Светлячки

В тот год осень выдалась холодной и дождливой. Пит перебрался ко мне еще летом, я сама его попросила, так как без его тепла я не могла бороться с кошмарами, одолевавшими меня каждую ночь. Да и ему приходилось не сладко, после всех пережитых ужасов. Как и тогда в поезде, он спал рядом, даря мне свое тепло и защищая от всего на свете и ничего не требуя взамен. И за это я была ему особенно благодарна, так как ни душевно, ни физически не была готова к развитию отношений. Как-то вечером, устав после целого дня на охоте, я отправилась спать рано, оставив Пита на кухне готовить свадебный торт для одних знакомых из Шлака. Зная маниакальную потребность Пита выполнять работу только на отлично, можно было предположить, что это займет у него если не целую ночь, то половину уж точно. Ночь для меня самое тяжелое время: время, когда оживают все самые страшные воспоминания, даже те, которые казались давным-давно забытыми. А если рядом нет Пита… мне совсем нечего против них поставить! Короче говоря, от кошмара меня спасла ветка дерева, громко стукнувшая об оконную раму. Резко вынырнув из пучины ужаса и страха я еще какое-то время не могла сообразить, где нахожусь. Взяв себя в руки и уняв дрожь, я медленно встала. Ноги обожгло холодом, но я решила не надевать вязанные носки, служившие мне тапочками. На втором этаже было холодно, зато с первого веяло теплом и ароматами свежей выпечки. Беззвучно ступая я подошла к кухне и замерла в проеме наблюдая за Питом. Он стоял ко мне спиной, что-то напевая себе под нос и вращая жернова кофемолки, которую он зачастую использовал не по назначению, чтобы перемолоть сахар или специи для выпечки. В простой белой футболке и штанах, в которых он обычно занимался готовкой, Пит напомнил мне того мальчика, который спас меня от голодной смерти много лет назад, за что получил нагоняй от матери. Я улыбнулась своим глупым мыслям: ведь это был уже давно не тот мальчик, его тень. Я наблюдала, как вздымаются бицепсы на его сильных руках и внезапно ощутила что-то новое. Внизу живота запорхал рой электрических светлячков. Голод. Похожий на тот, что я ощущала на пляже, только сильнее и осознаннее. Я смотрела на него не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Будто наблюдая за ним и за собой со стороны, все мне виделось в абсолютно ином свете. Впрочем, я осознавала, что перемены касаются моего внутреннего мира, кажется я была готова перейти на другой уровень… Возможно, я бы так и стояла не шелохнувшись, если бы Пит не повернулся ко мне. На мгновение на его лице отобразилось недоумение, а потом его озарила улыбка. Эта его улыбка… Обезоруживающая, светлая, любимая… Я так боялась себе признаться, что люблю… Рой в моем животе будто с ума сошел — он пел, плясал, сотрясал все мое несчастное мироощущение. Улыбка на лице Пита погасла, ее сменило обеспокоенное выражение. -Китнисс, все в порядке? Я покачала головой, подразумевая, что не знаю, а он, видимо, подумал, что я говорю «нет» и подскочил ко мне, обнял за талию и попытался усадить на стул. -Опять кошмар? — спросил он, опускаясь передо мной на колени и накрывая мои ладони своими теплыми руками. Я молчала: боялась говорить, зная, что голос может дрожать. А Пит все не унимался, гладя меня по рукам, плечам и коленям, что-то шепча в ухо, я плохо понимала, так как прислушивалась к своим ощущениям. С новым для себя трепетом я наблюдала за его глазами, руками, губами, за причудливой игрой отблеском огня на его белой футболке, не скрывавшей рельефа его тела. Пульс участился, дыхание стало неровным, но молчать больше было нельзя. -Порядок, — выдавила я. Он встал и открыл объятья. Мое тело будто только этого и ждало: меня бросило к нему, я подняла взгляд и встретила его встревоженные голубые глаза. Электрические светлячки заискрились с новой силой. Я кожей ощутила, что он догадался о моих переживаниях. Тревога от этого понимания мгновенно сменилась радостью, когда его губы накрыли мои с требовательным призывом. Мы целовались, уносясь от этого места, от этого времени, от нас самих какими мы стали после Игр. Теперь тепло от светлячков распространилось по всему телу: по спине бегали горячие мурашки, сердце колотилось в предвкушении чего-то волнующего, из головы улетучились все мысли. Не знаю, сколько длилось это забытье, но вдруг руки Пита, гладившие мою спину и зарывающиеся в волосах, отстранили меня. -Китнисс, я… — его голос дрогнул, закрывая глаза рукой, он покачал головой. Он уже собирался отвернуться, когда я его удержала. В голове все еще было пусто, светлячки в животе бунтовали, требуя продолжения. — Ты мучаешь меня… От его слов меня будто током ударило. Ведь я никогда не задумывалась, как должен чувствовать себя Пит, находясь в такой близости от меня и скрывать все свои желания, о которых я естественно догадывалась. Поддавшись внезапному порыву, я обхватила его лицо руками и повернула к себе. Хотелось бы мне сказать что-то глубокомысленное, но с губ сорвался лишь призыв: -Люби меня… С его губ сорвался то ли стон, то ли вздох, и я тут же почувствовала, как сильные руки подняли меня над полом и усадили на кухонный стол. Мои руки шарили, пытаясь снять с него футболку. Когда он отстранился и наконец снял ее, я поняла, что этот момент я запомню навсегда — это самое волнительное ощущение в моей жизни. Пит подался вперед и поцеловал меня в шею, но прежде чем расстегнуть пуговицы моей рубашки, он снова отстранился. -Любишь меня? Правда или ложь? -Правда… Он улыбнулся и тихонько прошептал «спасибо». Кажется, многие пуговицы не были расстегнуты, а просто выдраны нетерпеливой рукой моего Пита. Я не понимала, что творю, все было похоже на опьянение, только вот я не пила. Недаром есть фраза «Пьян от любви», теперь я поняла, что это значит. И вот Пит уже задохнулся от восторга, увидев мою обнаженную грудь. Вот его нетерпеливые губы прикасаются к соскам, а руки гладят плечи и спину, опускаясь ниже, в то время как мои пальцы расстегивают пуговицы на его штанах. Когда последние границы в виде одежды были между нами разрушены, я ощутила необыкновенную легкость во всем теле, будто бы вернувшись к истокам. Судя по искрящимся глазам Пита, он чувствовал тоже самое. Наши тела сплелись, мои ноги обнимали его за талию, руки впивались в спину. Казалось от нахлынувшего понимания того, что сейчас произойдет и эмоций последовавших за этим, я чуть не потеряла сознание. Мое тело зажило своей жизнью, оно подсказывало следующий шаг, по всей видимости отпечатанный в генах. Наши тела одновременно подались вперед, он вошел… и я вскрикнула… Я подумала, что это все — волшебство закончено, теперь будет только боль, хотя чутье подсказывало, что это не так. Но главное Пит… Он испуганно смотрел мне в глаза. Ах, этот мальчишка! Всегда пытался от всего меня защитить, даже от себя самого! За это я его и полюбила, еще там на арене…, а может и раньше… Я поняла, что он готов уйти, но светлячки внутри меня не могли этого позволить. Я плотнее обхватила его талию ногами и придвинула к себе. «Пожалуйста» сорвалось у меня с губ. Пит улыбнулся и столько любви было в этой улыбки, что сердце затрепетало еще сильнее. Его теплые пальцы прошлись по моим ключицам, по груди, скользнули на спину, опускаясь вниз к бедрам. Обхватив их руками, он сделал одно быстрое решительное движение. На какую-то минуту живот разорвало болью. Пит ждал. Когда я снова открыла глаза, то утонула в нереальной голубизне его глаз. Его бедра стали неторопливо двигаться: боли уже не было, было наслаждение и нарастающее напряжение. Я чувствовала его внутри. Сейчас мы были едины, как один организм, одна душа, одно сердце. Мне хотелось запомнить это ощущение на всю жизнь, пронести то, что оба мы сейчас чувствовали через года. Внезапно, я поняла, что его дыхание учащается, я и не заметила, что сама дышу, как от быстрого бега. Внутри что-то росло, неумолимо подталкивая меня к финалу… Утром меня разбудил лучик солнца, пробившийся сквозь штору. Обнаженной я лежала в постели, укрытая одеялом. Руки, так часто спасавшие от кошмаров, обнимали меня, даря умиротворение и покой. Я повернула голову, и Пит тут же открыл глаза. Не хотелось ничего делать, ничего говорить, да нам и не надо было, мы и так понимали друг друга без слов. -Моя Китнисс, — тихо пропел он мне на ушко. Я улыбнулась и поняла, что после всех ужасов, выпавших на долю двух несчастных подростков, мы еще сможем быть счастливы.