Животный магнетизм

— К слову, я пришел к выводу, что мне совершенно нет смысла возвращаться в человеческую форму, — невозмутимо завершил Грант и принялся зализывать царапину на лапе. Уделив с минуту этому священному долгу любой уважающей себя лисы, он перевел взгляд на Стренджа и Веллингтона. Оба молчали: Веллингтон - потому что впервые за последние лет сорок был настолько удивлен, что не знал, что ответить. Стрендж - потому что в этой ситуации лучше было молчать. Последние несколько дней в лагере прошли в полнейшей суматохе: Гранта нигде нельзя было найти, в последний раз его видели с сутки назад, и надо было так случиться, что ровно в этот момент он был как никогда нужен. Буквально в паре миль, за холмом, была ставка маршала Сульта, а за нею располагались десять тысяч солдат, и узнать их диспозицию бы не помешало. Расстояние до врага было бы невозможно пересечь в привычном образе Гранта, — на каменистой равнине без деревьев и построек его мундир стал бы превосходной мишенью, — но Веллингтон все равно в нем нуждался. А его черт знает где носит. Сколько Веллингтон ни требовал от Стренджа найти его лучшего разведчика, тот лишь чертил воду в блюдце на четыре части и заключал, что Грант где-то в Португалии. «По крайней мере, не в Аду, хотя там ему и место», сухо говорил Веллингтон, и ледяным раздражением, которое исходило от него, можно было бы замораживать весь полуостров. Стрендж делал то выражение лица, которое так усовершенствовал, будучи при армии: я бы и рад помочь, но даже у гениев есть пределы. Так что в эти дни к шатру главнокомандующего приближаться опасались даже больше обычного. И вот же вам - спустя двое суток и одно особенно сухое, ослепительно яркое утро, когда пыль забивалась в глаза и прочие отверстия, Стрендж заявился к Веллингтону и сообщил, что Грант найден. Герцог поднял бровь. — Что-то в вашем тоне подсказывает мне, что новости неутешительные, — сказал он. Он привык быть готовым ко всему, особенно после прибытия Стренджа. — Смотря с какой стороны посмотреть, — извиняющимся тоном сказал Стрендж, и, откинув край шатра, предъявил лису. Описывать дальнейшее не имеет смысла, поскольку заняло не меньше десяти минут, чтобы убедить герцога в личности данной лисы. Читателю будет интересно, почему, в сущности, потребовалось так мало времени, — обычно, чтобы объяснить человеку, что его ценнейший офицер стал млекопитающим семейства собачьих, нужен как минимум час. Но в тот момент, когда Веллингтон воззрился на лису, лиса, - точнее, лис, - открыл пасть и голосом, вне всяких сомнений принадлежавшим Колхауну Гранту, начал: — Сэр, я, разумеется, очень сожалею о своем отсутствии, но… Стрендж стоял рядом все время, что лис объяснял причины своего поступка, и увлеченно рассматривал свои ботинки. Помахивая хвостом, Грант с энтузиазмом объяснил, что перебраться через эту равнину и к французской стороне ему бы никак не удалось, будучи человеком, а потому, после ночи размышлений, он обратился к Стренджу. Чародей, поспешил отметить Грант, был вовсе не виновен в содеянном: вся вина была на нем, и идея была исключительно его. — Что я мог поделать против такой животной харизмы, — развел руками Стрендж. Под ледяным взглядом Веллингтона лисьи (буквально и фигурально) улыбки обоих поугасли, но запал никуда не делся. В новом облике Гранту даже не пришлось ждать покрова ночи: рыжая шкура прекрасно скрывала его на фоне сухой равнины, да и потом, кто бы обратил внимание на потрепанную лисицу? Он добрался до французской ставки, внимательно все изучил, всего пару раз отвлекшись на мышей, и вернулся назад, не удостоенный подозрительным взглядом ни одного француза. Повисла тишина. Лис склонил голову, словно вопрошая, устроят ли на него охоту прямо здесь и прямо сейчас, или герцогу еще нужен лучший его разведчик. — А как же мундир? — ядовито спросил Веллингтон, постукивая пальцами по столу. Любой, кто действительно знал его, - это было страшной тайной, но, пожалуй, один майор из 95-го входил в этот краткий список, - смог бы заметить в его голубых глазах искры тщательно сдерживаемого смеха, который так легко спутать с гневом. — Если не ошибаюсь, вы придерживаетесь правил в отношении мундира. Без него вас вполне можно считать шпионом в гражданской шкуре, мистер Грант. — О, вовсе нет, сэр, — гордо распушился Грант, поставил передние лапы на стол и вытянул шею, чтобы было удобней смотреть, — взгляните, это наша… моя задумка. Вокруг шеи у него был повязан алый платок, узкий и аккуратный, с маленьким бантом посередине. И только когда герцог уже был настроен милостиво извинить Гранту двухдневное отсутствие и смену шкуры, как тот заявил: — К слову, я пришел к выводу, что мне совершенно нет смысла возвращаться в человеческую форму. И начал зализывать царапину на лапе. Веллингтон и Стрендж обменялись взглядами. Исходивший от Веллингтона взгляд был непереводим, но ужасающ. Исходивший от Стренджа - непереводим, но растерян. Это решение явно сформировалось у Гранта без его участия. — И как же вы объясните это, мистер Грант? — Посудите сами: хотя бы на время войны, в лисьей форме я куда полезнее, — сказал Грант, вытряхивая из густой темно-рыжей шерсти песок. — Еды мне нужно меньше, разведка будет как по маслу, следовать за вами я могу на чьей-нибудь лошади. А к концу войны, если когда-нибудь это занятие, извините, закончится, Стрендж вернет меня обратно! На пару мгновений на непроницаемом обычно лице Веллингтона отобразилось что-то вроде задумчивости, но он явно отбросил этот вариант. — Нонсенс. Вы нужны мне человеком. Вы - не только разведка, мистер Грант, вы - еще и пара рук, способных держать оружие, и я не допущу, чтобы вы отлынивали. — Глаза его снова заулыбались: ситуация была слишком абсурдна, чтобы злиться всерьез. — Или заставлю еще и ловить мышей всей нашей пехоте - вы бы знали, сколько от них проблем. Стрендж страшными глазами воззрился на Гранта, что-то выговаривая одними губами. Что бы это ни было, оно произвело на Гранта даже большее впечатление, чем угроза герцога насчет мышей; он повел ушами, вздохнул и кивнул, неуловимым образом напоминая себя-человека. Веллингтон перевел взгляд на Стренджа. — С вами, Мерлин, мы еще обсудим этот… инцидент. Возможно, от него будет польза. А сейчас вы свободны, но не забудьте обновить дорогу к Памплоне: мы выдвигаемся через три дня. В своей палатке Стрендж, все еще покачивая головой от возмущения, аккуратно развязал бант и стянул платок с лисьей шеи. Взметнулась волна песка, и из нее шагнул Грант, покрытый царапинами, на лисьем теле незаметными, и ни ниткой не прикрытый. — Прекрасно прошло, а? — спросил он и расхохотался. — Лучше некуда, — раздраженно ответил Стрендж, следя за тем, как Грант ищет по всей палатке штаны. — Но зачем это предложение в самом конце? Я даже не уверен, что мои чары смогли бы продлиться так долго, - эта магия совершенно непредсказуема, Колхаун, я несколько раз тебе повторял, что… — Но! Но, — поднял палец Грант, пережевывавший жухлое яблоко из кармана штанов. — Что если я скажу тебе… у тебя нет еще чего-нибудь поесть? Кажется, я до сих пор чувствую во рту мышь, а это не самый приятный вкус на свете, уж можешь поверить мне на слово… — Постараюсь не проверять. Так что ты хотел сказать? И без какой-либо магии Грант, улыбаясь, был настоящим лисом. — Может, мне еще и нравится носить твой платок без всего остального. — Это можно устроить и без магии, — ответил Стрендж.