Клейменные любовью демоны

Холодный день. Шел мелкий промозглый дождь, прибивая к земле летнюю пыль. Лошади, уныло бредущие по улице или нехотя, но все же рысью везущие кареты, встряхивали роскошными вымокшими гривами, шумно фыркали, прижимая уши к голове. По улицам шли люди, одетые в плащи и с зонтами в руках. Они изредка оборачивались на весьма необычную парочку, идущую по улице. Маленький мальчик с повязкой на правом глазу, в шляпе и в изысканно пошитом плаще, и высокий мужчина, одетый в черный, словно ночь, костюм. Он шел на почтительном расстоянии от своего господина, двигаясь плавно и грациозно, словно в танце. Красивые карие глаза оглядывали прохожих с той же ленцой, что обычно сквозит во взгляде диких кошек, и изредка по чувственным губам скользила усмешка, сводя с ума юных дам, проходящих мимо. Они смотрели на мужчину и даже не догадывались, что тогда, когда взгляды их встречались, они смотрят в глаза ходячей смерти. И прекрасный, словно звездная ночь, плавный в движениях, безукоризненный во всех отношениях, этот высокий черноволосый мужчина был демоном. - На сегодня все ваши дела окончены, мой лорд. – говорил он бархатным глубоким голосом. – Пора возвращаться в поместье, иначе скоро может разразиться настоящий ливень. Мальчик, идущий впереди, повел плечами, стряхнул с зонта лишнюю влагу, подходя к карете с уже ожидающим их кучером. Мужчина почтительно открыл дверь перед своим господином, пропуская первым, но вдруг замер. Карие глаза прищурились, тонкие ноздри затрепетали. Он повел лицом в сторону, словно принюхиваясь, прислушиваясь. Мальчик это заметил, обернулся. - Себастьян. – окликнул холодным голосом, смерив взглядом синего глаза, не скрытого повязкой. – Нам пора. Черноволосый выпустил из тонких пальцев ручку двери, отступил назад, слегка склоняя голову, будто в мягком отказе. - Лорд Сиэль, позвольте мне отлучиться. Это ненадолго. – попросил он, почтительно поклонившись. - Что за дело? – и все тот же высокомерный тон. Себастьян почувствовал, как уголок его собственных губ чуть дернулся в улыбке. И кто же научил этого мальчика быть таким? Точно не он. - У меня, как у вашего дворецкого, нет от вас секретов. Однако эта информация не для чужих ушей. - Иди. Короткий ответ, и юный лорд захлопнул дверцу. Карета тронулась. Дворецкий проводил ее долгим взглядом, однако, когда та скрылась из виду, он круто развернулся и зашагал прямиком в темный переулок, где не было людей, и откуда исходил тонкий неизведанный запах. Откуда ключом била мощная энергия. Тьма приняла в свои объятья Себастьяна, быстро идущего по сырому проулку, легко перешагивая лужи, скопившиеся в выемках и ложбинках в земле. Полуприкрытые глаза зажглись потусторонним светом: алым, пронзающим, адским, словно сам огонь преисподней полыхал в прекрасных очах скользящего от тени к тени мужчины. И, наконец, когда он достиг эпицентра исхода энергии, он увидел человека, сидящего на земле. Он прислонялся спиной к стене дома, а его кожаный камзол разостлался по земле. Черные волосы скрывали мертвенно-бледное лицо. И Себастьян почувствовал, как мучительно и болезненно ноет все тело. Голод грыз, пожирал его изнутри слишком давно. Шестьдесят лет он не чувствовал на своих губах сладкого привкуса души, не чувствовал, как жизнь втекает в его тело, как она заставляет трепетать каждую клеточку. И надежда вспыхнула в груди, словно до сих пор тлеющий уголек. Быть может, умирающий позволит ему насытиться его душой, попросив взамен здоровья всем близким... Или чего там еще желают обычно эти глупые люди? Успеха, счастья, здоровья, денег… И они не знают, что теряют самое важное в их хрупкой непродолжительной жизни. Себастьян склонился, дотрагиваясь пальцами до тонкой жилки на шее незнакомца. Бьется, но едва ощутимо. Дворецкий приподнял лицо человека за подбородок. Его брови были нахмурены. Нет, от умирающего не бьет такой энергией, и запах у них совсем другой. Так кто это…? Пальцы незнакомца впились до боли в запястье Себастьяна. Он впервые за много лет поморщился, вздрогнул. Нет, это совсем не человеческая сила, она другая. Мощная, жутковатая. - Отпусти. – ровным ледяным голосом сказал незнакомец и открыл глаза. И демон выпрямился, выпуская из пальцев тонкий подбородок. Потому что на него смотрели серебристого цвета глаза. Необычные, странные, переливающиеся, словно перламутр. Тонкие губы, сжатые в строгую линию. Темные волосы, обрамляющие белое лицо. - Вот это сила. – проговорил Себастьян, не приглушая голоса. Незнакомец растянул сухие губы в жесткой усмешке. - Вот это выдержка. – ответил он в том же тоне. – У человека кости размололись бы в муку. Мужчина усмехнулся, приседая рядом с незнакомцем. Тот был прав. Если демону он причинил боль едва заметную, то кости человека давно бы раздробились на много частей. Кажется, этот странный незнакомец не человек… Себастьян был уверен. - Что ты тут делаешь? – спросил он. Карие глаза внимательно вглядывались в серебристые, словно ища в них ответ, однако находили только боль, пусть и умело прикрытую вуалью отчужденности. - Умираю. – просто ответил тот, протягивая руку. Себастьян коснулся ее, легонько пожимая. И вовсе не от того, что всегда так пожимал, а от того, что боялся навредить. Проклятое богом существо… И боится навредить. Быть может, еще не покинула его толика сострадания, данного ему богом? – Шестьдесят лет. Дворецкий понимающе покивал. Он голодал ровно столько же, сколько и этот странный незнакомый демон. - Я тоже Дюр. Опаст. – проговорил слегка хрипло незнакомец и вдруг закашлялся, закрывая рот ладонью. Меж его пальцев медленно потекла кровь. И Себастьян, глядя на алые капли, похожие на крохотные рубины, вспомнил о том, что демонов еще зовут Дюрами, а старших и самых сильных – Опастами. Они принимали обличья прекрасных людей, а затем искали жертву. Немногие были награждены этим славным званием. - Как зовут? - Зесс. - Я не буду допытываться, однако это не твое имя. – демон оглядел бледного, словно смерть, Опаста. И заметил клеймо на его левом плече. Аккуратное, оставленное позорящей рукой палача. Два идеально ровных креста. Красное клеймо предателя. - Ты влюбился? – тихо удивился Себастьян, а Зесс едва заметно кивнул. Было в этом кивке что-то… Горькое, болезненное, усталое. Будто он хотел сказать: «Лучше б не влюблялся.» - Слишком красивая душа. Слишком чистая и невинная. Она бы утолила голод за прошедшие шестьдесят лет и еще на ближайшие два столетия. Но я просто не могу… - прошептал усталым голосом измученный бесконечной пыткой демон. – И каждый раз она рождается заново, неизменно в своем прекрасном облике, заставляя меня влюбляться еще сильней, чем даже в первый раз. – он запрокинул голову, закрыл глаза. Внутри Себастьяна все сжалось от боли, от которой хотелось кричать и выть, как зверю. Может, от голода, может, от жалости – он не знал. Однако отчего-то на глаза наворачивались несвойственные ему слезы. Демоны не должны плакать. Они должны заставлять плакать. Однако есть те, что испорчены не окончательно. И им живется на свете плохо. И лучше б они просто умирали. - Ты слишком молод, потому умираешь. – сказал очень тихо дворецкий, а затем поддел острыми клыками нежную ткань своих белоснежных перчаток. Так мягко, по-животному чувственно, но в то же время небрежно. Стащил предмет одежды с бледных изящных рук с длинными пальцами, украшенными черными, как у всех демонов, ногтями. Коснулся щек собрата ладонями. Взгляд на миг упал на пентаграмму на левой руке. И вновь ноет сердце. Стоит его юному господину умереть, или контракту закончиться – он заберет его душу. Таков уговор. А пока… - Ты собираешься… - прохрипел Зесс, вжимаясь в стену. Серебряные глаза глядели с недоверием, холодом… И удивлением. - Она будет тебя ждать. – проговорил Себастьян, низко склоняясь над Опастом и вздыхая. Очень тяжело расставаться с душой, которую ты захватил шестьдесят лет назад. И это очень больно. На столько же больно, на сколько приятно ее поглощать. И поэтому дворецкий вцепился одной рукой в одежду на груди Зесса, не давая отстраниться, уйти. Потому что иначе никому из них легче не станет. Зесс умрет, не получив души, а Себастьян только зря будет мучиться, отдавая свое. Полупрозрачным серебристым потоком, звездным светом, отблеском луны на волнах бездонного моря, душа медленно перетекла из одного приоткрытого рта в другой. Из груди старшего демона вырвался хрип, переходящий в стон боли. Во мраке вспыхнули багровым светом прекрасные глаза, рефлекторно наполняющиеся слезами. В груди заныло сильней. Тело скрутило в болезненной судороге. Он обронил короткий вскрик. Зесс сделал глубокий вдох. Черноволосый мужчина медленно поднялся на ноги, стараясь выровнять дыхание. Он запрокинул голову, моргнул, заставляя слезы исчезнуть с ресниц, глубоко вдохнул. Зесс все так же сидел. Мертвенная бледность ушла, щеки чуть-чуть порозовели. Он мог дышать. Он мог жить. Себастьян молча натянул свои белоснежные перчатки на тонкие руки, вздохнул. Отвернулся и пошел прочь, не говоря ни слова. Опаст смотрел ему вслед. Он не умел благодарить. Не умел прощаться. Все это очень больно, все это слишком доверчиво. Однако негромким окликом он заставил Себастьяна обернуться: - Зачем ты спас меня? Дворецкий медленно обернулся. Мучительно красивые глаза с потухающим в них дьявольским огнем как-то грустно посмотрели на второго демона, уже поднявшегося с земли. В карих глазах плескалась печаль, горечь и какое-то странное чувство, которое демонам было не дано испытать, прочувствовать сполна. Чувство запретное для них. И все же… - Потому что ты любишь, как люблю я. – просто сказал Себастьян, поправляя на себе костюм и приосаниваясь. Зесс кивнул, растягивая тонкие губы в улыбке, такой непривычной ему, а прекрасный во всех отношениях дворецкий обворожительно улыбнулся в ответ. – И, в конце концов, мой господин не позволил бы умереть тому, кого можно спасти ради любви.