Without

На подушке Химчана лежал тонкий смартфон, а самого альфы не было ни на его половине кровати, ни в комнате. Ёнгук с трудом сел, потирая сонные глаза. Щурясь, он продолжал осматривать освещенную солнечным светом спальню, но Химчан действительно отсутствовал. Зато на столе он заметил большой бумажный пакет, в котором оказалась чистая одежда и тампоны. После душа, Ёнгук спустился вниз позавтракать. Запивая горьким крепким кофе последнюю ложку риса, он бездумно следил за бродящими снаружи больших окон охранниками. Бездумно выходило из-за того, что он то и дело выпадал из самого себя и всей своей сущности. Никак не удавалось что-нибудь в голове сообразить. Что-нибудь эдакое – расставляющее всё по местам. Вот поэтому он просто сидел и жевал, а потом сглатывал это всё куда-то вниз, не чувствуя вкуса. Голова была похожа на мешок набитый песком, и оттого тянула вниз. Так и хотелось лечь на прохладную столешницу щекой и уснуть. Правда, Ёнгук отчего-то знал, что сон не придет. Тело омеги неприятно ныло от лёгкой боли. Химчан не был груб в этот раз, возможно, дважды простреленная рука и ранение в ногу не давали ему быть чересчур агрессивным. Или же это из-за того, что подавлять Ёнгука не было никакой необходимости. Шлюшная омежья сущность и трижды проклятая метка с лихвой подавили его вместо самого Химчана. Он так стонал в подушку, что до сих пор эхом по барабанным перепонкам бьет. Но почему-то даже это Ёнгука сейчас почти не волновало. Ну, может быть, скреблось внутри время от времени и тут же утихало. Ёнгук опустил тёплый лоб на руки, прикрывая глаза. Посидел так несколько минут и снова поднял голову. Возможно, так болело из-за тех нескольких ударов в рёбра, или из-за того, что укрываясь от обстрела в кабинете, он врезался коленом в стол. Вот только болели не отдельные места, всё тело перекатывалось неясными волнами. Мышцы ныли от долгого нервного напряжения, Ёнгука ломало от течки, когда все инстинкты обострялись, а сам он находился в постоянном натянутом состоянии. Но особенно продолжало тянуть в паху. Кажется, щёки опять стали гореть от поднимающейся температуры. И, блять, неужели так корёжить его будет каждый раз без альфы? Сейчас стоило бы мысленно обрушить всю свою ярость на Химчана, но с самого утра Ёнгука блокировало по всем направлениям. Его доступ на сайт хейтеров Дона Кима, похоже, кто-то перекрыл. – Ёнгук-ши, если вы закончили завтракать, вам лучше подняться на второй этаж, – обратился к нему один из подчиненных Химчана, вошедший только что на кухню. – Здесь слишком большие окна, на первом этаже сейчас более опасно. Ёнгук кивнул и покорно поднялся из-за стола. Почему на первом опаснее, чем на втором, он не совсем понял. Окна из специального сплава – разве нет? А в спальне наверху тоже большие окна. Однако на кровати лежать куда приятнее, чем мучится от тяжести в теле за столом на стуле. Он только взял пару бутылок воды и быстро поднялся по лестнице наверх. Вполне возможно, что охранников просто стесняет присутствие течного омеги в такой близи. Спальня по-прежнему была абсолютна пуста. В солнечных лучах по воздуху летала пыль, похоже, Химчан больше не беспокоился об этом доме, как раньше. На подушке всё так же лежал телефон, о котором Ёнгук совсем забыл. Он взял его в руки, повертел в пальцах, и лишь потом обнаружил небольшой листок белой бумаги, который остался лежать на подушке. «Новый телефон. Я уехал за теми, кто вломился в квартиру. Сиди дома, никуда не выходи. Бад привёз немного запасной одежды тебе, она в пакете на столе. С твоими родными всё в порядке». Кратко и лаконично. Ёнгук отложил листок обратно на подушку, а сам забрался на кровать, завалившись на спину и разглядывая новенький смартфон. Тёмный экран отражал самого Ёнгука, с усталыми глазами, тёмными кругами под ними и распухшими губами. Тело продолжало нагреваться и душить Ёнгука поднимающейся изнутри горячей волной. Пришлось снять мягкую уютную толстовку. Интересно, когда альфа ушел? Нашли они этих парней? Никто ведь не пострадал? И когда теперь он вернется? Просто… Просто так тяжело сейчас. Химчана нужно ненавидеть. Всё это из-за него. Всё дерьмо в целом мире только из-за одного единственного человека. В голове прорезали память фрагменты, от которых ком колом стоял в горле, и хотелось выброситься из окна, только бы воспоминания больше не мучили, не истязали. Чёртов золотой револьвер, первая ночь с Химчаном, и как тот потом его избил после изнасилования Сынхуном, как он топил Ёнгука в ванне, заставляя отсасывать и, наконец, как несколько дней назад произошло то, что произошло там, в спальне. Ёнгук тогда потерял всего себя. Ким Химчану удалось и сломать, и раздавить, и унизить окончательно. И от этого было нестерпимо страшно. А от себя противно. Слабое бесполезное тело, которое мяли и трахали, как бы Ёнгук не сопротивлялся. Он отложил телефон в сторону и прикрыл глаза. А вот хуй, сегодня облачно. Никакой ясной и переполняющей всю сущность ненависти. Он не мог – как бы ни хотел – отмахнуться от воспоминаний, как альфа повёл себя при прямой угрозе ему – Ёнгуку. И от того всю систему как-то коротило. Ёнгук бессильно тёр своё лицо и ерошил волосы, катаясь с боку на бок, но не мог. Просто не мог выкинуть из головы успокаивающий шёпот Химчана, его обещание позаботиться и защитить, ощущение его горячей крови, стекающей в ладонь из вновь простреленной руки. Простреленной, потому что он закрыл собой Ёнгука. И как выволок его целым из такой передряги. И, самое главное, не удавалось забыть, каким было лицо Химчана, когда один из напавших бандитов полез рукой под толстовку Ёнгука. Как бы ни хотелось, но тёмные хищные глаза Химчана так и стояли в памяти. – Блять, – выдохнул Ёнгук, вытягиваясь в позе звезды. В комнату украдкой прополз долгожданный запах Химчана, послышались шаги и дверь в спальню скрипнула. Ёнгук, всё это время думающий только об альфе, не нашел в себе сил и смелости сесть на кровати и посмотреть в его сторону. Впрочем, Химчан не задержался на пороге, а быстро подошёл к постели, скидывая кожаный пиджак на пол. Альфа сел рядом с Ёнгуком, которому пришлось всё-таки сесть. Когда Химчан потянулся рукой к голове омеги, Ёнгук инстинктивно отклонился. – Раз умудряешься снова сопротивляься, значит тебе не так плохо, зря я беспокоился, – заговорил Химчан, поднимаясь с кровати и начав расстегивать на себе рубашку. – Ты похож на кота, который и хочет ласки, и в обиде на хозяина за долгое отсутствие. – Что за чушь? – вскинул голову Ёнгук, упрямо глядя на альфу. – Думаешь, я забыл всё, что ты со мной сделал? – Ммм… Ну давай, пожалуйся на жизнь, – протянул довольно ухмыляющийся Химчан, снова забираясь на кровать и наваливаясь на Ёнгука. – Я всегда буду напоминать тебе, что ты мой, не важно какими способами: болью ли, лаской ли. Чем попросишь сам. – Я не вещь! – возмутился Ёнгук, подрагивая под прижимающим его к матрацу Химчаном. Грёбаная течка выбивала из него совсем безрассудную томность в каждом движении, стоило только оказаться в руках альфы. – Нет, ты не вещь, но собственность – ты мой омега, которого я пометил, и который вчера так охуенно стонал, кончая, – Ёнгук вспыхнул не хуже целого макового поля. – Это из-за течки, – промямлил он. – Как скажешь. Химчану было уже плевать, что там нудит Ёнгук. Он дышал и не мог надышаться. Уткнувшись носом в шею омеги, Химчан в безумии обнюхивал слегка липкую от проступившего пота кожу парня. Ёнгук был снова горячим, чуть менее обжигающим, чем вчера. Руки сами собой потянули его футболку вверх, но тот снова засопротивлялся. – Блять, обалдел?! – низко прорычал Химчан. – Я… Нет. Я… – замялся Ёнгук. – Короче, я не договорил. – Сейчас? – удивился альфа. Запах течки разливался волнами, и болтать о том, о сём было не к месту. Но Ёнгук прикрыл глаза под челкой и как-то совсем не по Ёнгуковски теребил задранную к груди футболку. У Химчана уже свело все мозги от текущего омеги, так хотелось его отодрать скорее, грызть зубами за острые худые плечи, облизывать языком выпирающие ключицы, а не слушать какие-то лишние слова. Всё равно нихуя не поймет сейчас. – Спасибо, – вдруг тихо сказал Ёнгук одними губами. И Химчан решил, что был прав – он ничего не понял. – За что? – Что спас меня, – совсем севшим голосом выдавливает омега. – И за семью тоже спасибо. – Серьезно? – Химчан даже растерялся от неожиданности. И совсем на чуть-чуть, но смутился, наверное, или что-то в этом роде, что могло бы прокатить у такого, как он. – Не думай об этом так серьезно, это само собой разумеющееся. – Нет, это важно, – Ёнгук упрямо взглянул прямо в глаза и поджал губы, продолжая подрагивать под Химчаном. – Если это важно, поговорим об этом потом, – Химчан обязательно запомнит эту смешную важность, но он больше не может терпеть. Он наконец-то сдёрнул с омеги футболку и прижался к его горячей голой груди. Ёнгук и сам, кажется, переобнюхался альфой, поэтому и ногами обнял, и не оттолкнул, лишь немного онемел под пальцами, всё так же колеблясь внутри от своих многоколорных эмоций под этой гладкой смуглой кожей. – Это не значит, что я тебя простил, – пробормотал Ёнгук. – Это благодарность. – Это не значит, что я списал твой долг, – прошептал Химчан Ёнгуку на ухо, медленно входя внутрь него. – Просто я тебя забрал насовсем. В этот раз не было той обдолбанности, как в прошлую течку, но Ёнгук вновь ничего не мог поделать с собой и застонал под Химчаном. В голову поползли ненужные мысли, на которые у него не хватало сил. Пусть во всём будет виновата течка и, возможно, психологическое желание отблагодарить альфу. Химчан поддонок, бандит и тиран, но Ёнгука учили быть благодарным за любую мелочь. Разве нужно благодарить одних, а других нет? Или он совсем сошёл с ума? Как можно быть благодарным такому человеку? Человеку ли? Ёнгук пытался думать, но Химчан сбивал его своими толчками снова и снова. И через раз Ёнгуку хотелось быть обдолбанным, чтобы не чувствовать такого стыда и такой слабости перед альфой, а потом он снова стонал. И так по очереди. Одно состояние сменяло другое, и оба они бились внутри безвольного тела, взрывая разум и едва не вылетая из висков с разных сторон. Или же это было нелепым наваждением, и Химчан просто слишком бешено в него вдалбливался. Чёрт его уже теперь разберет. Со всеми этими течками, метками, ненавистью и благодарностью. Слишком, блять, многогранно. Наверное, Химчан трахал бы Ёнгука оставшиеся два дня без остановки, если бы не происходящие за пределами спальни события. Свежий после душа, в чистой новой одежде он поспешно застёгивал ряд пуговиц, нервно поглядывая в сторону зарывшегося под одеяло, тяжело дышавшего и за один раз неплохо оттраханного омеги. Ёнгук мутными глазами следил за Химчаном, не подавая голоса и даже не шевелясь. – Я вернусь через несколько часов, тебе сейчас не должно быть так плохо, как вчера без меня. Постарайся поспать, – быстро протараторил Химчан. Пуговицы постоянно выскальзывали у него из пальцев из-за торопливости, но Химчан хотел убраться из этого дома поскорее, пока ещё сразу после секса он в силах как-то устоять перед диким запахом омеги. В свёртке из одеяла торчала только голова Ёнгука со взмыленной густой челкой и этими, ни к месту сейчас, красными зацелованными губами, расфокусированным взглядом и укусом на щеке. – Я пошёл. Не звони мне, я не отвечу, буду занят, – не выдержал, в конце концов, Химчан, выскакивая из спальни. До Ёнгука смысл слов дополз только через несколько долгих мгновений. Внутри у него всё ещё шла мировая война. Да и затрахало его это всё, в самом деле и в прямом смысле. *** Ёнгук с трудом припоминал, что альфа сказал не звонить ему. Что он будет занят и всё такое. Он проснулся полчаса назад, было позднее утро, а Химчаном и не пахло. Течка по-прежнему жгла в паху, а пах по-прежнему ломило от желания. Но по-утреннему спокойно. Один из охранников едва не налетел на Ёнгука, когда он выходил из ванной. – Ёнгук-ши, босс приказал привезти вас к нему, – мужчина поклонился и указал в сторону лестницы. – Он звонил? – удивился Ёнгук. – Десять минут назад. Поэтому нужно поторопиться. Что-то срочное. – А, да, – он на миг растерялся. – Я быстро переоденусь и спущусь. – Машина уже подана, сразу выходите к ней. И, пожалуйста, быстрее. – Хорошо, – кивнул Ёнгук и побежал в спальню. Он поспешно сбросил мягкие пижамные штаны с футболкой, сменив их на джинсы и толстовку, в последний момент вспоминая про телефон и куртку. На улице по мокрым волосам мазнуло холодным воздухом, но это неприятное зябкое чувство быстро сошло на нет в тёплом салоне автомобиля. Два передних места были заняты подчинёнными альфы. Машина тронулась с места, как только ещё одна такая же перед ней начала двигаться в сторону выездной дороги. Неприятное чувство нервозности закралось внутрь. Химчан просил не звонить, поэтому Ёнгук набрал текстовое сообщение: «Зачем ты вызвал меня из дома так неожиданно?» Ни через пять, ни через десять минут ответ не пришёл. «Черт, Химчан, чем ты там так занят?» - мысленно беспокоился Ёнгук, вглядываясь в проносящиеся мимо дома. Первая машина свернула в тёмный тоннель, их машина последовала туда же, не отставая. Попетляв по улицам, оба автомобиля замерли около угрюмого строящегося здания. – Это точно тот адрес? – спросил один из охранников у своего напарника за рулём. – Да, именно этот. Но, какого чёрта, это даже не наш объект застройки, – пробормотал водитель. Тот, что сидел рядом, задумчиво почесал подбородок. Из первой машины вышло трое охранников, они озирались по сторонам и разводили руки в непонимании, – на кой надо было сюда тащиться. – Блять, нахера они из машины вылезли, – водитель опустил окно и закричал: – Садитесь в машину, уезжаем! В миг, когда он прокричал последнее слово, раздались выстрелы, и трое мужчин свалились замертво. – Гони! – заорал сидящий рядом с водителем. – Убираемся, это ловушка! Вывози нас! – Суки! – кричал его товарищ. Ёнгука прокатило по всему заднему сиденью от резкого толчка машины. Они вылетели с открытой площадки стройки в узкий переулок, продолжая сдавать назад. Альфы впереди орали и матерились. По машине долбило пулями. – Ёнгук-ши, пригнитесь ниже, – вскрикнул один из них, обернувшись к омеге. И тут же на глазах у Ёнгука из его лба вылетела пуля, всверливаясь в обивку сидения. Парень обмяк, Ёнгук вдруг заскулил, сползая на пол между сидениями. Машину дернуло, заметало, едва не размазывая между двух противоположных стен узкой улочки. Мотор заглох, и водитель с пробитой головой тоже замолчал, не произнося больше ни одного матерного слова. Откуда-то со стороны стройки приближались голоса. Ёнгука колотило от страха, но он огромным усилием воли поднялся с пола и выглянул в окно, озираясь. Сбоку от машины зиял черной трубой проулок между домами. Как раз, чтобы проскочить одному человеку. Голоса приближались. Страх никак не отпускал, но на подкашивающихся ногах Ёнгук вывалился из машины и рванул в спасительную темноту. Первая пуля чиркнула искрой по стене за его спиной.