lipstick

Рамлоу считает, что Зимний Солдат плохо вписывается в роль безэмоционального убийцы, пусть практически идеально справляется с миссиями. У него не случалось ни непредвиденных ситуаций, ни проколов, но пару раз Брок краем глаза улавливал слишком уж блестящий взгляд наемника. Как будто он не мог понять, где находится и что он вообще делает. Сведения о сержанте Барнсе он получил благодаря большой удаче — так вышло, что он присутствовал при разборе старого архива и успел пролистать одну любопытную папку до её утилизации. Джеймс Барнс, уцелел после падения с огромной высоты. Память стерта, после полугода всяческих манипуляций и попыток его модифицировать отправлен в Киев. А дальше — огромный провал до семьдесят шестого, когда ему было поручено устранить кого-то в Бомонте, штат Техас. А дальше — служба во благо Гидре. Брок присутствовал на обнулениях раза три или четыре, но даже он, мало что смыслящий в психиатрии и неврологии, понял, что Зимнему становится только хуже. Его это не особенно волновало. Он в курсе, что от бывшего сержанта планируют избавиться в тот же момент, когда найдут более-менее надежную замену, потому что наемник потихоньку съезжал с катушек. Пока процесс удавалось приостановить, но всем ясно, что руководство не станет терпеть бомбу замедленного действия у себя под боком без объективной причины. А замена нашлась достойная — оружие на геликарриерах в разы надежнее, чем инвалид с протезом вместо руки и индуцированной амнезией. Именно поэтому Рамлоу практически выставляет за дверь всех, в том числе и Альфреда — детину с автоматом наперевес, который якобы должен был устранить Зимнего, если тот выкинет какую-нибудь штуку во время, до или после обнуления. Чушь собачья: если Солдат все-таки решится что-нибудь выкинуть, то вряд ли его остановят несколько предупреждающих выстрелов. Ученые в аккуратных, режущих глаз своей стерильной белизной халатах пытались промямлить что-то насчет нестабильности Зимнего, что его нельзя волновать и лучше бы просто усыпить на несколько часов до начала задания, но угроза прострелить башку «последнему, кто покинет эту гребаную лабораторию», подействовала безотказно. Зимний был диким зверем, но предсказуемым и почти прирученным. По крайней мере, для Рамлоу. — Расстегнешь? — прерывисто выдыхает Зимний, стоит Броку вынуть капу у него изо рта. Традиционное приветствие, вопрос, определяющий дальнейший ход событий. Отстегнет Барнса от кресла, даст ему свободу действий — получит неплохой минет или перепихнется прямо здесь, и плевать на камеры, не отстегнет — значит, в ближайшие минут сорок их обоих ожидает что-то поинтереснее. Наверное, благодаря той камере в углу и Пирса есть целая коллекция или, по крайней мере, небольшой сборник порнухи, но до сих пор Броку насчет этого никто и слова не сказал. То ли стесняются, то ли боятся, то ли сложившаяся ситуация всех устраивает. Рамлоу отрицательно мотает головой, и Зимний снова откидывается на кресло. Спутанные волосы липнут ко влажному от пота лбу, кожа поблескивает, и Брок знает, что, если сейчас прикоснуться к Барнсу, можно почувствовать сотрясающую его мелкую дрожь. Ничего, пройдет через пару минут. Рамлоу заходит за спину наемника, и тот тут же настораживается, пытается выгнуться и скосить глаза в его сторону. Не любит терять зрительного контакта с предполагаемой угрозой, пусть нихрена не может сделать. — Успокойся, это не больно, — фыркает Брок, и ловит убийственный взгляд в свою сторону. Барнс боится не боли, а чего-то ещё. Это умники в белых халатах этого «чего-то» провернуть с ним не могут, и к ним Солдат испытывает только стабильную неприязнь, а вот Рамлоу побаивается. Конечно, звучит надуманно, да и с первого взгляда не заметно, но где-то в глубине сознания Солдата засел страх перед чем-то, что Брок может сделать. Именно это, вероятно, и позволило ему так приблизиться к Зимнему. Рамлоу выуживает из кармана пластиковый футлярчик с помадой, который недели две назад забыла на тумбочке одна из тех девушек, чьи имена даже не стараешься запомнить. Как её звали? Дженни? Диана? Теперь разницы никакой. Он и лица-то толком не помнит, только ярко красные очертания губ и блондинистую шевелюру. А утром обнаружил на тумбочке помаду. Долго собирался выкинуть, потому что та девица была не из тех, кто станет возвращаться за забытыми мелочами, а потом понял, где найдет этой штуковине применение. Он видит Зимнего, вероятно, последний или предпоследний раз, если Пирс действительно все хорошо спланировал с геликарриерами, так что можно позволить себе поразвлечься. — Только не рыпайся, ладно? — произносит Брок так, словно готовится к ответственной операции, и засывывает прозрачную крышечку от тюбика в карман. Придерживает несопротивляющегося Барнса за подбородок, чтобы не дергался лишний раз, и с легкой ухмылочкой мажет помадой по чужим губам. Красит долго, с маниакальной точностью, потом слюнявит большой палец и убирает лишнее. Джеймс смотрит на него ошалевшим взглядом, ещё не совсем отойдя от очередного сеанса промывки мозгов, и Брок без особого удивления обнаруживает, что у него встал. Интересно, что сказал бы Стив, мать его, Роджерс, увидев обожаемого им «Баки» сейчас? Брок даже заплатил бы за то, чтобы увидеть реакцию блюстителя закона в красно-синем трико на нынешнего Зимнего Солдата. До него только сейчас дошло, что можно было просто привести Солдата в порядок, постричь, одеть во что-нибудь гражданское, придать ему вид сержанта Барнса, и потребовать от Роджерса сдаться, приставив ствол к виску Джеймса. О, на это Брок тоже с удовольствием бы посмотрел. — Ты, blyad’, что творишь? — сипит Зимний, которому хватило семи минут, чтобы почти окончательно прийти в себя. Рамлоу издает короткий лающий смешок и ласково похлопывает Солдата по щеке. — Тебе так даже идет. Зимний передергивает плечами, словно пытаясь высвободиться, но Брок уже уяснил, что это показное. Правда, надо заканчивать. Не то чтобы время поджимало, но доктора и охранники наверняка в недоумении, и скоро забеспокоятся, жив ли он вообще. Да и к предстоящей операции нужно готовиться. Он рукавом и пальцами стирает помаду с чужих губ, вытирает руки о штаны, прячет пластиковый тюбик в карман, чтобы выбросить его при первом же удобном случае. Пара кликов по экрану около кресла — и наручники с характерным щелчком расстегиваются. Зимний выглядит устало и, разумеется, не бросается на него, получив свободу действий. — Ты больше не вернешься, — произносит он, и это не вопрос. В голосе не слышится ни сожаления, ни облегчения. В нем не слышится вообще ничего. — Можно подумать, ты без меня беспомощен, — хмыкает Брок на прощание, и выходит из лаборатории, оставляя за собой слегка растерянного Зимнего Солдата, а его место тут же занимают доктора и вояки в черной форме.