B.A.R.N.E.S. The One

Он лежит. Просто лежит со связанными цепью за спиной руками. Лежит на животе, отвернувшись от наблюдателей. Не двигается. Кажется, что уже несколько суток прошло. Глаза обращены на единственное крошечное окно в помещении. Движения никакого. Кто-то справа шепчет, что можно поднести зеркало к его лицу, чтобы проверить, жив ли он ещё. Но пленника решают оставить в покое до тех пор, пока он сам не заговорит. Спустя некоторое время Хозяин подходит к пленнику и хватает того за длинные сальные волосы, дёргает вверх, заставляя посмотреть себе в глаза. Но эффекта ровно никакого. Пойманный мужчина упрям. Хозяин понимает это окончательно, когда бьёт по лицу кулаком с тяжёлым перстнем на указательном пальце: у пленника рассечена щека от глаза до губы, но взгляд по прежнему направлен в сторону от Хозяина. — Он уже мёртв, избавьтесь от этого, — кривится Хозяин и брезгливо вытирает испачканную в крови руку о куртку неподвижного мужчины. Двое входят в маленькую комнатку и за руки поднимают пленника. Один из мускулистых парней с опаской обхватывает плечо, облепленное железными пластинами, но всё же справляется с задачей достаточно быстро и незаметно. Теперь перед Хозяином его пленник стоит на ногах, хотя и продолжает смотреть в окно. На его лице проскальзывает слабая улыбка, и от этого Хозяин злится ещё больше. Он решается на грязную работу, которую только что поручил своим парням. Из кобуры на груди достаёт пистолет девятого калибра и прицеливается в лоб нахала. Понимая, что никакой реакции не добьётся даже таким способом, Хозяин, продолжая целиться, издаёт грудной смешок и произносит: — Твою подстилку я тоже убью. Только пуля пройдёт через рот, когда я закончу рассказ, как тебя поймал. — При этих словах улыбка с лица пленника сползает, но взгляд всё равно остаётся неподвижным, становится убийственным. Именно таким и хотели видеть все его хозяева. Но этот предпочитает, чтобы его видели перед смертью. — Я трахну её, заставлю смотреть на твой труп и спущу курок, когда она поймёт, что это ты её сдал. — Наконец столь желанный взгляд обращается к лицу Хозяина. Чёрный, полный ненависти и колючий. По спинам присутствующих пробегает холодок, но ни один не признаётся в этом даже самому себе. — Она предала меня, нас всех. И она — твоё задание. Улыбка возвращается на лицо пленника. — Моё задание теперь ты. Выстрел не заставляет себя ждать. — Нет! Тогда она проснулась с ослабленной верёвкой на запястьях. Возобновились эти сны, когда пот струился вдоль позвоночника, не забывая задевать все нервные окончания. Обычно после пробуждения от таких видений нож будто сам в руку ложился. Рефлекс, не иначе. Но в тот раз ножа не было, а комната погрузилась в холод, и что-то отсутствовало. Спросонья мозг ещё не начал толком функционировать. И только когда взгляд уткнулся в стоявшую у двери винтовку, стало понятно, отчего перестало ощущаться тепло. Баки исчез. А сейчас идти часами напролёт очень сложно. Без остановки. С каждым шагом подгоняя себя. Убирая все препятствия на своём пути. Стирая ноги и руки в кровь. В ботинках квашня. Вместо запястий мясо. В голове ночует только ветер. Свист — уже часть существования. И шепоток, такой незаметный и единственный, за что хочется уцепиться. Чтобы продолжить жить. Чтобы остаться в живых хотя бы ещё мгновенье. Романофф не хочет отказываться от желания добраться до того, кто, по её мнению, бросил всё. Её первой задачей считается Барнс. Он покинул её. Оставил вещи и нож с винтовкой, чтобы она защищалась, ушёл на восток, точные координаты не оставил. Между ними сразу была установлена договорённость: любая информация может быть опасной. Но самое страшное уже произошло. Барнс сам ставит себе цель. Эту местность Наташа плохо знает. Лишь однажды видела на карте. Но с того времени многое произошло. Память стирается, а на место старой информации приходит новая. Поэтому идти по тропе Наташа категорически отказывается: знает, что попадутся люди. Но не знает, куда именно направляется. Пробирается сквозь густые заросли. Руками хватается за ветки и сдирает кожу с ладоней. Длинные волосы пришлось заплести в косу, чтобы не цеплялись и не путались на ветру. Отрезать их Романофф категорически отказалась. Ей нравится, как Баки пропускает их сквозь свои пальцы, и хочет, чтобы это повторилось ещё раз. Особенно он любит делать это после долгой отключки, когда Зимний Солдат эту же косу хватает и обматывает вокруг холодного запястья, используя вместо верёвки. В такие немногочисленные моменты Наташа сравнивает жестокость и ласку в одном человеке. Солдат не садист, но иначе поступить не может, когда слышит или видит неподчинение. К рассвету Романофф позволяет себе взглянуть на ладони. Не для того, чтобы ужаснуться и пожалеть себя, или, может быть, решить всё бросить и выйти к ближайшему населённому пункту. В её мотивах всё совсем противоположное. Шпионка хочет узнать, на что она готова, чтобы добраться до Барнса. Если хлюпающий звук в ботинках ещё не убедил, то один взгляд на красные рубцы и засохшую тёмную кровь дарит ей надежду, что её решимость ещё не дрогнула. Улыбнувшись своим порезам и мыслям, Наташа останавливается, нагибается к земле и хватает жёсткий ледяной снег. Пока она ещё не сошла с ума, необходимо обработать раны, раз ночью не удалось это сделать из-за возможности быть обнаруженной. Даже если за ней никто не следит и не идёт по пятам после той резни, что устроил Зимний Солдат, рисковать всё равно нельзя. Она доберётся до него первой. Первой и убьёт… Наташа осекается. Её рассуждения иногда доходят до крайности. Нет, конечно, она не это имеет в виду. Наташа сама себе поясняет, что хочет избавить Барнса от Солдата. Всего лишь. Именно в этом смысле «убить», других значений нет. Где-то необходимо было провести черту, а «смерть» призрака — самая подходящая граница для всех: и для Барнса, и для Романофф, и для Зимнего Солдата. Так будет лучше. Только оба солдата ещё не знают о её решении. Будет трудно, если кто-то из них догадается. Ближе к полудню возникает желание поспать. Давно уже питаясь одной только водой и корой деревьев, Наташа больше перерывов делает на сон. Это, конечно, не замена, но хоть какой-то прилив сил. Если на пути встречается кролик или птица — нет смысла их убивать, когда есть вероятность обнаружения, — Романофф печально и жадно провожает их взглядом. Будет ещё время поесть, когда она найдёт Баки. Устроившись между деревьями, Наташа обнимает винтовку одной рукой, а другой придерживает плащ, обёрнутый вокруг тела, чтобы быстрее согреться. Три часа пролетают слишком быстро. Но радует то, что за это время не мучают кошмары. Через пару часов продвижения строго на восток темнеет небо. Снег снова валит крупными хлопьями, будто и не переставал. То, что утром вылезло из-под растаявшего белого слоя, вновь скрывается под толстым покровом. Поднимается метель, и плащ уже особо не спасает. Романофф бросает всякую идею о предосторожности, перекидывает винтовку через плечо за спину. Вспоминает, как ещё два часа назад нежилась в объятьях тёплого сна, а теперь собирает остатки тех минут. Обе руки впиваются в плечи, оставив всякие попытки согреться. Сейчас больно просто пошевелиться. Температура воздуха падает до двадцати градусов ниже нуля по Цельсию. Так холодно ещё не было… …за эти две недели. Она идёт вот так уже вторую грёбаную неделю. Без еды, воды и сна. Одежда порвана, ботинки продырявлены. Большая часть ткани уходит на перевязку ран. От слабости появилась неуклюжесть. Несколько растяжений, ушибы и гематомы размером с половину тела. Такой Наташа себя помнит только в один отрезок времени — подготовка к инициации. Вымотать свой организм, чтобы открылось второе дыхание — её этому учили. Потому что шпион — робот, от короткого замыкания он должен восстановиться самостоятельно. Вот только Наташа чувствует, что весь свой заряд растеряла по дороге от самого начала. И второе, и третье дыхание — уже забытая песня. В резерве остаётся только подзарядка от длительного сна. И именно сейчас, как ни смешно, спать абсолютно запрещено — в поднявшейся метели можно не проснуться. Падая на колени, Романофф решается на вынужденную глупость — развести огонь. Всё это время она справлялась без необходимости обжечься о собственную тупость, но всё равно носила в сумке всё для быстрого розжига. Пальцы ослабли, поэтому извлечь хотя бы искру получается раза с четвёртого. Пламя расползается по маленьким деревяшкам сладко и медленно. Наташа представляет, как жарит кролика на своём маленьком костре, совсем чуть-чуть мяса. Ей надоело жевать одну кору с мхом. Но сейчас ей удаётся разве что только греть пальцы рук, лицо и колени. Располагаться на ночлег у костерка она не собирается, просто посидит тут, пока тепло не проникнет настолько глубоко, что на одних её органах можно будет жарить кролика. Спустя несколько согревающих душу минут Наташа осматривается по сторонам. Она вдруг понимает, что уже даже не обращает внимание на то, где находится: деревья, кругом опять лес. Немного правее находится небольшая полянка: если бы ноги привели Романофф туда, было бы легче разжечь костёр на открытой местности. И всё же мозг предпочёл остановиться именно здесь, под осиной. На самом деле нет никакого значения, где лучше расположиться. Только сейчас, уже немного отойдя от слабости, холода и голода, Романофф начинает понимать, насколько нелогично поступает, когда у неё отключается способность здраво и правильно мыслить. Шпион в ней постепенно умирает. Слева слышится треск тонких веток, и Наташа резко поворачивает голову в сторону шума. Темно и ничего, будто это почудилось. Она продолжает всматриваться в пустоту между деревьев, привыкая к тусклому освещению догорающего костра. Совсем недалеко звук повторяется, но уже где-то правее. Снова и снова. Будто маленькие пушистые лапки уносят крохотное сочное тельце подальше от голодной женщины. Но аккуратный хруст по снегу не думает затихать. Романофф устало улыбается: этот пушистый зверёк отмечен фортуной, раз ещё не пойман. Хотя в голове всё ещё свежи образы стекающего жира на затухающие угольки костра. Если откинуть все остатки предосторожности, то ещё есть шанс на осуществление мечты. О, нет, нет, думает Наташа. Но тело не успевает остановить. Она подаётся вперёд, в безумстве не отдавая отчёт своим действиям, не задумывается, что летит прямиком в пламя. Машинально выставляет забинтованные руки перед собой, не обращает внимание на очередную боль. На языке уже чувствуется яркий вкус жаренной на огне крольчатины. А в глазах всё плывёт. Дым касается слизистой оболочки, вынуждая Наташу несколько секунд просто лить слёзы. Но она не смахивает холодящую жидкость со щёк, продолжает преследовать свою цель, не задумываясь, что слишком уж медленна. Животное могло уже тысячу раз скрыться. Только звук трескающихся веток и скрип молодого снега всё ещё крутится в голове, а значит кролик где-то рядом. Романофф поднимается на ноги без помощи рук, улыбается, как дитё, что смогла проделать такой трюк с видимой слабостью. Её радость ровно ещё три секунды пребывает в сознании, а потом приходит осмысление, что самостоятельно такое проделать невозможно, если даже иногда бывают проблемы с передвижением. Мечта о вкусном, сочном кролике забывается в миг. Быстро обернувшись, на сколько это вообще возможно, Наташа сталкивается с непроницаемым бледным лицом. Тёмные длинные волосы взъерошены и немного покрыты снегом. Губы сомкнуты в одну тонкую линию. А глаза… Не хочется думать о том, что может и убить, и воскресить одновременно. Наташа разворачивается всем телом — замечает, что человек держит её за ворот куртки, — и кидается на грудь неожиданному гостю, обвивая шею руками. Она приникает губами куда-то в уголок губ, испытывая скорее облегчение, чем восторг. Она не хотела так с ним встретиться, но счастлива, что нашла его. Или он нашёл её. Сейчас до формальностей нет времени. — Баки, — выдыхает Наташа ему в лицо, дёргаясь от звука собственного голоса, который не слышала две недели. В присутствии Барнса появляется какая-то смелость. Она немного отстраняется и всматривается в глаза. Но произнести может только: — Ч-чёрт… Её буравит стальной взгляд. Зимний Солдат никогда не отличался мягкостью или любопытством, но это… С первого взгляда понятно, что он обнулён. Всё, больше нет того, к которому Наташа сама немного привыкла. Больше не будет сомнений каждый раз, как появится веский повод. Тот принимал на веру все слова Романофф, а она этим пользовалась. Только теперь вряд ли можно вообще как-то вывести из равновесия этого холодного и свеженького Солдата. У него теперь одно на уме — его цель. Такой была когда-то и сама Наташа: до Стива. Капитан помог понять, что необходимо думать своей головой. А у пустышки нет и жизни. Если удача и есть, то только у того кролика, которому чудом удалось избежать сегодняшнего костра. С малой надеждой вырваться из рук наёмника Наташа дёргается в сторону, всего несколько секунд радуясь возможности отцепиться от крепкой хватки за ворот. Однако радоваться ей было, как и всегда, не долго. Зимний Солдат, славящийся своей силой и скоростью, хватает Романофф за конец её косы и притягивает беглянку к себе, накручивая волосы на руку. Борясь с острой болью, Наташа цепляется ослабевшими пальцами за крепко сжатый кулак. Слёзы текут по щекам и от резкой боли, и от обиды: столько трудов и поисков, а результат — ноль. Будто ничего и не было. Хочется уже всё бросить, позволить Зимнему Солдату выполнить своё задание. Потому что сил уже нет повторять всё сначала. Тот, кто умер сто раз, на сто первый не воскреснет. Всё, хватит. Можно бесконечно клясться в верности и жаждать смерти наёмника, но когда-нибудь эта миссия станет невозможной для исполнения. Поэтому решить всё можно, только отдавшись воле случая. Потому что вера в собственные силы угасает с каждым вдохом. — Ты предала Смирнова, — раздражённо шипит Солдат, приближая лицо Наташи ближе к своему так, чтобы она могла ощущать его злость на своём лице. — Он послал меня за тобой. И это звучит настолько смешно, что Наташа улыбается, продолжая лить слёзы. Она смотрит в глаза Солдата, желая увидеть там хоть намёк на Баки. Он там, это известно. Барнс никогда не стирается полностью, только на время отодвигается назад, где спит и видит кошмар, вытворяемый Солдатом. Это нельзя назвать предательством, это не считается. Шпионка предавала всю свою жизнь. КГБ, Щ.И.Т., Мстители. Её этому учили, заставляли жить предательством. Но был один человек, вера и любовь к которому переплелись в одну спираль. Будто обновлённая ДНК, эта странная смесь чувств прижилась в существе Наташи. Она никогда не думала, что будет испытывать платоническую любовь к своему другу, напарнику и командиру. Стивен Роджерс всегда был больше всех этих определений. Ради него, его убеждений и целей хотелось дышать и двигаться по жизни дальше со смыслом. В старомодном парне Романофф вдруг увидела лучшую версию каждого человека. Она хотела стать для капитана больше, чем просто друг. Вот только Стив отбросил эту идею в сторону, даже не осознав этого. Пришлось довольствоваться только дружбой, что у них и так не плохо получалось. Да, разногласия случались, но они всегда поддерживали друг друга. Вот только она предала друга и напарника, когда сбежала одна от Зимнего Солдата. Вся её жизнь заключалась в Стиве, а она поступила подло. С осознанием, что Роджерс, да и все остальные, уже мертвы, Наташа для самой себя открыла простую истину: если у неё больше нет предводителя, она может найти нового. Отдать последнюю дань Кэпу — слишком благородно даже для неё. Но не помочь другу своего друга — это уже будет трусостью. Стив бы никогда не бросил человека в беде. — Не знаю никого с таким именем, — еле сдерживая смех, сквозь улыбку выговаривает Наташа. Наслаждается сверкнувшей яростью в глазах наёмника. — Но уверена, что ты у него лучшая гончая. Ответ был дан незамедлительно. Пальцы мёртвой руки вцепляются в тонкую шею шпионки, и она не успевает и слова сказать, как уже находится на расстоянии вытянутой руки от Солдата, едва касается ногами земли и царапает ногтями металлические пластины, сдирая пальцы в кровь. Вывести из себя наёмника получилось, вот только теперь придётся спасать свою шкуру. — Как ты хочешь, чтобы это произошло? Быстро или медленно? — Его пальцы слегка сдавливаются, но кажется, что весь мир сдувается в один миг. Глаза застилает белая пелена, а голос Солдата звучит как-то отдалённо. — Или у тебя особое предпочтение? «Пусть это будет быстро», — проносится у Наташи в голове. Когда-то давно это сработало. Сегодня — маловероятно. Уже крепка мысль, что этот человек — машина без жалости и сочувствия. Поэтому Романофф принимает единственное верное решение: быстрая смерть от того, кому она поклялась в верности. Если при жизни она не сможет выполнить поставленную самой же цель, то может посмертно ситуация разрешится? Отпустив металлическое запястье, Наташа расставляет руки в стороны, будто крылья. Она твердит себе, что Солдат полностью опустошён. Это помогает смириться с тем, что она делает. Реакция тела на решение мозга ожидаема: ноги начинают интенсивно искать поверхность для опоры, а лёгкие сжимаются в бешеном ритме, даже биение сердца ускоряется. Но Наташа не позволяет себе снова уцепиться за руку. Она смотрит в холодные глаза Зимнего Солдата, с ужасом и смирением принимая длительное отсутствие Баки. Она всё понимает. У Солдата новый хозяин, новая цель и пустота, которая заполняется ненужными событиями. Так было всегда, это хорошо. Ведь Солдат — человек с потребностями. Ему необходимо кому-то служить. Типичный наёмник. Наташа тоже была такой, нуждающейся в хозяине. Но разница между ней и Солдатом — она сама выбирает, за кем следовать, а его — принуждают. Оба мазохисты, но с отчаянной верой в нужность их сломанных жизней. Ведь если теряется смысл, теряется и существо. — Я слушаю твой ответ, — вдруг зло произносит Солдат и даёт возможность своей жертве продлить жизнь ещё на пару секунд, ослабляя хватку железных пальцев и опуская шпионку на землю. Совсем чуть-чуть, чтобы можно было в любой момент вернуть её в изначальное положение. Дикой волной воздух забивает лёгкие, отчего Наташа заходится кашлем, но не сильным, так как холодные металлические пластины всё ещё греют кожу её шеи. Чёткий образ Солдата возникает перед ней, и она понимает, что это реальность, а не просто воображение. Длинные чёрные локоны свисают вдоль бледного лица, оставляя глаза и скулы в тени. Вокруг становится ещё темнее, день близится к своему логическому завершению, так что Наташа различает только острый нос и подбородок. Губы плотно сжаты в тонкую линию. За эти несколько минут выражение его лица нисколько не изменяется, но Наташа готова всматриваться сотни и тысячи раз, чтобы убедиться в обратном. Она не задаётся вопросом, зачем Солдату необходим её ответ. Попытка в понимании этого монстра давно угасла вместе с надеждой исправить смерть Стива. Что невозможно, — давно пора понять, — то невозможно. — А ты стал разговорчивей, чем в прошлый раз, — хрипит Наташа. На колкость Солдат только сжимает пальцы, перекрывая путь к кислороду. Романофф бьёт рукой по механическому запястью, показывая, что всё поняла. Снова кашляя, она спрашивает: — Зачем тебе моя жизнь? Наёмник щурится, будто заметил в этом вопросе что-то подозрительное. Наташа надеется, что он не услышит в вопросе ничего такого, что могло бы заставить ускорить её смерть. Ведь уцепившись за болтливость, она хочет разговором заставить Баки вылезти из заточения. Крохотный шанс, что действительность можно вернуть к первоначальному плану. Когда всё идёт наперекосяк, Наташа ищет реверсию. — Мне не нужна твоя жизнь. Мне нужна смерть Чёрной Вдовы. Его голос не становится спокойнее, эмоции начинают кипеть в нём, как масло на огне. Наташа хватается за каждую возможность, чтобы остаться в этом мире и увидеть, как Зимний Солдат сломается. Нужно попытаться ещё раз, последний. — Чёрная Вдова давно мертва. Её уничтожил Баки, — сглатывает Наташа, боясь, что аккуратно произнесённое имя может вызвать в наёмнике новый порыв сжать свои металлические пальцы. Солдат с минуту молчит. Думает, вглядывается в свою пленницу, отмечая признаки голода и усталости. Он подавляет смешок, удивляясь, что его отправили на поиски женщины, которая без четверти часа труп. Но потом снова обдумывает её ответ, и его внезапное хорошее настроение исчезает. — Кто такой этот Баки? — спрашивает Солдат, отпуская эту маленькую и слабую женщину, которая — уж точно, — даже не тянет на Чёрную Вдову. — Ты несколько раз назвала это имя. — Это ты, — шепчет она, растирая шею, на которой останутся фиолетовые отметины. — Только ты. — Я не знаю его, — ошеломлённый полушёпот-полушипение. — Это кто-то из твоего прошлого? Романофф знает, что после криокамеры всегда бывает сложно вернуться. Поэтому терпеливо отвечает на все вопросы Зимнего Солдата. Она находится рядом с тем, кто может вытащить её любимого, и ей становится тепло и совсем не страшно. Ночь окутывает их с головой. Костёр давно погас. Чувство голода и усталости напрочь забыто. Наташа рада снова и снова рассказывать о Стиве, Мстителях, себе и Баки. Потому что от этого становится светлее на душе. Она никогда не думала, что её собственное прошлое может оказаться настолько эмоциональным. Вдруг смерть и мрак отодвигаются назад, а их место заполняют в основном самая великая дружба на свете: Стив и Баки — даже через век их привязанность не угаснет. Такое дорого стоит. Оба давно уже сидят на земле: одна привалилась к осине, другой устроился напротив. Будто старые знакомые наконец-то встретились, рассказывая друг другу о своих жизнях. В городе, в кафе или просто в квартире это бы было очень даже не плохо. Но в какой-то момент Наташа замечает, что всё ещё находится в лесу, где холодно от наступившей зимы, снег тоннами валит с неба до сих пор, а сил у неё самой не хватает, чтобы просто стряхнуть холодящие снежинки с головы. Её глаза медленно закрываются с каждым произнесённым шёпотом словом. — Нельзя засыпать, Наташа, — замечает Солдат, с опаской произнося её имя, будто ожидает подвоха или неожиданного нападения со стороны Романофф. Но она уже не слышит. Размерное дыхание настолько безмятежно, что Зимний Солдат не представляет, что делать. Эта женщина заснула вопреки всем предостережениям: он предупреждал её, что даже если он тот Баки, то он ещё не помнит ничего. Жажда выполнить приказ вновь возродится, поглощая всё окружающее. Это самое сильное в нём, что ещё не удавалось перебороть… в этой памяти. Если верить словам Наташи, он и впрямь очень хороший человек, который жертвует собой ради друзей. Который никогда не пойдёт на поводу у Хозяина. Который будет всеми силами добиваться расправы для его нанимателей, он будет первым, кто освободится от кукольных ниток. Если верить Наташе… А ей очень сложно поверить. Она же взялась ниоткуда. И сразу же начала плести свою паутину. Его ведь предупреждали про Чёрную Вдову. Не верить ни единому слову. Что с того, что её имя затерялось где-то по пути, а облик изменился? Навыки и привычки остались. Но если поверить Наташе… — Баки, — позвала она его во сне. Солдат поднимается на ноги и неосознанно подходит к спящей. Она будет последней дурой, если доверит свой покой ему. Наивной и бестолковой. Присев рядом на корточки, Солдат снимает с себя куртку и укрывает ею Наташу. Она жмётся к стволу дерева, царапая себе щёку. Присмотревшись, наёмник замечает обмотанные грязной и грубой тканью её ладони. Она будто осознанно шла на свои страдания. Но какая мотивация должна быть, чтобы продолжать свой путь вопреки боли? Какую цель преследует эта женщина? Непонятный порыв заставляет Солдата подхватить её на руки и уместиться у дерева вместе со своей лёгкой ношей. Если верить Наташе, то это может быть Баки. Это объясняет чужой голос в голове. Сейчас он говорит громче обычного. Приказывает охранять покой этой хрупкой женщины. И Солдат с радостью выполняет очередной приказ. Но вдруг он понимает, что сам бы никогда не послушал этот голос. Цель была другой, он просто нашёл лазейку. Если бы не слова Наташи о смерти Чёрной Вдовы, то он бы сейчас держал на руках мёртвое холодное тело, а не мягкое, тёплое, живое, такое притягательное. Но он будто очнулся от наваждения. Его движения аккуратны и нежны. Взгляд устремлён на трепещущие чёрные ресницы. Наташе снится сон, без сомнений. Но хороший ли? Наёмник хочет верить, что да. Он не видит снов, не помнит, каково это. Ему и не нужны эти картинки-анализ предыдущего дня. Он лишь знает, что это кусок воображения, неподвластный никому. Наташа спит, крепче прижимаясь к груди Солдата, голову располагая на железном плече. Это не было предусмотрено. Она так близко к смертельной опасности. И так доверчива, что протяни руку — и вот она у Хозяина в ногах. Пытаясь отогнать от себя очередные мысли, успевшие стать неправильными, Зимний Солдат проводит тёплыми пальцами по острой скуле шпионки. Она сильна духом. Этого у человека не отнять. В принципе, что и пыталась она объяснить, когда рассказывала про Стива Роджерса. Дух и воля сломлены только тогда, когда умирает вера. А в ней не угасло ничего. Это заметно по искре в её взгляде. Наташа не старалась упорно доказать истинность своих слов. Она сообщала всё, будто факты, которые просто приходилось принимать как должное. Джеймс Бьюкенен Барнс. Это имя дали ему при рождении. Баки — так звал Стив. Он был сейчас чем-то вроде Солдата и Баки. И не тем и другим одновременно. Между, да. Кажется, эта мысль уже приходила ранее в перезагрузке, в прошлой ипостаси. Но в этом сознании родилось что-то новое. Он уверен, что Наташа это видит, но ничего не произносит. Может потом скажет или вовсе промолчит, смирится с его новой личностью. Ведь это ему решать, что оставить. Всех троих не удержать. Если Наташа права во всём, то Баки станет источником познания и осмысления, а Солдат — силой. Когда первые лучи освещают полянку и проталкиваются через ветви деревьев, наёмник загораживает собой лицо Наташи, чтобы она не проснулась от яркого света. Она больше ничего не говорила во сне, не вертелась, будто успокоилась. Можно было только поразиться, насколько она расслаблена в объятьях убийцы, посланного за ней. Её вера удивляет с каждой минутой. Солдат, сам того не желая, в какой-то момент задумывается, что в прошлом мог любить эту женщину. Она ему незнакома, но всеми своими действиями она будто кричит о том, что он ей близок и дорог. Так может это было взаимно? Если кто-то любит Баки, то сделает всё, чтобы вырвать его из плена собственных воспоминаний. У сильной женщины это может получиться. Говорили, что Чёрная Вдова получает желаемое любыми способами. Она поможет. Открыв глаза, Наташа видит чёрную щетину на подбородке мужчины, который обнимает её обеими руками. Не сразу сообразив, что перед ней не Баки, она тянется за поцелуем и мажет мимо губ, опять. Только после того, как воспоминания о минувшей ночи достигают её сонливого разума, Наташа отстраняется на достаточное расстояние, чтобы взглянуть в глаза. Она надеется увидеть взгляд Баки и боится Солдата. Но перед ней предстаёт что-то новое. Ещё никогда Барнс не смотрел на неё с нежной улыбкой. В их отношениях присутствовала только грусть. Но в этот раз было всё по-другому. — Баки? — нерешительно зовёт она этого человека. Он отрицательно качает головой, не переставая широко улыбаться. А затем резко наклоняется и целует прямо в губы. Опешив, Наташа издаёт возглас протеста, но потом всё забывает напрочь. Она отвечает на поцелуй со всей жадностью, что в ней накопилась за всё время их разлуки. Баки, не Баки — сейчас не имеет значения. Главное, что удалось достучаться до сознания Солдата и на время усыпить его жажду насилия. Барнс запускает пальцы живой руки в растрепавшиеся волосы, а другой сильно прижимает её к себе за талию. Наташе не хочется думать о будущих синяках: у неё и так слишком много отметин на теле, чтобы беспокоиться о новых. Она обхватывает ладонями лицо Барнса и всего на мгновенье прекращает поцелуй. В ней было столько тоски от разлуки, что сейчас едва верилось в происходящее. Это ведь сон, всего лишь сон. Прикосновения, поцелуи, вздохи и всхлипы закончатся ровно тогда, когда придёт время проснуться. — Не хочу, чтобы это был сон, — вслух произносит Наташа свои мысли, не замечая этого. — Не хочу тебя терять снова. — Я никуда не денусь, — отвечает Барнс и не даёт обдумать Наташе свои слова, как снова целует со всей неистовостью, которую могла сейчас выдержать шпионка. Вся их взаимная игра продолжается не дольше трёх минут, пока в желудке Романофф не раздаётся отчаянный рёв голода. Барнс обращает на это внимание и останавливается. По его взгляду нельзя понять рассержен он, удивлён или обеспокоен. Он слишком долго смотрит на Наташу, а потом начинает подниматься. — Подожди, — заставляет его остановиться шпионка. — Так ты уже выбрал? Такой вопрос вводит в ступор Барнса. Он думал об этом ночью, но к единому решению не пришёл. Если он опять отложит выбор, то так и просуществует в постоянном метании от одного к другому, напрочь забывая о третьем. Что лучше: век бежать, не теряя всех, или спокойно жить, но с одним? Конечно, и в том, и в другом случае Наташа будет рядом. Только будет ли ей легко? Не хочется втягивать её в очередную разборку с самим собой. В прошлый раз он её оставил, так и не доверив себе её безопасность. Так может лучше сделать всё наоборот? Рискнуть и попытаться не задушить ту единственную, которая верит в него. — Джеймс. — Он смотрит на небо сквозь ветви деревьев. Снег прекратил сыпать ещё ночью. Сейчас ясное утро, без единого облачка. — Я выбираю то, что было без Стива и Солдата. — Джеймс, — повторяет Наташа, пробуя новое имя на вкус, облизывая распухшие губы. — Мне нравится, — с улыбкой шепчет она и целует новоиспечённого Джеймса в щёку. — Единственный.