Он оставил попытки вернуть ее. Она возвращалась только тогда, когда этого хотелось ей. В снах, обманчивых видениях и ложных воспоминаниях; снова и снова. Eleanor & Park
~~
С приходом горького ноября жизнь Лидии Мартин окончательно ломается. Разваливается на мелкие кусочки, фарфоровыми осколками терзая незажившие шрамы прошлого; сгорая ярким пламенем и пеплом оседая в легких, выжигая уродливые ожоги с каждым новым вздохом; окатывая липким дождем и засыпая грязными листьями, убивая последние остатки живого. Все законы гравитации перестают действовать; Лидия падает. Стайлз больше не протягивает свою руку помощи. Единственный, кто всегда тянул ее наверх, наконец сдается: он сам толкает ее в эту бездонную пропасть небытия, оставляет, забывает и старается жить дальше. Жить без постоянных паник, стоит ей только оказаться рядом; жить без дурманящего чувства по всему телу, когда их пальцы по случайности переплетаются; жить без смысла собственной жизни. Но горячие поцелуи Малии, пропитанные лесной горечью, теплые ладони и клятвы о вечном спасают; Стилински как-то справляется, Мартин — нет. У Лидии четырнадцать приглашений из высших образовательных учреждений по всему миру, уверенный взгляд в светлое будущее и номер помощника шерифа на быстром наборе; и ни одна вещь из этого списка не спасает. Пэрриш попросту не замечает ее убитого взгляда и трясущихся пальцев; он не срывается с места по ночам, когда Лидия усталым голосом шепчет в трубку о том, что он ей безмерно нужен; он не клянется, что не обезумеет, если с Мартин что-то случится. Пэрриш просто крепко обнимает ее и шепчет, что все наладится, на пару мгновений забирая непосильную боль, которая потом возвращается с новой порцией разрушительной силы. У Джордана просто не выходит помочь, Джордан просто не он. И Лидия чувствует, как на душе становится чрезмерно мерзко и гадко, когда она сбрасывает очередной звонок Пэрриша, несясь по школьному коридору и врезаясь в спины сонных учеников. Внутри все бурлит от накатившего жара, а голова буквально кипит от ненужных мыслей; ей необходим глоток свежего воздуха. Она распахивает тяжелые железные двери, оказываясь на школьном крыльце и тяжело вдыхает, наполняя легкие ароматом дождевой свежести, смешивающейся с запахом морозной мяты. И Мартин чувствует, как начинают дрожать ноги, когда сбоку раздается приветственное бормотание Стилински. Стайлз выдыхает тяжелые кубы серого дыма, затылком упираясь в холодную стену; Лидия замирает, проглатывая застрявший ком в горле, и уже в следующую секунду гордо вскидывает голову, сдержанно выдавливая: — Когда ты умрешь от рака легких, так и знай, я не посмею заявиться на твои похороны. Стилински нервно смеется, запуская пальцы в волосы и нарочно выдыхая колечко едкого дыма в лицо Мартин. — Что ж, тогда дай мне знать, когда голоса в твоей голове начнут исполнять Реквием в мою честь. Лидия презрительно поджимает губы, останавливаясь рядом с ним и отворачиваясь. Находиться рядом со Стайлзом окончательно вышло из ряда вон, а разговаривать — тем более. И на это у Лидии Мартин есть около триста семнадцати причин, и первая — это его девушка. Которая прямо сейчас взбегает на крыльцо вихрем ноябрьских листьев и порывисто обнимает Стилински, оставляя поцелуй на губах; Лидию передергивает. Она кивает побледневшей Лидии в знак приветствия и шумно выдыхает, утыкаясь в плечо Стайлза. Тот тепло улыбается, касаясь рукой ее волос, и бормочет что-то невнятное. У Мартин возникает желание сбежать в соседний штат, но ноги почему-то становятся каменными, и она не может сдвинутся и на метр. И она остается, медленно сходя с ума, до боли закусывая матовые губы и чувствуя, как все процессы жизнедеятельности замедляются. — У меня еще есть дела после уроков, — проводит пальцем по его щеке. — Думаю, я смогу позвонить тебе только после шести. — Мне стоит беспокоиться? — Стайлз щурится, разжимая ее запястья. — Если это что-то важное, то я… — Нет, — Малия резко прерывает его, отходя в сторону. — Я справляюсь сама. Все будет в порядке. — она вновь целует Стилински и кидает что-то на прощание Лидии, распахивая двери и растворяясь в школьном коридоре. Тейт действительно выросла, у девочки появились нравственные ценности и уйма принципов, у нее свои взгляды на жизнь и свое отношение к каким-либо вопросам; Стайлзу действительно становится с ней намного тяжелее. Школьный звонок истошно вопит прямо над головой, Стайлз хмурится, напрягая плечи, и, сделав последнюю затяжку, кидает бычок на землю, придавив тот кроссовком. Он криво улыбается, распахивая перед Мартин дверь, но та не смеет и с места сдвинуться. — Лидия? — хрипит, нахмурившись. — Уже урок начался. Мартин разворачивается к нему лицом, поджимая губы и заламывая пальцы. — Я помню, — шумно выдыхает. — Когда-то ты сказал мне, что… сказал, что победить рак куда проще, чем нелепую влюбленность, затуманившую разум еще в третьем классе. Ее голос дрожит, и Стилински вздрагивает, выпрямляясь; воздух в легких резко превращается в свинец. — Похоже, ты наконец здоров, Стайлз, — она слабо улыбается, хватаясь за дверную ручку. — Я рада, что все закончилось именно так. Она скрывается за дверью, а его сердце пропускает несколько бешеных ударов, останавливаясь. Я никогда не прекращал тебя любить, Лидия Я просто банально сдался//
Стайлзу кажется, что он попал в дурацкую комедию 80-ых годов. От натянутой улыбки на лице начинает сводить скулы, а на стеклянном стакане уже выступили маленькие трещины от крепкой хватки. Дрожащие пальцы разрезают тишину частыми постукиваниями по дубовому столу, и удары тяжелым эхом оседают где-то под ребрами. Стилински сглатывает; воздух вокруг превращается в разъедающую кислоту и отравляет легкие. Рука дергается, и содержимое стакана тут же проливается на рукав клетчатой рубашки. Сбоку кто-то охает и тут же протягивает ему салфетку, помогая оттереть апельсиновый сок. Стайлз что-то хрипит в знак благодарности и неловко шутит про свою неуклюжесть, напротив слышится презрительный фырк. Атмосфера за столом становится в разы напряженнее; Стилински кажется, что закадровый смех был бы сейчас как раз кстати. Стайлз буквально прожигает взглядом настенные часы, моля всех возможных богов, чтобы длинная стрелка как можно скорее пересекла цифру десять. Сидящие за столом вдруг заливаются смехом, и Стилински корчится, стараясь изобразить что-то наподобие улыбки. От этой улыбки внутри все сдавливается, заволакивает каждую живую клеточку отчаяньем и болью. Стайлз в точности уверен, что режиссер, снимающий картину его жизни, — абсолютный кретин. Потому что все не может складываться так чертовски несправедливо. Несправедливо то, что он сидит напротив девушки, в которую он влюблен с третьего класса и, наверное, навсегда, и та прожигает его взглядом, пропитанным безнадегой и непониманием; несправедливо то, что он сидит рядом с ее матерью, улыбающейся и рассказывающей разнообразные истории; несправедливо то, что его отец, снявший с пальца обручальное кольцо около четырех недель назад, смотрит на ее мать завороженным взглядом. Пятнадцатилетний план предусматривал Лидию, одержимую Джексоном, очарованную Эйданом и сходящую с ума по Джордану Пэрришу; пятнадцатилетний план не предполагал внезапно влюбившихся в друг друга родителей. Финальный пункт ''Стать с Лидией Мартин одной семьей'' кажется почти достигнутым. И Стайлза просто выворачивает наизнанку от всей ироничности сложившийся ситуации. Он нервно усмехается, с грохотом роняя на тарелку вилку, и замирает, когда комнату заволакивает тишина. — Ты в порядке, Стайлз? Теплая ладонь Натали накрывает его руку, и он дергается, не понимая. Губы расплываются в кривой усмешке, и он быстро моргает, понимая, что еще пару мгновений, и все накопившиеся внутри обязательно вырвется наружу огнедыдащим вулканом. Ему хочется смести всю посуду со стола, а всех сидящих за ним послать к черту, вскрывая себе вены десертным ножом, но вместо этого он лишь улыбается, неуверенно мотая головой. — Я в полном порядке. Женщина кивает, натягивая на лицо улыбку, и вновь поворачивается к шерифу. Тот уже было начал что-то говорить сыну, но Лидия резко вскакивает со стула, поднимаясь. — Я совсем забыла, что у нас есть лимонный пирог, — пожав плечами, заявляет она и идет в сторону кухни. — Стайлз? Не поможешь мне? — выжидающе смотрит на него, наклонив голову в сторону. Тот неуверенно кивает, с противным скрипом отодвигая стул и, ляпнув что-то невразумительное, удаляется за Мартин. Стайлз улавливает неуверенный шепот и приглушительный смех, когда закрывает за собой дверь; ему кажется, что это до невозможности напоминает счастливый романтический фильм, и будь на месте другие актеры, он бы обязательно аплодировал в конце. — Что происходит, черт возьми?! Он практически срывается на крик, ударяя кулаком на дверце холодильника, Лидия вздрагивает, чуть не уронив из рук нож. — Прошу тебя, говори немного тише, — недовольно бормочет она, доставая из шкафчика тарелки. На лице Стайлза застывает недоумение и удивление, и он наносит очередной удар по холодильнику, и все магнитики, звеня, падают на пол. — Серьезно? — он подходит ближе к рыжеволосой, плечи которой вздрагивают. — Единственное, что беспокоит тебя в этой ситуации, это тембр моего голоса? Ты совсем не хочешь замечать проблему в наших родителях, которые ведут себя, как глупые влюбленные подростки! Конечно! Никаких поводов для беспокойства! Лидия тяжело выдыхает, сжимая в руках нож; Стайлз дотрагивается до ее плеча, сильно сжимая и заставляя кожу покрыться мурашками. — Во-первых, разве ты не должен радоваться за своего отца, который впервые за долгие годы кажется по-настоящему счастливым? — спокойно шепчет Мартин, слыша как Стилински выдает безнадежный смешок. — Во-вторых, это вовсе не наше дело. Стайлза поражает, как она может быть такой спокойной: просто стоять на кухне и нарезать чертов лимонный пирог, поджимая губы и слегка хмуря брови, ведь его хватка усиливается с каждой секундой. — Не наше дело? .. — хрипло переспрашивает Стилински, поперхаясь — Выходит, ты хочешь сказать, что тебе будет совершенно все равно, если они вдруг решат пожениться, потом съехаться вместе и, боже упаси, завести общего ребенка! — Стайлз, что ты… — То есть тебе совершенно плевать на то, что мы вдруг можем стать родственниками! — голосовые связки готовы разорваться от напряжения. И Лидия чувствует, как внутри что-то дергается, ломается и разлетается на мелкие кусочки. Сердце резко останавливается, стоит ей только представить Стайлза, который будет ее братом. Стайлза, с которым она должна будет жить в одном доме и сидеть рядом за завтраком; Стайлзу, которому она будет фальшиво улыбаться, когда он приведет к ним в гости Малию, и который будет недовольно поджимать губы, когда Джордан Пэрриш будет появляться на пороге их дома. Все эти обеды, проведенные в душащей тишине, немые сцены у входных дверей и скандалы не из-за чего каждое утро. Перед глазами быстро мелькают картинки этого странного будущего, у Лидии застревает липкий ком в горле, не позволяя выдохнуть. Стайлз неуместно хохочет, напоминая сейчас серийного убийцу из фильма ужасов, которой окончательно потерял рассудок; шумно выдыхает, оседая на пол. Рука так и продолжает лежать на плече Лидии, поэтому девушка сползает вниз по стене вместе с ним, что-то беспомощно шепча себе под нос. В этот момент они оба ломаются, догорая дотла и рассыпаясь по полу полоской черного пепла. — Я не хочу быть твоим братом, Лидия, — хрипит Стилински, отпуская ее плечо и мотая головой. И Мартин почти выдает что-то вроде ''я тоже'', но в последнюю минуту все слова испаряются, и весь мир катится к чертям. Она не понимает, какие чувства движут ей, когда она крепко сжимает его щеки, пачкая кожу лимонным джемом, и порывисто целует губы. Совсем не долго, но им обоим этого достаточно: ему — чтобы разжечь воспоминания прошлого, ей — чтобы осветить надежды на будущее. Стайлз невесомо касается ее лопаток, словно боится, что она может развалиться из-за его прикосновений;, а Лидия медленно пьянеет от шоколадного вкуса его губ. Семь с половиной секунд. Ровно семь с половиной секунд, и Лидия несмело отстраняется от него, упираясь рукой в грудную клетку. Он прерывисто дышит, когда Мартин смыкает веки и поджимает опухшие губы. Все органы внутри сдавливает, и Лидия уже готовит оправдание своим действием; снова паническая атака, только, в этот раз, уже у нее. Но рыжеволосая не говорит абсолютно ничего, она резко вскакивает с пола, хватая тарелку с пирогом, и быстро покидает кухню; все вспыхнувшие огоньки внутри Стайлза резко погасают. Старшие Стилински и Мартин так увлечены друг другом, что не замечают долгого отсутствия своих детей, лимонного джема и красных следов от тонких пальцев на щеках Стайлза, припухших губ Лидии и застывших слез в уголках ее глаз. Мучительный вечер заканчивается ровно в половину одиннадцатого, когда Лидия все же решает перезвонить Пэрришу, Стайлз дарит Малии пару поцелуев со вкусом лимона, которые еще раньше достались Мартин, а скользкий ноябрь поливает город холодным дождем.***
Лидия засыпает в полицейском участке со стопкой неразобранных бумаг и грязно-песчаной курткой, заботливо накинутой на ее плечи помощником шерифа. Стайлз засыпает под Имперский Марш и в теплых объятиях Малии. Ноябрь засыпает город жухлыми листьями, убивая в людях последние надежды на светлую жизнь.