вспышку, если будет смотреть брату в лицо. Наверно, его взгляд показался ему слишком наглым… Да, так и есть. Уже во второй раз за сегодня он так непростительно лажает. Сначала поставил себя выше, теперь решил, что смеет дарить ласку по собственной инициативе, без спроса. Военный режим и жизнь шиноби сказываются на его привычках. Все делать быстро и принимать решения. Это так привычно, но не приносит никакого утешения, ни морального, ни физического. Пусть Саске делает, что угодно, он снесет все, только бы почувствовать его власть, его сильные руки, как сейчас… Что угодно от любимого. Для раба должны быть в радость и боль, и унижение, если он принимает их от своего господина. Однако для Итачи ничего в действиях Саске не показалось унизительным, все было правильным и логичным. Саске принимает решения и думает о нем. Все, что требуется, - это вести себя хорошо, а Итачи и так уже два раза позволил себе лишнего. Саске тем временем окунул пальцы правой руки в баночку с каким-то сладко пахнущим средством – Итачи почувствовал даже на расстоянии. Он продолжал смиренно ждать, не смея встать с колен, когда Саске вернется к нему. -Итак, возвращаемся к вопросу: ты понял, почему ты пришел? Аромат так близко, возле губ. Блестящие в чем-то фруктовом пальцы. Итачи на автомате берет их в рот и слизывает все. Перед глазами все плывет, желание болезненно усиливается… Тонкая ткань кимоно дразнит, об нее даже не потереться толком. Но пока Итачи еще может терпеть. Просить Саске как-то облегчить его участь было бы новой дерзостью, и Итачи не был уверен, что на этот раз Саске будет столь же великодушен. -Итачи, ты слышишь меня?.. Младший задал этот вопрос таким тоном, что Итачи стало ясно: засомневался, не плохо ли ему отчего-то. Неужели его так сильно повело, что даже по внешнему виду все настолько понятно? -Дда… слышу, отото… - проговорил он, пытаясь немного размять затекшие ноги. -Я хочу, чтобы ты ответил. Ты слышал? Что я спросил? -Ты спросил… почему…. я пришел… «Потому что я хочу тебя, люблю тебя больше жизни… я так хочу прикоснуться к тебе, хочу чувствовать тебя…» - мысли неслись клоками в голове. -Я вижу, ты так и не понял, - разочарованный кивок. Саске усилием рук поднимает Итачи на ноги. В первые секунды темнеет в глазах, но Итачи еще способен понимать, что с ним творят. Саске развязал ему руки, но лишь затем, чтобы можно было снять кимоно. -Разденься и позволь связать себя, как нужно. Можешь немного размяться, - добавил Саске, массируя ему запястья и бедра. В затекших руках и ногах ощущалось легкое покалывание, но сейчас телу предстоит пережить более длительную скованность и растяжку. Итачи развязал пояс, позволив нежной ткани скользнуть вниз. Белье он не надел для Саске, братья договорились, что так им обоим будет удобнее. Тело Учихи-старшего восхищало. Стройная, жилистая фигура, в юности тощая, но сейчас налитая силой и жизнью. Изящная шея, красивые плечи, прямая осанка, беззащитные крылья лопаток, яркие соски, упитанные ягодички, ждущие шлепков, крепкие длинные ноги, ровная темнеющая дорожка волос, спускающаяся от пупка вниз, к тяжелой мошонке и крупному члену, блеснувшему капелькой на свету. Саске огладил его фигуру ладонью. -Ты подготовился к нашей встрече? – одобрительно заметил отото, легко провел пальцами по ложбинке между ягодиц Итачи, на миг задержав руку у дрогнувшего сфинктера и ощутив горячую влагу смазки. – И здесь тоже? Аники молча медленно кивнул. -Это правильно. Но ты должен понимать, что мы можем делать это и вместе. У тебя не может быть никаких секретов от меня, - объяснил Саске, будто ревновал брата даже к нему самому. -Хорошо, - ответил Итачи, одновременно и страшась этих слов, и радуясь им, потому что Саске был прав. Отото подтолкнул его опуститься на футон, провел очень ласково по груди, животу – Итачи выгнулся. Ущипнул его за сосок - Итачи мелко тряхнуло. -Не волнуйся... Все будет хорошо, если ты вспомнишь, зачем пришел ко мне. Эти слова не успокоили, а еще сильнее взбудоражили, потому что Итачи не понимал, что должен ответить. Что он упустил? О чем не подумал? Саске чуть надавливал на какие-то точки, значения которых Итачи узнал на семинарах анатомии когда-то во время учебы. Он также отметил про себя, что Саске не просто находит эти точки, но и давит на них в определенной последовательности, отмечая реакцию аники – это будущие места узелков и жестко впивающихся веревок. В прошлый раз, когда Саске связывал его одной из хитрых схем шибари, Итачи еле выдержал эту дразнящую пытку. Он надеялся, что сейчас, когда у него уже имеется некоторый опыт, он продержится, сколько нужно. Саске вязал в меру туго, существенно, но не пережимая кровь. Итачи млел под его прикосновениями. Веревка прошлась вблизи сосков, и под ними, создав соблазнительные ромбики, которые вжимались ровно настолько, насколько нажатие приятно, а не болезненно. Хотелось, чтобы она проходила прямо по самим бусинам, а она лишь огибала темные ореолы, будто нарочно дразня. Ромбики спускались вниз по телу, веревка оплетала весь корпус Итачи, сковывала его руки за спиной. Проходила между ног, подхватывая яички, и поджимала ягодицы, разводя их в стороны и открывая анус. Делая Итачи в совершенстве доступным, раскрытым и безвольным. Веревка возбуждала до дрожи, а чем больше Итачи вздрагивал, тем сильнее возбуждался, находясь под воздействием собственных движений, попадая в этот замкнутый круг… В какой-то момент он не сдержался и застонал от очередного спазма мышц. Внутри все запульсировало желанием, член потемнел от прилившей крови, губы нервно дрогнули. Саске ощущал под своими руками возбуждение Итачи, чувствовал, как бьется его сердце под ладонью, как он постепенно теряет связь с реальностью, одурманенный похотью. Саске и сам уже возбудился прилично, но он не принимал афродизиак, а потому Итачи должно было быть хлеще в разы. Последним штрихом была красная тонкая ленточка, полоснувшая по воздуху перед взором Итачи. Учиха-старший не мог свести ноги, не мог воспротивиться… и не смел. Все, что он мог – это приподняться на футоне, чтобы брату было удобнее украсить ленточкой основание его члена, перетянув канал. Видя, как заблестела светлая кожа, уже вся покрытая потом, Саске понял, что пора завершать это баловство. Если Итачи так и не осознал ничего, он даст ему немного времени. Ровно столько, чтобы оставаться на грани помешательства, и чтобы внутри члена не лопнул сосуд, и чтобы Итачи смог уяснить все, что ему необходимо. -Саске.. – простонал тихо Итачи. -Что, родной? – отозвался мягко отото. – Дыши, пожалуйста. Дыши глубоко и правильно. -Прошу… -Что? -Сними ее, - старший неуютно заерзал. -Зачем? -Я хочу без нее… хочу тебя… Братишка ласково погладил его по голове, по щеке, убирая прилипшие волосы. -Я бы с радостью… Но я не могу. Ты ведь понимаешь, - с сочувствием говорил он, наблюдая, как тяжело вздымается грудь брата, как текут капли пота по его коже, как меняется взгляд Итачи с надеющегося на отчаянный и безумный. – Тебе нужно это. Итачи плохо понимал его из-за дикого желания. Он метался на постели, чувствуя, как вся смазка, которой он себя увлажнил изнутри, выливается из него, как только Саске раскрыл его посильнее, и пустота невыносима…. К этому добавлялась другая пытка – член, испускавший прозрачные струйки, теперь был зажат и болезненно ныл. -Мне придется ненадолго оставить тебя, - сказал Саске как можно более спокойно, стараясь не накинуться на брата, как зверь. – Я скоро вернусь… и мы еще раз поговорим с тобой, - он смял Итачи ягодицу и сразу же разжал, боясь, что в следующий миг просто сорвется. – Дыши и не двигайся… старайся не двигаться, ты сам мучаешь себя. Иначе эти веревки сведут тебя с ума. -Саске, не уходи… я хочу кончить… - попросил Итачи, чувствуя, что не двигаться становится все труднее. Плотной сетью веревки оплели его тело, сладко подчиняя. - Лента…. аах… -Как только ты примиришься с ней и сможешь адекватно ответить на мой вопрос, я, может быть, и развяжу ее, – Саске ущипнул яркий сосочек, вызвав у Итачи неудовлетворенную дрожь. Скоро эти возбужденные содрогания превратятся в болевые спазмы, и тогда Итачи будет восхитителен в совершенстве. Учиха-младший поднялся на ноги, тяжело дыша. В комнате стало слишком жарко. Пахло горячо и густо - запах брата, его пота и смазки заставляли терять голову. Еще раз окинув картину взглядом, отото остался удовлетворен: Итачи, едва контролирующий себя, балансирующий на грани, твердый, жаждущий ласк, не помнящий себя от возбуждения. И такой нежный и жаркий внутри, что хочется посильнее развести веревки, раскрыв дырочку, наскоро обмакнуть член в специальное масло и сладко присунуть. Оставив Итачи в беспомощном одиночестве, Саске направился в ванную, чтобы довести себя до первой легкой разрядки. После этого он сильнее раскрепощался, острее ощущал вкус последующих актов, и член стоял гораздо дольше. Но сейчас Саске чувствовал себя изморенным длительным голодом, когда не важно, ешь ли ты незамысловатую еду или деликатес. Как только он утолит первое насыщение, сможет наслаждаться своим братом, главой клана Учиха, во всем его великолепии. Когда Саске вернулся, Итачи все так же лежал на футоне, весь в поту от сводящих тело сладких спазмов, впрочем, еще не слишком мучительных. Итачи терпел, это было видно по всему его облику. Саске нарочно двигался неторопливо, подходил к нему неспеша, демонстрируя таким образом свою хозяйскую прихоть никуда не торопиться. На нем было только полотенце, прикрывающее бедра, остальное тело Саске нахально выставлял на обозрение брату – смотри на меня и не имей возможности коснуться. Я так близко, и так далеко. О, ты хочешь стянуть с меня это полотенце? Но тридцать сантиметров между нашими телами – это слишком много сейчас, и тебе не дотянуться… -Саске… я понял, для чего я здесь… - проговорил Итачи, судорожно дыша. Его скованный член стоял так же крепко, и Саске едва сдерживался, чтобы не помочь брату прямо сейчас. Он оттянул слегка впивающиеся веревки под ягодицами, и погладил нежно там, где на коже остались красные полосы, слегка массируя, помогая крови течь. Саске погладил внутреннюю сторону бедра Итачи, ласково провел между ног, легонько толкнул, чтобы Итачи перевернулся на живот и встал на колени. Брат послушно принял нужную позу, не в силах препятствовать и не имея возможности двигаться в полной мере, лишь уперся щекой в свернутое в изголовье одеяло. Саске поудобнее уселся позади Итачи, оттянул края веревок над его тазом, притягивая к себе, а ладонью надавил на поясницу, чтобы заставить прогнуться и чуть развести бедра шире, поджав одну ногу чуть вперед под себя. Итачи слегка вздрогнул и шумно выдохнул, когда рука брата прошлась по промежности, взвесила мошонку, но так и не погладила член… Саске нарочно дразнил, лаская под яичками, проводя между ними, но не касаясь ствола, не доводя линию до самой головки, и это было мучительно. Итачи сам стал подаваться к брату, стремиться за его рукой, чтобы продлить мгновения, от которых становилось только хуже, потому что тело его было на пределе, а кончить нельзя. -Что же ты понял, родной? – спокойной, ровной интонацией спросил Саске, но Итачи все-таки уловил в его голосе похоть и сдерживаемую страсть. -Я понял, что я пришел за наказанием… потому что я отсутствовал слишком долго, я оставил тебя одного, вынудил ждать и мучиться… Если я приму наказание, смогу ли я ласкать тебя снова? – его голос дрожал. – Ведь после наказания должно быть прощение… -Не прошло и года, - ухмыльнулся Саске, впрочем, не без удовлетворения. – Прощение последует за наказанием после того, как я увижу, что от наказания есть толк, - Саске стал поглаживать спину и поясницу Итачи, массировать ямочки и соблазнительные упругие половинки, между которых было так горячо, блестело и так приятно пахло смазкой. – А что бы ты хотел в качестве прощения? -Кончить… -Как это эгоистично – думать только о себе, брат. Итачи совершенно не был готов к тому, что в этот момент его ягодицы полоснет удар плетки. Он охнул и болезненно сжался. -Ты же не такой, верно? Ты думаешь о чужом комфорте… -Кончить для тебя, от твоей ласки… чтобы ты был во мне… Итачи, прежде чуть ерзавший попкой, теперь затих и, страшась нового удара, не видя, откуда он придет, напрягся. Саске знал, что напряженные мышцы хуже тянутся и острее чувствуют боль. -Расслабься, - попросил он. Брат честно попытался, но мгновения угнетали его, и он снова непроизвольно напряг мышцы ног и ягодиц, весь сжался в надежде скрыть нежную дырочку от ожога плетки. -Итачи, я не ударю, пока ты не расслабишься, и, таким образом, твое наказание будет длиться дольше. Ты же не хочешь этого? Или хочешь? – Саске коварно улыбнулся, наблюдая нерешительность своего саба сейчас. - Расскажи поподробнее о прощении. Каким оно должно быть? – сладко спросил Саске, склонившись к его уху. -Поцеловать тебя в губы… сосать тебе… и… ты ведь возьмешь меня? Как тогда… хочу принимать тебя… и чтобы твой член нельзя было вытащить из меня… хочу чувствовать тебя постоянно. -Какой ты страстный, мой холодный и строгий старший брат, ты на самом деле такой чувствительный и чувственный, - улыбнулся Саске, обнимая Итачи и прижимаясь губами к его губам, пробуя их вкус. Он любил эти губы, обожал целоваться с Итачи. Ни с кем не было настолько приятно. Саске нравилось облизывать язык Итачи и так же трахать его своим языком, имитируя половой акт. Саске обожал это ощущение легкой щетинки, обожал нежные губы, в которые так приятно вжиматься своим ртом. Или головкой члена ранним утром, когда Итачи еще спит, увлажняя эти спящие сухие губки смазкой и игриво «убегая» от них, когда те сонно пытаются поймать и заключить в плен наслаждения. Нацеловавшись немного, Саске стал влажно причмокивать в шею брата, в горлышко и местечко за ухом. Скованная поза Итачи не открывала простора для действий, как бы ни хотелось продолжать. Как только Итачи расслабился и блаженно закрыл глаза от удовольствия, Саске ловко шлепнул его плеткой по бедру, словно стегнул зарядом небольшого чидори. Брат снова не сдержал вскрик от неожиданности. -Мне нравится, что ты так откровенен в своих желаниях, - сказал Саске. – Если я узнаю, что ты скрываешь от меня свои желания и хотелки, я расценю это как предательство. -У меня нет тайн от моего любимого, - ответил Итачи. -Никаких тайн, никакого стыда, никакой скованности. -Ничего такого, нет, - заверил брат. -Хорошо. Тогда сейчас ты примешь наказание. Двадцать ударов, и смотри не сбейся со счета. Иначе вместо моего члена получишь имитатор. Ты счастлив принять наказание, если наградой послужит моя ласка, провинившийся раб? -Да… я рад справедливому наказанию от моего господина. Саске хлестнул Итачи, подумав о том, как восхитительно в этот миг сжимаются его внутренности. Как красиво и вкусно смотрятся красные полосы на округлых, полненьких ягодицах. Как приятно подчинять мужчину, а не женщину, красивого, жилистого и крепкого самца, отзывающегося на все твои действия, показывающего свои уязвимые места и слабости, чего никогда не сделает в повседневной жизни. Удары продолжали осыпать бледную кожу Итачи. -Считай вслух, - приказал Саске. - Сколько я нанес? -Десять… одиннадцать… Голос выдавал боль, но сладкую боль. Без которой нельзя - она как наркотик… Саске ударял и по бедрам, и по ляжкам, стараясь попасть по самым беззащитным местам. И так, чтобы удары не приходились на одни и те же участки тела. -Ш..шшестнадцать…. оо… -Больно? – вполне серьезно спросил Саске, так как сам чувствовал, что не щадит своего раба. -Ннеет… Саске схватил его за волосы и оттянул голову, заглядывая в глаза – зрачки безумны, взгляд бессмысленный. Значит, не соврал, ему приятно. На миссии – больно. А это – приятно. -Я так хочу кончить, Саске… - слова сорвались сами. Итачи не хотел сдаваться, даже не приняв наказание полностью…. Но веревка совсем измучила его, как и перетянувшая лента. Кажется, даже прошлый раз, когда Саске вырисовывал узоры кунаем на его теле, дался легче, чем этот, хотя на его коже до сих пор можно было увидеть тонкие красные шрамики от лезвия. - Пожалуйста… я не могу больше… если ты еще раз ударишь меня, у меня яйца разорвет, и я кончу внутрь себя. -Осталось немного, - ответил брат, - еще четыре, и я сниму ленту. Хорошо? Итачи тяжело дышал, но кивнул в знак согласия. Однако вместо удара он ощутил, как что-то касается его ануса, настойчиво пытаясь проникнуть в него, нажимая, напирая сильнее – довольно крупное, округлое и упругое. Растягивая его. Саске хочет подготовить его тело? К чему эта трата времени, Итачи уже и так готов. -Что это? – он попытался повернуть голову, но из-за душивших веревок сделать это было трудно, поэтому просто смотрел снизу, из-под своего тела. Шарики? Не похоже, нет соединяющей нитки, и предмет явно только один. В первое мгновение Итачи попытался понять, как Саске планирует извлечь предмет. Нет ни цепочки, ни веревочки… уж не собирается ли он заставить его… самостоятельно, усилием мышц… Саске протолкнул шарик поглубже, чувствуя, как Итачи невольно запульсировал, реагируя на проникновение. -Доверься мне. Ты со мной, и больше тебя ничего не должно волновать. -Но… -Никаких «но», - разозлился брат. – Ты не доверяешь мне? Боишься, что я не знаю твоего тела, не доверяешь его мне настолько? -Нет.. я … -Замолчи! Я запрещаю тебе говорить. Теперь шарик находился глубоко и давил на простату, Итачи то и дело ерзал и пытался подвигать ногами, насколько возможно, чтобы поудобнее разместить его внутри себя. Получалось, что он только сильнее возбуждался, хотя казалось, что сильнее уже некуда… Но самое немыслимое началось, когда Саске обрушил на него оставшиеся четыре шлепка. Теперь Итачи стонал в голос и уже не понимал, что происходит, сколько ударов еще осталось ему, и будет ли что-то еще… боль нарастала вместе с мучительным удовольствием, и ужасно, дико хотелось все завершить, но в то же время не завершать никогда. В какой-то из очередных ударов Итачи почувствовал, что шарик внутри него лопнул и разлился гелем – тот полился наружу, заливая яички и стекая по ногам. Смазка. Для того чтобы брату было легче войти, и чтобы Итачи было не так больно. Другого объяснения он не находил, и не искал, потому что в этот момент Саске аккуратно расслабил ленту. Итачи помнил только свой протяжный стон и мгновение полуобморока, острое болезненное удовольствие и тяжело пульсирующий член, сладко забрызгивающий постель струйками спермы. Было так свободно, обессиленно и хорошо, оргазм все длился. Рука брата помогла излить остатки семени... Итачи трясло, по его щекам лились слезы, он упал на бок на футон, приходя в себя. Давление веревки ослабло – брат постепенно срезал ее кунаем, и теперь можно было лежать, вытянув ножки, распрямившись и размяв все уставшие мышцы, наслаждаясь отсутствием ограничений. Слезы чрезмерного наслаждения высохли, Итачи притих. Но действие возбуждающего средства еще продолжалось, и едва опавший пенис снова начал твердеть. -Как ты, нии-сан? – спросил Саске, пристраиваясь сзади и проталкиваясь в кольцо мышц, легко скользя по смазке. Член у Учихи-младшего был немаленький и растянул даже подготовленную кишку довольно ощутимо. -О, Саске… - только и смог выговорить Итачи, все еще плохо ориентируясь. -Ты прошел испытание, раб, а теперь познаешь ласку от своего господина… Расслабь попку и помоги мне…. Дождавшись, когда можно будет войти больше чем наполовину, Саске стал неглубоко ласково потрахивать брата, обхватив поперек туловища, крепко прижимая к себе и периодически прикусывая ему взмокшие плечи и шею. Итачи подмахивал и, несмотря на усталость, охотно принимал. Теперь у него стояло не болезненно, а комфортно. Напряженные струны были сорваны, оголенные нервы выжжены, и сейчас Итачи, раскрепощенный после оргазма, уже расцветший, словно распустившийся бутон, занимался любовью свободно и легко. Он не торопился и не нервничал, постанывал от сладостного проникновения, балдел от рук Саске, от его объятий и нежности, проявляемой сейчас. Он кончал не столь остро, но не менее приятно и длительно, чувствовал, как Саске изливается в него, долго не выходит, просто так отдыхая, задумчиво поглаживая по всему телу и беспорядочно легко целуя. -Ты меня так измотал, - проговорил Итачи. -Стоило мне пару раз пощекотать тебя плеточкой, как ты уже извелся от возбуждения, мой хороший… Я планировал кое-что посущественнее, чем эта детская игра…. Но ты совсем измучился. Где же твоя хваленая выдержка? На тренировках ты выдерживаешь испытания, которые далеко не каждый опытный шиноби осилит. На миссиях способен выкарабкаться из самой преисподней. На практике по йоге контролируешь свое тело и дух, так что и связывать не нужно…. ты способен внушить своим рецепторам, что ступаешь не по углям, а по мягкой траве. Ты почти по воде шагаешь! И ты не можешь справиться со своим перчиком? – Саске легонько прихватил член брата и почти сразу отпустил. Итачи молчал, у него просто не было сил разговаривать. -Хотя, возможно, это из-за того, что ты не открываешься никому в жизни, ты очень закрытый человек… Наверно, ты не соврал, когда говорил, что у тебя никого не было, кроме меня. -Это из-за того, что я с тобой, - ответил брат. – С другими людьми все было бы по-другому. Саске ласково потерся о плечо Итачи, снова прикусывая мелкими игривыми поцелуями, но уже не страстно и не по-звериному, а нежно и чуть лениво. -Я знаю… знаю… - прошептал он. Они занимались сексом еще раз, и Итачи, напомнив брату, что прощение так и не получил – ему до сих пор не давали в рот, - смог наконец подарить ласку своему любимому. В такие моменты Саске казался ему уязвимым, и все переворачивалось в понимании ролей. Ведущим становился тот, кто делает минет, потому что по-другому бывает только при играх или насилии. Но по-настоящему, если отбросить все это, в оральной ласке не было ничего унизительного, подчиненного, страдательного, даже женского. Ничего от слабости и безволия. Совсем наоборот… И оба чувствовали это психологически. Итачи видел, каким становится Саске в эти мгновения, и за один только его такой взгляд или стон готов был ублажать его бесконечно. – Боже. Что будет, если нас увидят… - вздохнул Учиха-старший, лежа в объятьях Саске, когда братья наконец насытились друг другом. -Тебя разжалуют и казнят, меня просто казнят, - отозвался Саске. -Умеешь ты утешить, отото. -Может, это мой талант… не всем же быть гениями в гендзюцу. Итачи переплел свои пальцы с пальцами брата. Наследника клана хвалили и называли справедливым, к нему обращались за поддержкой, на него рассчитывали. И его же поносили, строили сплетни за его спиной, тайно ненавидели. Спастись ли от этого? Ему не нужна слава и признание такой ценой. Навешанная заранее на него, еще до его рождения определившая его судьбу, которая была ему чужда…. -Я сумею тебя уберечь от всего, - тихо серьезно проговорил аники. -Итачи, мне не пять лет, - заворчал младший, - и я шиноби, позволь тебе напомнить! -Люблю тебя больше всех на свете, - возмущенных губ Саске коснулся успокаивающий поцелуй. -И я тебя... Братишка заснул быстро, а Итачи, несмотря на приятную усталость, еще долго не мог уснуть. Он прислушивался к шорохам и слабым отзвукам ночи, думая о чем-то и стараясь продлить мгновения, когда он может быть самим собой.