Ландыши на моей могиле

      Конец мая. На улице было ранее теплое утро. Около 7- 8 часов утра, а я уже закончил их сажать. Сажать эти маленькие белые цветочки на зеленом стебельке, так похожими на колокольчики. Их аромат был чудесен раньше, но не теперь. Наверное, потому что от нее всегда пахло ландышами. Да, в принципе, она и была как ландыш. Такая же нежная и легкая, правда любила она больше черный цвет и была, в каком-то роде, сатанисткой. Все эти картинки пентаграмм, перевернутые кресты, демоны, но любила все эти детские радости жизни: мультики, воздушные шарики, сладкую вату, качели и карусели, мягкие игрушки. Цветов не любила — называла их вениками. Но любила сирень и ландыши. Вот почему ее могила отличается от остальных на этом кладбище. Есть и кулон перевернутого крестика, и воздушные шары, и статуэтка сатаны, и плюшевый щеночек, размером с ладонь, и кто-то даже додумался воткнуть сладкой ваты. Сумасшествие просто.       Я посмотрел на фотографию на ее памятнике. Все такая же прекрасная и улыбающаяся. Хотя сколько ее помню, она редко улыбалась. Но когда она это делала — все вокруг начинало сиять. Чем больше я смотрел на нее, тем больше понимал, что больше я не увижу ее, не услышу голоса, не обниму. Вновь к горлу моему подступил ком. Я обещал ей, что не буду плакать, но чувствовал: не могу сдерживать уже данное мною обещание. Знай, я все наперед, не обещал бы. Не обещал ничего…        Цветы посажены. Я в последний раз, перед своим уходом с этого кладбища, взглянул на памятник. «24 мая 1998 г. — 24 мая 2015 г. Любимая дочь, подруга, девушка». Она хотела умереть в свой день рождения. Так оно и случилось.        Обо всем я знал еще в феврале. Даже несколько раз видел ее припадки, когда она чуть было не сорвалась на то, чтобы прекратить свою жизнь раньше срока, который планировала. Всячески пытался разубедить ее это делать; говорил, что все может поменяться к лучшему, нужно лишь время, что она мне нужна, что люблю ее и буду рядом, но она лишь говорила, что ей очень жаль, что я влюбился в нее. Хотя сам я еще ни разу не пожалел о том, что влюбился в эту девушку. Пытался донести до нее эти слова, но упрямство — ее самая сильная черта, а я редко мог ей долго возражать. Но, конечно, не в плане переубеждений о суициде. С ее мыслями об этом я мириться не хотел. И понятно почему, ведь я любил ее… В первый раз в своей жизни, возможно даже не понимая, любовь ли это вообще. Но как бы то ни было, знаю одно: я никогда ни к кому такого не испытывал и, наверное, никогда не испытаю больше.        Да и кто может с точностью сказать, что такое любовь? Меня этот вопрос меньше всего интересует. Была ли любовь или нет сейчас уже неважно. Ее больше нет… А в душе моей пустота. Ноющая и зияющая рана в душе была вчера, но сегодня все будто ураганом смело, осталась только пустота. Порой бывают моменты, когда кажется, что умер вместе с ней, но я вижу людей, общаюсь с ними, иногда задевая их, чувствую прикосновения. Все это покрыто туманной пленкой, но, с уверенностью могу сказать, я, к сожалению, продолжаю жить.        Пора собираться домой, но уходить не хочется. Я готов был оставаться с ней навечно на этом кладбище, но нужно это принять и отпустить. Еще раз, глубоко вздохнув, произнес еле слышно: «Прощай…».        Я брел одиноко по улицам города. Стены домов давили на меня, казалось, что они сужаются с каждым моим шагом, становилось все труднее дышать. Моя пустота вдруг сменилась невыносимой болью. Ее живой образ всплывал в моей памяти. Я пытался выгнать его прочь из головы, но чем больше твердил себе, тем яснее был образ.        Заморосил мелкий дождик, но домой даже мысли не было идти. Я вспомнил, как однажды мы с ней, как два последних сумасшедших идиота, бегали под дождем и ели шоколадное мороженное. Дул сильный, однако теплый ветер, поднимая столбы пыли. Она посмотрела на свое мороженое, покрывшееся немножко песчинками с дороги, и сказала: «Ну зашибись, блин… Поели морожку».        Это воспоминание вдруг сменилось другим. Мне вспомнилось, как она одела мою толстовку и, сидя, свернувшись почти клубочком, у меня на коленях, немного дрожала от холода и сопела носом мне в грудь. В этот момент, по правде сказать, я был самым счастливым человеком.        Сейчас же готов отдать все на свете, чтобы это все повторилось, но реальность, увы, очень скоро вернула меня к этой боли. Я сам того не заметил, как по моим щекам стекали слезы.        Стерев их рукавом, стремительным шагом направился я в сторону своего дома. Оставаться в этом городе становилось все несноснее. Да, в принципе, вся моя жизнь после ее ухода становилась для меня несносной. Но я обещал ей не убивать себя. Поэтому я решил уехать отсюда и попробовать начать новую жизнь. Это, я думаю, больше похоже на бред пьяного, чем на что-то осуществимое. Потому что, чтобы забыть все связанное с ней мне и человеческой жизни не хватит.        Дождь почти прошел, когда я вышел с дорожной сумкой из подъезда. Тут до меня дошло: я совершенно не знаю куда ехать. Мне просто некуда ехать — оставалось только отправиться туда, куда принесут меня ветра.        Вот я уже стою на перроне в ожидании своего поезда. Вскоре он подъехал, и я вошел в свой вагон, обустроился на своем месте. Поезд еще стоял, а я смотрел на перрон. Внезапно я увидел ее неясный, как облако, силуэт. Но, с уверенностью могу поклясться, это была она. Я поверить в это не мог. Она стояла в своем черном коротком платье, в черных туфлях, а на волосах греческая прическа, закрепленная повязкой с белыми цветочками, которую я подарил ей ко дню рождения. Именно такой мы ее и похоронили. На лице ее была грустная улыбка, она стояла и просто смотрела.        Я сорвался со своего места к ней. И вот через пару мгновений девушка, которую я любил, и которую похоронили два дня назад, стоит прямо передо мной. Я взглянул в ее серые глаза, они были полны печали и боли. Она сделала шаг ближе и грустно, словно провинившийся ребенок, которого обвиняют чем-то, а он, не понимая, вопросительно смотрит, произнесла:       ― Зачем?       ― Что именно? Я.. я не понимаю о чем ты.        Она, молча, привстала и поцеловала меня в щеку. Взяв мою руку в свою, меня куда-то повела. Меня ослепил яркий белый свет. Но, несмотря на все, я был счастлив. Она была рядом, а большего мне и не нужно было для счастья…

***

       Так закончилась эта история любви для этих двух, которые еще даже не начали жить, но уже повидали достаточно, как они думали, в своих жизнях. Правильно они поступили или же глупо, каждый читатель будет решать сам. Я лишь поведала вам эту историю о двух подростках и об их судьбах и больше ничего.        Их похоронили на одном кладбище, рядом друг с другом. А ландыши… Ландыши все так же растут на ее могиле.