***
В подземном коридоре правили тьма и сырость. Сильвана провела пальцем по влажной каменной кладке. Здесь даже стены плачут, не впервые подумала королева Отрекшихся. Даже стены. Сильвана Ветрокрылая перевела взгляд на дверь и кивнула. Страж торопливо и старательно, хоть и шумно отворил железную створку на уровне глаз. Пока глаза привыкали к темноте, Сильвана с жадностью вслушивалась в каждый шорох и каждый вдох. Но большая часть звуков шла из других камер. Из этой же — ни одного сдавленного стона. Ни одного всхлипа. Только шорох крысиной возни. Для человека, оказавшегося казематах Подгорода, Лорна Кроули проявляла недюжинные упорство и сопротивление. В двух соседних камерах приказом Сильваны заключались приговоренные к смерти. Люди доживали последние часы возле Лорны. Они кричали, бились в истериках, истошно вопили при виде палачей. И затихали. Резко, обрывая на полуслове молитвы, крики узников умолкали навечно. На смену им приходили другие — живые. Тоже кричали. До последнего мига. С тех пор, как в пыточных появилась Лорна Кроули, эти две камеры, по приказу королевы, никогда не пустовали. Лорну держали в полной темноте. Кусок сухаря и чашу воды приносили раз в несколько дней и никогда не оставляли на одном и том же месте. Лорна должна была найти их. Иногда шаря в темноте руками, она опрокидывала чашку. Тогда ей оставалось только слушать, как крысы растаскивают хлеб и пьют ее воду и ждать следующего раза. Иногда впаянные в стены цепи на ее руках и ногах не давали дотянуться до принесенной пищи. Цепи позволяли сделать три шага, не больше. Стражники говорили, что Лорна поднималась только ради пищи. Остальное время она сидела, не шелохнувшись. Крыс в ее камере становилось только больше. На смертников не тратили запасы пищи и воды. Никто из живых не продержался в этих камерах так долго, как Лорна Кроули. Крысы сразу это поняли. Вглядываясь в темноту камеры, Сильвана сперва разглядела металлические кольца на стене и цепи с крупными звеньями. От крови и сырости цепи наверняка ржавые, подумала Сильвана. Она явственно ощутила во рту металлический привкус крови, и сглотнула несколько раз, пока наваждение не исчезло. От колец взгляд Сильваны заскользил вниз, примерно до уровня пола, и там, во тьме, наконец, проступили очертания человеческого тела. У Лорны Кроули не забрали ее одежду. Пока еще нет. Забившись в угол, подтянув колени к подбородку, она куталась в плащ. Белела кожа на кистях и пальцах, вцепившихся в ткань. Она тщетно пыталась в него завернуться, укрыться, будто одеялом. Словно бы плащ мог ее защитить. От крыс, голода и пыток. О чем она думала вот так, сутки напролет, в темноте и одиночестве? Во имя чего проявляла такую стойкость? Почему она вообще оказалась в лесу в такой странной компании? Что ее связывало с Годфри? Сильвана до сих пор не получила ни одного ответа. Незнание лишало ее терпения. Невиданное упрямство Лорны Кроули разжигало ее нетерпение. Поначалу казалось, что сломить девчонку, не прибегая к пыткам, будет проще простого. Похоже, она недооценила дочь мятежника. Сильвана знала о пытках все. И знала так же, что оказавшись в камере, поначалу многие храбрятся. Но стоит получше надавить, и их защита трескается, как ореховая скорлупа. Они согласны на все, они рассказывают обо всем, лишь бы сохранить свои никчемные жизни. Некоторым стоило всего лишь показать тройку мертвецов пострашнее, в чьей плоти уже копошились черви. Черви всегда срабатывали. Быстрее, чем возня с топором и отрубленными конечностями. Лорна Кроули не испугалась червей. Не сдалась после того, как изувеченный ворген почти сутки умирал в соседней камере. Хоть от его воя и кровь стыла в жилах, и волосы вставали дыбом. Внезапный крик вырвал Сильвану из раздумий. Голос был ей знаком. Один из алхимиков, заменяющих ныне ей секретаря. Он бежал вниз по ступеням к ней. — Ваше величество! — вопил алхимик. — Ваше величество! Горящий факел в руке алхимика рассеял тьму и на краткое миг ослепил королеву. Она приставила руку к глазам, а второй — указала стражнику на бегущего слугу. Стражник устремился прочь. Она не могла обойтись без личного секретаря. Но, смерть ей свидетель, в Подгороде не из кого выбирать. Она так рассчитывала на Годфри, но проклятье, отныне этому не бывать. К Сильване еще не в полной мере вернулось зрение, но слух ее был чуток как никогда. За дверью камеры, сквозь раскрытый для наблюдения проем, она уловила скрежет натягиваемых цепей. Все это время тьма скрывала королеву. Прежде она никогда не брала с собой света и ничем не выдавала своего присутствия, строго велев стражникам держать рты на замке, пока она здесь. Лорна Кроули не знала, кто наблюдал за ней через дверной проем. Очередной обход стражи, проверка, контроль, своеобразная пытка — ощущение, что кто-то смотрит на тебя, но тьма не позволяет узнать, кто это, здесь ли еще он или уже ушел. Некоторые пленники начинали кричать, спрашивать, взывать к невидимому наблюдателю. Лорна не делала ничего подобного. Теперь Сильвана понимала, Лорна ждала. И дождалась. В кромешной тьме подземелья хватило бы и свечи. Лорна без сомнения хорошо разглядела Сильвану по ту сторону двери. Алхимику не жить, подумала королева, убирая с глаз ладонь. Цепи не позволили Лорне подойти ближе к двери. Они действительно ржавые, промелькнуло у Сильваны. Во рту опять появился металлический привкус крови. Сильвана ответила на взгляд пленницы. Лорна не выглядела затравленной, испуганной или сломленной. Она не пыталась заговорить. Не шевелила губами, как умалишенная, хоть многие в одиночных камерах начинали говорить сами с собой. Волосы ее казались почти черными во мраке темницы. Красный цветок в волосах смотрелся особенно нелепо. Огромная роза с лепестками из ткани. Кожа обтянула ее скулы, а темные глаза из-за бледности стали еще больше и темнее. Годфри говорил: она больна, вспомнила Сильвана и поняла, что как раз таки это не было ложью. Возможно, только это и было правдой. Лорна не выглядела здоровой. В условиях подобного заключения другого и не встретишь. Но было что-то еще в ее взгляде, скрытое в глубине черных глаз, необъяснимо понятное, даже близкое Сильване. Будто она глядела в зеркало. Факел погас. Стражник, наконец, добрался до нерадивого алхимика. Коридор вновь погрузился во тьму. Лорна была не единственной пленницей. Разумеется, были и другие. От их внимания также не ускользнул внезапный свет и крики алхимика. Свет погас и тишина взорвалась слитным воем. Крики, стоны, причитания зашумели в унисон. — Помогите! — Пощады, моя госпожа! — Ваше величество! — Королева! Здесь королева! — Милости! Свободы! — Справедливого суда! За дверью камеры Лорны донеслось лишь бряцанье цепей. Сильвана направилась к выходу из подземелья. Она знала, что Лорна Кроули завернулась в плащ и села около стены в ожидании их следующей встречи. Она будет ждать. Сколько потребуется. Ей не занимать терпения. В полной темноте Сильвана дошла до ступеней, поднялась наверх и свернула за поворот. Сверкнули доспехи стражи. Перед ней распахнулись двери. Она, наконец, вышла на свет. В последнее время она часто вспоминала Рэндала Сварта, своего первого секретаря. Он встал под ее знамена с самого начала, с первого дня ее царствования. Ему так и не нашлось достойной замены, с горечью осознавала Сильвана. Она до сих пор не простила его бегства. Алхимик склонился в низком поклоне. Лучший из тех, на кого можно было рассчитывать в Подгороде. Он тоже подвел ее. — Ваше величество, — его голос дрожал, но это не смягчило ее недовольство. Она не изменит своего мнения. — Я решил, вы должны узнать как можно скорее, что мятежники захватили Гробницу. Вот почему… я решился побеспокоить вас… в подземельях. — Это действительно важное сообщение, — согласилась Сильвана. — Поэтому вы и должны покинуть Подгород. Срочно. Сегодня. Сейчас же. — Сейчас же, — повторил сраженный алхимик. — Как прикажете. — Я не отправляю вас на фронт к мятежникам. Вы отбываете в алхимическую ставку в Серебряном Бору. Моя валь’кира укажет вам путь. Поедете один - больше мне некому довериться. Бывший секретарь нервно потоптался на месте. — Ваше доверие — честь для меня, госпожа. Должен ли я передать какое-то сообщение? — Велите от моего имени начать подготовку снарядов. Через три дня катапульты должны стоять на возвышенности у Крепости Темного Клыка. Алхимик раскрыл рот, но вовремя спохватился и ничего не сказал. Кивнул. Еще раз поклонился. — Как видите, дело не терпит отлагательств, — сказала Сильвана. — Теперь прощайте. Валь’кира ждет вас. Отрекшийся попятился, позади него мелькнуло светлое крыло валь’киры. Не было иного выхода. Она должна разобраться с мятежниками прежде, чем чумные снаряды достигнут Гилнеаса. Слишком рано она доверилась Годфри. Ему было известно о катапультах и орудиях истребления воргенов. К тому же мятежники явно не желали останавливаться, пройдясь огнем и мечом по Серебряному Бору. Разведка донесла, что они копят свои силы для удара по поселениям на границе с Тирисфалем. Сильвана должна остановить их. Нет времени ввязываться в междоусобную войну, когда не поставлена точка в войне с Гилнеасом. Они отняли лук Солнечного Скитальца. Такое не прощается.***
Уизли медленно приходил в себя. Собака бежала. Его пальцы намертво схватились за сплетенную орком лиану. Собака прыгала. Снова и снова. Голова взрывалась от каждого прыжка. Тошнота была нестерпимой. Собака опять прыгнула. Желудок скрутило. Уизли перегнулся через собачью шею и его вырвало. Обратно подняться сил не было, он остался висеть на боку. Ветви хлестали по лицу и плечам. Собака бежала. Он опять не понимал, куда и зачем. Вдруг собака прыгнула и исчезла. Уизли еще двигался какое-то время вперед, пока не рухнул наземь. Размытая дождями грязь смягчила удар, деревьев поблизости не было. Только черное месиво, куда ни глянь. Больно было даже двигать глазами, и Уизли закрыл их. Его качало, как после корабельной палубы. Земля под ним будто ходила ходуном. Так оно и есть, отчетливо понял он. Сквозь дремоту, в которую он успел провалиться, Уизли осознал, что земля под ним на удивление мягкая и податливая, и проседает под его тяжестью. Ему хватило ума не делать резких движений, хотя сердце забилось быстрее. Больше всего на свете ему хотелось бежать со всех ног прочь отсюда, к собаке, которую он слышал. Она лаяла где-то вдали. Но трясина не прощала спешки, он успел вспомнить об этом, успел найти это знание среди других воспоминаний, усиленных лихорадкой. Осталось найти опору. Но вокруг него простиралось одно лишь черное болото, в чьей глянцевой черноте искрились звезды. Ночной лес с его шорохами и звуками оставался где-то позади, а с ним и лающая собака. Уизли не было сил поднять голову, чтобы найти ее хотя бы взглядом: все силы уходили на то, чтобы дышать ровно и медленно, не позволяя панике сбить дыхание. Нужно избегать резких движений, если он хочет выжить. По этой же причине он возблагодарил собаку за то, что не кинулась спасать его. Трясина затянула бы обоих. Он пошарил руками, но не дотянулся до кочки с кустарником впереди себя. Ноги по самые бедра погрузились в жидкий лед. Остальную половину туловища тоже сковывал холод. Медленно, но верно. — Держись! — вдруг крикнул кто-то. Перед Уизли замаячила покрытая серой шерстью лапа. Ворген, понял он. И не сдержал волнения. Слишком глубоко вздохнул и резко выдохнул. И тут же погряз в болоте по самые подмышки. — Держись! — зарычал ворген. Оборотень лежал на животе, на кочке под кустарником. Он протягивал Уизли широкую корягу, которую держал с обеих концов лапами. Уизли схватил корягу одной рукой. Раненная - не слушалась. — Крепче! — велел ворген. — Двумя руками! Уизли покачал головой. Медленно. И без резких движений. — Тяну! Р-р-р-р! Сначала освободился его живот, затем бедра, колени и, наконец, стопы. Ворген вытянул его на твердую землю и сел рядом, тяжело дыша. — Порядок? — спросил он. Уизли не знал, что отвечать на этот вопрос. Он был явно не в порядке. Ворген нагнулся к нему и принюхался. — Твоя рана, — нахмурился он, — паршиво пахнет. Рана, мысленно повторил Уизли. Все это время его плоть гнила под его же носом. Это не воняла собака, это он сам гнил заживо. Почуяв, ему теперь некуда было деться от этого запаха. Уизли перевернулся на бок, но дело закончилось лишь болезненными спазмами пустого желудка. Чудесное спасение из болота больше не казалось таким чудесным. Повышенное слюноотделение, озноб и тошнота, лихорадки и обмороки. Проклятье, ведь когда-то он знал об этом, знал, насколько опасны раны. — Собака?! — прогремело вдали. — Откуда взялась эта собака?! Вот оно. Честно сказать, у него теплилась надежда, что лорд Кроули не узнает собаку. Ну мало ли в мире мастиффов… Но похоже, удача целиком отвернулась от него. К черту ложь. Он попросту не сможет говорить. Из-за слюней, слабости, дрожи. Он должен сказать Кроули главное. Главное. Уизли ощутил, как шершавый язык принялся вылизать его щеки. Хороший песик, ему бы стоило похвалить ее, потрепать за ушком. Но он мог только лежать с закрытыми глазами, набирая силы перед самым главным разговором в своей жизни. Кажется, он улыбался. Собака сделала свое дело. Привела его к Кроули, запаха которого она не почувствовала в Столице, вот почему развернулась у самых стен и убежала прочь. Настал его черед. «Ты всегда стремился спасать этих людей, Уизли», — сказал Парук. Стремился. Только не знал, что это будет так тяжело. Его схватили за грудки и подняли на землю. Ноги не слушались и Уизли едва устоял. Раскрыл глаза. Уставился на металлический нагрудник поверх широкой волчьей груди. — Откуда у тебя собака?! — взревел Кроули. Невероятно, но собака встала на его сторону и тихо зарычала на хозяина. Пусть и воргена. Уизли схватился здоровой рукой о собачью спину, чтобы сохранить равновесие. Хороший песик, хороший. Уизли собрался с силами и поднял глаза. Волчья физиономия, искаженная гневом и игрой теней при свете факелов, совсем не то, что ему хотелось видеть. Черное небо над их головами изрезала молния. Затем еще одна. Грома не было. — Я из ШРУ, — выдавил Уизли. Слюни мешали говорить. Кроули моргнул. — ШРУ? — повторил он. — Но агенты уплыли на корабле к ночным эльфам? И собака? Ты плыл на том корабле? Ты взял собаку на корабле? Кроули волновала только собака. Он не станет слушать ни о чем другом, пока беспокоится о судьбе дочери. — На корабле, — сказал Уизли. Зубы отбивали чечетку. — Это идея Лорны. Я… Я не умею плавать. Пришлось прыгать с борта. Срочные вести… для Гилнеаса. — Лорна осталась на корабле? С ней все в порядке? Возможно. А возможно, и нет. Опасная тема. — Бомбы Сильваны, — прохрипел он, — чума уничтожит Гилнеас… Чума. Бегите… на пристань. — Как разведке стало известно об этом? Да еще и на корабле? Что на этом проклятом борту произошло?! — Лорд Кроули, — вставил ворген, что спас Уизли из болота, — он, кажется, совсем плох. Вряд ли вы добьетесь чего-то еще. — Чума… — прохрипел Уизли, хватаясь за собаку. Его шатало. — Лорд Кроули, ему бы лекаря, — снова подал голос второй ворген. Кроули рассеяно махнул рукой, мол, давай, займись. Еще раз поглядел на пса, стоящего возле Уизли. Уизли понимал, Кроули отчаянно хотелось, чтобы животное вдруг заговорило. Ведь собака без сомнения видела многое. Это уж точно, подумал Уизли, слишком многое, о чем Кроули знать необязательно. Ради его же безопасности. Ворген обошел Уизли и сел на землю перед ним. Огромный серый волк произнес с сочувствием: — Ты принес важные сведения, коротышка. Сам дойдешь до лагеря или тебя понести? Рана твоя плоха, чем раньше ею займутся, тем же лучше. А потом ты нам обо всем расскажешь. Здорово же ты перепугал лорда Кроули. Никогда его таким не видел. И вдруг ворген отшатнулся от него. Даже на волчьем оскале отразилась вся гамма страха. Он взглянул на небо, затем назад на других волков, среди которых был Кроули. Все они, с застывшими лицами, глядели куда-то поверх головы Уизли. Бесшумно сверкали молнии, и в холодных отблесках огромные волки напоминали каменные надгробия. — Но ведь должно светать! — пробормотал ворген. Земля ушла из-под ног Уизли. Он упал навзничь недалеко от собаки. И та вскоре прижалась к нему всем телом. Она тихо скулила. Искала защиты от чего-то, чего не понимала. А людям-оборотням до них не было никакого дела. Оцепенение покинуло их, они кричали и выли так обреченно, будто сама смерть надвигалась на них с небес. Уизли коснулся дрожащей рукой теплого собачьего бока. — Добрались… рассказали… Он перевернулся на спину. Молнии сверкали вдали. С востока, где каждое утро появлялось солнце, надвигалась тьма. Она разливалась по небосводу, стирая звезды и луну. Этой ночью тьма не отступит, не схлынет. Как и смерть, эта ночь будет бесконечной. Необъяснимая тьма завладела Гилнеасом, стерла грань между небом и землей. Пришло время тьмы. Никак не рассвета. Час сокрушающей древней власти. Века терпеливого ожидания прошли, настала пора расплаты. Защитники этого мира пали или предали собственные убеждения. Спасения нет. Ни для кого. Тьмой правила смерть. Уизли чувствовал ее приближение, ее леденящее дыхание. Он больше не сомневался в этом. Смерть шла за ним по пятам. Она почти настигла его в болоте, таком же черном и холодном, как эта ночь. Но ворген вытянул его, подарил лишний миг. Уизли успел рассказать обо всем Кроули. Теперь ему некуда было бежать. Он не видел ни зги. Но знал — она здесь. И больше ждать не будет.