Я тебя ненавижу

Всей Академии героев доподлинно было известно, как легко взбесить Бакугоу. В общем, и сам Бакугоу прекрасно отдавал себе отчет в том, что характер у него был, мягко говоря, не подарок. Но в отличие от остальных, только Катсуки знал, что именно заставляет его почти всегда вести себя не так, как подобает ученику старшей школы. Причиной злости могли становиться изречения одноклассников, неловкие ситуации и даже недовольство собой (хотя таковое встречалось крайне редко и обычно быстро исчезало), но в последнее время ни один из приведенных аспектов не разочаровывал Бакугоу так сильно, как это делал другой, вполне одушевленный аспект жизни мальчика, который то и дело маячил перед глазами, и не замечать присутствия которого было почти невозможно. Речь шла, естественно, о Мидории. Каччан, не обладая ни гениальностью и умением читать ситуацию, ни желанием делать таковое, уже очень долго не мог понять, что именно раздражает его в Деку. То ли это были наивность и простота - качества, ежедневно проявляемые Изуку с частотой один тупой вывод в минуту, то ли, наоборот, нечеловеческая сила души, которую можно было разглядеть только в пылу битвы не на жизнь, а на смерть. И чем чаще Катсуки думал об этом, тем страннее становились выводы и тем дальше уносились его мысли в какое-то новое, еще неопознанное направление. И когда он вновь вспоминал, как Мидория бежал ему навстречу, протянув руки, хотя и полный отчаянья и страха, но единственный - из огромной толпы, нервно шептавшейся, дрожавшей и жалкой - готовый помочь и спасти от злодея, где-то внутри вместе со злостью, завистью и унижением, притаившись в уголке души, зиждилось совсем другое чувство. Вместе с этим чувством, наличие которого также не могло оставлять Бакугоу спокойным, приходили и мысли, объяснить или оправдать которые становилось все сложнее и сложнее - от этого ситуация была еще хуже. Поэтому вполне объяснимо, что раздражение Катсуки достигло своего апогея в минимально короткий промежуток времени. И последним катализатором к взрыву послужила отвратительно простая победа в ежегодном турнире. И, стоило Каччану выйти за пределы поля, он вне себя от ярости бросился, как разъяренный бык, в сторону класса, где он предполагал найти виновника трагедии. Самое интересное, что Бакугоу на миллиард процентов был уверен, что его легкая победа - заслуга вовсе не Тодороки, хотя любой нормальный человек винил бы во всем его, почти моментально сдавшегося без битвы, а именно Мидории, на которого Катсуки уже привык скидывать все свои неудачи. И тут, силуэт Изуку (к несчастью для него) был замечен в конце коридора. -Де-е-еку-у-у!!! - проревел Бакугоу, в доли секунды сокращая расстояние между ними до полутора метров. И не успел Мидория издать ни звука, как Катсуки, злобно шипя, сграбастал его за ворот футболки и почти что приподнял над землей, крепко сжав в кулаках ткань. -Ой...- едва слышно промямлил в ответ на столь резкие действия Изуку, вообще не понимая, чем в данный момент вызвал приступ злости у друга детства, но вдруг увидел, что тот с весьма растерянным видом замер и в течение нескольких секунд никак не реагировал на происходящее. -Каччан? Дело было в том, что изначально полный внезапного желания хорошенько проехаться кулаками по лицу Мидории Катсуки, находясь в опасной близости к своей цели, вдруг понял, что это не тот способ, которым он именно сейчас хотел бы решить проблему. Другая идея, совершенно спонтанная, вдруг ударила ему в голову, и от ее осознания краска проступила на лице, а в глазах застыло выражение полнейшей растерянности. И в этот момент Бакугоу резко, сам едва ли понимая, что творит, буквально прибил Изуку к стене и, не дав сдвинуться ни на сантиметр, прижался губами к его губам, заставляя его приоткрыть рот и поддаться неожиданному напору с очень неожиданной стороны. Мидория, находясь в полном шоке от происходящего, беспомощно замахал руками и промычал что-то невнятное, очевидно, похожее на "перестань", но права говорить или двигаться ему пока никто не давал, и Катсуки, и так стоявший почти вплотную, придвинулся еще ближе, и, раздраженно схватив Деку за подбородок, не разрешая издавать лишних звуков, сначала медленно провел языком по его губам, а затем снова, но на этот раз уже глубоко и властно, поцеловал. Мидория, как ни старался, не мог вырваться из крепких и очень пугающих объятий, а потому позволил себе ответить, постепенно сползая по стене куда-то вниз и в итоге просто обмякнув в руках Бакугоу. -Каччан, что ты делаешь? - дрожащим голосом поинтересовался Изуку, как только смог прервать поцелуй. -Заткнись! - резко и очень громко рявкнул Катсуки, тут же нервно оглянувшись вокруг на предмет присутствия нежелательных личностей в коридоре. -Я знаю, по-твоему? И он действительно не знал, что делает. Перед глазами все плыло, мозги совершенно отказывались работать, происходящее казалось ненормальным сном в жанре "психоделика", и на мысли просто не хватало сил. Единственным, что Бакугоу сейчас хорошо осознавал, было желание, даже примерно описать которое он едва ли был в состоянии. Он только понимал, что ему жарко, плохо и отвратительно тесно внизу, поэтому он сильнее прижался к Мидории, стягивая с него футболку и проводя ледяными от ужаса руками по горячему телу, которое всегда казалось ему хрупким и слабым, и только сейчас понимал, что оно, может быть, сильнее его собственного. Деку, сознание которого тоже в какой-то момент перестало воспринимать действительность, подался вперед, чувствуя крепкое, твердое тело, и слабо застонал, только теперь ощущая внезапное желание. Прямо сейчас он хотел, чтобы Каччан как можно нежнее прикасался к нему там, внизу, чтобы, слегка сжав, ласкал его член и чтобы продолжал целовать, покусывая его губы. Живот внизу пронзала тянущая, приятная боль, было немного неловко и стыдно, но не хотелось, чтобы она прекращалась, ноги отказывались держать, и Изуку, обняв шею Катсуки, повис на нем, оставив ему право делать с собой все, что угодно. Одежда быстро оказалась сброшенной куда-то на пол и забытой на ближайшее время. Бакугоу громко застонал и, придерживая Мидорию и опираясь на стенку, не спрашивая разрешения, резко вошел, и тот громко вскрикнул, чувствуя слабую, но режущую боль, которую на секунду приглушило сильное и неконтролируемое ощущение желания. На глазах выступили слезы, но Катсуки, не обращая внимания на реакцию Изуку, сначала медленно, а затем, постепенно наращивая темп, толкался в него, чувствуя, что почти что теряет сознание от удовольствия, и громкие стоны переходили в крики, от которых он чуть ли не задыхался. Тело отказывалось слушаться, действовало само по себе, и очень скоро голова уже нисколько не была способна соображать - она вообще сейчас была лишней. Мидории было настолько больно, что казалось, что внутри все просто горит и что кровь льется оттуда ручьем, но почему-то, когда он прямо сейчас и прямо здесь чувствовал на себе чужое дыхание, своевольные движения рук и жаркие поцелуи, ему было совсем не до боли. Он едва поспевал за темпом, который задавал Каччан, но ему это нравилось, хотелось продолжения, и в какой-то момент он позволил себе заорать, и, чуть не плача, кончил. Бакугоу, игнорируя его, продолжал стонать, быстро двигаясь, и уже очень скоро, стараясь отдышаться, оттолкнул от себя Деку куда-то в сторону и бессильно упал на пол, натягивая попавшиеся под руку джинсы. "Я тебя ненавижу..." - охрипшим голосом заявил он, снова поднявшись на ноги, и, на ходу надевая майку, быстрым шагом дойдя до первого попавшегося поворота, скрылся из виду, оставив Мидорию в состоянии полнейшей растерянности, как обычно и бывало после их неожиданных встреч.