Forgiveness

Как только я узнала, что жду ребенка, то сразу поняла, что это есть кара Божья. Я не должна иметь детей, не от него…Мои отношения с господином, лордом Сэнсбери с самого начала были своего рода преступлением перед законами людскими и Божьими, и мне это было очень хорошо известно. Но могла ли я предположить, что расплачиваться за мой грех придется другим людям?.. Я хорошо хранила свою тайну. Ни госпожа, ни её дети, ни слуги – никто не догадывался о том, что я ношу под сердцем бастардов господина. Я старалась больше времени проводить на заднем дворе и в амбарах, на благо, мне это удавалось. Только милорд и знал обо всем, оно и понятно…Я сама все ему рассказала. Как ни странно, он был так горд, так счастлив! Его супруга уже который год не могла подарить наследника, рождались только дочери. Но эта его гордость и уверенность пугала меня сильнее всего. Мой любимый всегда был слишком гордым…Чистое безумство считать, что ты можешь получить всё, что захочешь безнаказанно! Роды были трудными, очень трудными. Это тоже был знак свыше, я поняла сразу. На рассвете, почувствовав, что дитя опустилось ниже и срок пришел, я тайком покинула дом господ и отправилась в охотничий домик, который неизменно пустовал ранним летом. Однако, моих сил оказалось не достаточно, чтобы дойти до него, и я нашла своё временное пристанище под большим дубом в лесной чаще. Я решила, что здесь меня не найдут или не станут искать первое время. Но мечтала я только об одном – чтобы весь этот кошмар поскорее закончился. Казалось, что я лежу на холодной земле много-много дней. Меня раздирала боль. Болело и ломило все – от головы до кончиков пальцев. И хотя я пару раз принимала роды, обладала некоторыми медицинскими познаниями, от бессилия я даже не смогла проглотить принесенные с собой примитивные снадобья. Наконец, все кончилось. Два маленьких тела покоились на моих дрожащих руках. Я завернула их в то, что имелось под рукой – нижнюю юбку и легкий плащ. Стоило мне прикоснуться к мальчику, как он резко завопил и вмиг стал красным от криков. Но вот девочка была бледна и только еле слышно хныкала. Легкие у него были очень сильные, и он так кричал, что я боялась, как бы сюда не сбежалась вся прислуга во главе с господином. Но вот за жизнь девочки я серьезно опасалась, и даже в глубине души понимала, что ничем уже не смогу ей помочь. Её дыхание вскоре стихло, а на крошечном лице застыло выражение безмятежности и спокойствия. О, не нужно быть провидцем, чтобы истолковать этот знак! Мои дети не должны были появиться на свет! Я не помню, как долго я пролежала, прижав к себе бездыханное тело, прежде чем повернуться к сыну. Никогда не забуду выражения его личика. Он был еще совсем мал, беспомощен…Но выражение его лица принимало какое-то сильное и неистовое чувство. Какое же? Мне показалось, что я просто сошла с ума. Гнев? Ярость? Ненависть! Помню, как похолодела от ужаса. Может, и этот ребенок тоже не должен жить? Тот, кто несет в этот мир столько ненависти, станет проклятием своего рода и рода человеческого! Но тут малыш издал тихое хныканье и прижался к моей груди. Он был такой маленький, такой беззащитный… Может, я ошиблась. И все эти ужасы померещились мне от боли и усталости. Это был просто ребенок – мой и господина, которого я любила больше всего на свете. Я не могла оставить ребенка себе на полных правах, ибо знала нрав моей госпожи, но я имела право дать ему возможность жить в этом доме, расти на правах хотя бы подмастерья. Я погладила сына по щечке и он ухватился крошечной ладошкой за мой палец. Сердце моё расцвело от любви и стало таким огромным, что едва не разорвало мне грудь. Прежде чем вернуться в дом господ, я похоронила свою дочь, обливаясь слезами и понимая, на какие муки обрекаю её в другом мире. Я пообещала себе, что когда-нибудь я обязательно вернусь к этому холмику, чтобы позже предать девочку земле как полагается. Затем я с трудом выбралась из чащи и побрела туда, где меня, вероятно, уже хватились. Не доходя до кованого забора я остановилась у небольшого родника, чтобы привести себя в порядок. К счастью, на темной юбке платья не слишком были заметны кровавые пятна. Когда я появилась на пороге дома, вряд ли кто смог бы догадаться, что я пережила часами раннее. Лорд Томас Сэнсбери заметил нас сразу же, едва я оказалась в большом холле. На меня он даже не взглянул. Взгляд моего любимого был прикован к крошке, завернутой в темную, грубую ткань, и в нем светилось столько гордости и восторга, что меня снова пробрала дрожь. Огромными шагами он пересек холл и следом за мной направился в покои своей супруги, которая разрешилась от бремени две недели назад. Внутри было темно и душно. Белоснежная сорочка леди Мэри Сэнсбери была единственным светлым пятном в полумраке покоев. Услышав шаги и звук открывающихся дверей, она подняла голову и смерила меня холодным неприязненным взглядом. Она никогда не любила меня. Она не доверяла мне, хотя я была одной из её камеристок, но сейчас не было иного выхода, ибо господин уже всё решил за всех нас. Я медленно подошла к её необъятному ложу вместе с ребенком. - Что это? – процедила сквозь стиснутые зубы миледи. - Ребенок, - ответила я и посмотрела на маленькое личико. - Наш мальчик! – пробасил лорд, подходя ближе. - Неужели? – сухо переспросила леди Мэри – Выходит, это чудо! Нужно оповестить все общество! Если бы я знала, что мужчины могут вынашивать детей, я бы попросила тебя самому произвести на свет всех наших маленьких негодниц! Но милорд не обратил и малейшего внимания на её едкое замечание. Встав рядом, он наклонился к сыну, не глядя на меня, и погладил его по головке. Мальчик тут же изогнулся на моих руках и задел крошечной ручкой лорда по носу. Господин вздрогнул, отдернул голову и рассмеялся. - Вы только посмотрите! – в смехе и восторге закричал он – Настоящий воин! Леди Мэри не сводила с меня голубых ясных глаз, и мне стало не по себе. - Мать, видимо, оставила мальчика…Я нашла его на пороге наших ворот, - пробормотала я. – Нельзя же оставлять малютку одного…Если бы Ваша кормилица могла… - Что за чушь ты несешь? – процедила женщина и подалась вперед. – С какой стати кормилица нашей семьи станет выкармливать это отродье? Мы даже не знаем, кто его мать! Ничего не получится, дорогуша! Я не обязана заботиться о каждой сиротке нашего графства! Но лорд Томас бросил на жену такой взгляд, что она испуганно съежилась. - Не смей называть его отродьем! – рявкнул мужчина. – Господь завещал нам заботиться о слабых! Отныне это наш сын, и я не собираюсь от него отказываться! Если ты не смогла дать роду наследника, то сами небеса даровали его нам! Леди Мэри злобно посмотрела сначала на мужа, затем на сверток в моих руках. Она отлично знала, что с господином лучше не спорить, но её душила ненависть. Впрочем, скоро до неё дошел смысл его слов. Никто не будет вдаваться в подробности, почему о рождении наследника не было объявлено раннее, но и девочка старше его лишь на две недели. Да и от расположения мужа и его семьи отказываться она не хотела. - Хорошо, будь по-твоему. Эллен!, - госпожа повернула свою светлую голову к небольшой комнатке, откуда вышла дородная женщина с девочкой на руках. Она недоуменно уставилась сначала на меня с ребенком на руках, затем на гордого лорда, а потом и на серьезную леди. – Позаботься об этом мальчике. Кормилица поклонилась госпоже и вскоре наш с господином сын был передан ей. Мне стало страшно. Каким он вырастет, если большое влияние будет оказывать такая властолюбивая и суровая особа, к тому же, не питающая к малютке теплых чувств? Он никогда не узнает, кто его настоящая мать, а значит, я не сумею воспитать его сама, верным чести и Богу. Мне оставалось лишь надеяться на то, что господин будет уделять должное внимание сыну. Однако, отчего-то я чувствовала, что этот мальчик сломал мне жизнь, и она уже не будет такой, как прежде. Все считали матерью мальчика леди Мэри, ну или старались делать вид. Она никогда и не отвергала это, ей льстило, что наконец её супруг доволен и он даже стал относиться к ней куда лучше, чем раньше. Однако, она скончалась через несколько месяцев от тифа. Новая супруга господина была куда более податливой, тихой и скромной, она сама заботилась о детях. Милорд всегда считал, что из Хитклиффа - так нарекли нашего сына - получится прекрасный рабовладелец и плантатор. Он не хотел видеть недостатков мальчика, а затем и юноши, закрывал глаза на его лживость, жестокость, безумные вспышки ярости. Он просто не чаял в нем души. После рождения малыша милорд потерял ко мне всякий интерес. Я просто перестала для него существовать. С того самого момента, как он увидел новорожденного, в жизни господина остался только сын…И это тоже было наказанием. Девочки росли практически без внимания отца, только леди Бесс было до них дело. А когда Хитклифф стал прокладывать себе путь к власти, я поняла, какое чудовище принесла в дом господина, все стало куда ужаснее… Это была не только моя ошибка, но и моя боль. Где-то в самой глубине души Хитклифф продолжал оставаться для меня тем малышом, которого я родила под дубом и впервые прижала к груди. Когда я убила своего сына, защищая его несчастную жену, я поняла, что моё наказание закончено. Я принесла в этот мир зло, я же и изгнала его прочь, каких бы страданий мне это не стоило. Его смерть списали на самоубийство, зная его пристрастие к алкоголю, оружию и суицидальным порывам… Господь, так даруй же мне прощение!..