Под звездным дождем...

В покоях царил полумрак. Терпкий, пряный аромат восточных благоуханий витал в комнате. На дворе была поздняя ночь. Лишь несколько минут назад служанки и евнухи закончили уборку в покоях покойной Валиде Султан, и доложили об этом новой владелице. Но новость не принесла радости рыжеволосой султанше. Мысли женщины занимала новая измена мужа. Внутри Хасеки бушевала буря и гремели грозы, но снаружи она была спокойна. Как всегда. За прошедшие годы она научилась скрывать свои эмоции и чувства, хотя это давалось ей тяжело. Первые несколько лет Хюррем плакала и не хотела жить, она закатывала истерики и скандалы. Но потом смирилась, внутри неё что-то погибло, оставив зияющую пустоту. В такие моменты она ненавидела своего мужа. Всем сердцем презирала и не хотела видеть. Но стоило женщине только взглянуть в голубые глаза его и утонуть в их бескрайных глубинах, как она все прощала и забывала. Этот вечер не стал исключением. Султанша, находясь в каком-то странном трансе, медленно снимала с себя драгоценные украшения. Взгляд пустых, но таких прекрасных глаз бродил по ярко расписанным стенам покоев, будто стараясь найти ответы на мучающее её вопросы. Но ответов все не было. Едва слышный скрип открываемой двери привел женщину в чувство. Властной походкой голубоглазый мужчина вошел в покои. Его лицо было холодным и отчужденным. Уже по привычке Хюррем встала и поклонилась. Внутри Хасеки боролись два очень сильных чувства: любовь и ненависть огненным потоком жгло женщину изнутри, и пока никто не побеждал. Султанша боялась поднять глаза и снова раствориться в льдисто-голубых глазах мужа. — Хюррем... Только он умел так произносить её имя, на грани шепота и крика. Хюррем всегда завораживал его голос, мягкий, словно бархат с легкой хрипотцой, но он был только для неё. Для остальных же он был холодный, словно лед. Моля Всевышнего, чтобы он даровал ей терпение и выдержку, женщина подняла глаза. И все кругом перестало существовать, кроме океана, который отражался в его глазах. Сулейман был её ядом, который медленно убил её, и одновременно лекарством, которое дарило ей исцеление. Она могла проклинать его часами, но стоило только увидеть его, как вся злость пропадала. Его губы были опиумом, который вызывал привыкание с первого касания. Его руки были нежнее шелка и крепче стали. Она растворялась в нем. В глубине души она знала, что простит его снова. И он это знал, и пользовался этим. — Сулейман… Стоило только тихому шепоту вырваться из уст рыжеволосой, как мягкие и теплые губы мужа накрыли её губы. И словно в первый раз водоворот страсти захватил обоих. И ничто не имело значения в этом мире, кроме жадных губ и нежных рук. Пусть хоть солнце сгорит дотла, а земля поглотит этот дворец, влюбленным будет все равно.

***

Над Стамбулом царствовала поздняя ночь. Полная луна освещала своим бледным светом путь заблудшим путникам, а теплый ветерок ласкал своим дыханием всю округу. На одной из террас сказочно прекрасного дворца стояла молодая женщина. Рыжие, словно огонь, волосы женщины тихонько развевались по ветру. Прекрасные глаза были закрыты, а пухлые губы растянулись в чарующей улыбке. Но в этой улыбке чувствовалась печаль. Сияние тысячи звезд отразилось в одинокой слезинке, которая медленно скатилась по щеке женщины. Тонкий и гибкий стан Хюррем обвила рука её мужа. Женщина раскрыла бирюзовые глаза и позволила себе утонуть в теплых и надежных объятьях Сулеймана. — Ты меня испугала, моя смеющаяся госпожа. Проснувшись, я не увидел тебя рядом с собой и уже готов был броситься на твои поиски. Расскажи мне, что тебя беспокоит? — Разве ты не знаешь? Как её зовут на этот раз? — Кого? — Ту девушку, которая провела в твоих покоях вчерашнюю ночь. А хотя… я не желаю это знать, от её имени мне легче не станет. Я устала, Сулейман. Устала от твоей любви, она причиняет мне лишь боль. Разумом я понимаю, что я не смогу поменять вековые традиции и порядки. Но сердце сгорает от боли. Я молю тебя, если ты хоть что-нибудь ко мне чувствуешь, избавь меня от этого. Разреши уехать вместе с детьми в Эдирне. Одним движением мужчина развернул жену лицом к себе. В глазах Повелителя трех континентов светилась дикая ярость. Лишь одна мысль о том, что Хюррем будет далеко отсюда, вызывала дикую ярость и желание крушить все вокруг. — Даже не смей об этом думать! Я не отпущу тебя. Сулейман и сам прекрасно знал, что причиняет ей боль, и ненавидел себя за это. Изменяя, он пытался доказать себе, что это рыжеволосая волшебница не имеет над ним никакой власти. Но каждый раз он всё больше и больше убеждался, что он раб любви к ней и возвращался. Казалось бы, прошло столько много лет, что то пламя чувств, которое их связывает, должно было навсегда погаснуть, но оно лишь все больше разгоралось. — Я люблю тебя, слышишь! И, Всевышний мне свидетель, ты никогда не покинешь меня. Я не позволю! Робкая улыбка появилась на лице Хюррем. Стоило ему только признаться в любви, как она таяла. Обвив руками шею мужчины, она протянула его к себе. И только когда их губы разделяла пару миллиметров, она прошептала. — Я тоже тебя люблю. И позволила себе раствориться в этом нежном и чувственном поцелуе. А тем временем над их головами тысячи звезд покинули свои места и начали падать на землю.