Часть 1
23 июля 2015 г. в 22:28
Солнечный день. Ещё теплые октябрьские лучи пробираются сквозь неплотно занавешенные шторы, разрезая пустое пространство комнаты. Пока я лениво разлеплял глаза, до меня дошло осознание того, что я опять пропустил универ. Даа, с началом года начались и проблемы. Ну а что? Я никогда не был гением и политология явно не моё. Просто глупый и бесхребетный парнишка, то есть я, решил пойти на поводу амбициозного отца. Как же я устал от бесцельной, пустой, медленной, серой жизни. Я даже ненавистный универ не хочу заканчивать. Мне страшно. Боюсь, тогда в моей жизни не останется ничего. В жизни вообще нет ничего, моя тоже не является исключением. Семья навязана кровью, друзья переменны, то они есть, то их нет. Просто испаряются из твоей жизни, медленно ускользая в туман. И единственным напоминанием о них служат старые фотографии в социальных сетях, которые и удалять жалко, как бы цепляясь за понимание нормальности, мол, я человек, у меня есть друзья. Но в глубине души я знаю, что совсем один.
Есть вопрос, который многие задают сами себе. Этот вопрос: «Кто я?». Однажды спросив самого себя, я больше не рискую задавать этот вопрос, потому что я узнал, кто я. Я Соул, двадцати двух летний малодушный скучный паренек, без цели, без желания, без увлечений, без хобби. А нет, вру, одно хобби у меня все же есть. Я почти каждый вечер выхожу во двор и сижу, просто сижу, смотрю на веселую ребятню и думаю. Я даже не могу, как неформалы музыку послушать, потому что банально нет любимых исполнителей. Печально да? Нет, просто жалко. Я жалею, что моя жизнь замерла в мертвой точке и отказывается двигаться хоть куда-то.
Сидя каждый вечер, на моей скамеечке, я провожаю дни, встречаю ночи и чувствую легкость. Я как будто отпускаю свое пресное существование и становлюсь никем. С плеч сходит груз ответственности быть тем, кого мне навязали. А веселые детишки в сумерках заставляют почувствовать вечность. Да именно в этом я вижу вечность. В подобном возрасте живется легко, тебя переполняют счастье и беззаботность. Кажется, что так будет всегда.
День начался у меня в обед. Но мне не особо жалко проспать свою скучную жизнь. Целый день я провел в ожидании вечера, чтоб выползти из пустой квартирки и заняться единственным делом, которое не вызывает отвращения и от которого не тянет в сон.
Вот и вечер. Сейчас я сижу один на улице. Фонари уже включили, хоть сумерки еще не сгустились, загоняя детей по домам. Ветер приносит к моим ногам опавшие листья. Ветер. Сегодня он принес мне не только пожухшие листья и мусор. Самолетик. Из синей бумаги, такой яркий. Взяв его в руки, мне захотелось просто ощутить легкость. Жаль я не могу так же улететь, доверяя себя ветру. С самолетиком меня отличает еще и цвет, он яркий, а я серый, очень близкий к черному.
— Здрасти, вы поймали мой самолетик, загадайте желание, — раздался рядом со мной громкий детский голосок.
Я повернул голову и наткнулся на мальчика лет 7-8. Рыжий, с веснушками на носу. Живые зеленные глаза как будто изучают невзрачную одинокую фигуру на скамейке. И только сейчас замечаю, что парень протягивает мне что-то.
— А? — Наверное, со стороны я напоминаю глухого и крайне глупого дяденьку.
— Это волшебный самолетик, — маленький пальчик указывает на цветное оригами в моей руке, — Вот ручка, напишите, то чего хотите больше всего на свете, и самолетик отнесет послание волшебнику и желания обязательно сбудутся, — я, все еще молча, смотрел, — Честно-честно, — и мальчишка активно закивал в подтверждение.
— Ладно, а как тебя зовут? — беря ручку, поинтересовался я.
— Лиам, — и мальчик улыбнулся мне искренне, видимо радуясь, что я принял его предложение.
— Ну и где мне писать мое желание?
— Внутри, там уже есть мое желание, и еще желание Киры, а еще мамы, а теперь там будет ваше.
— Хорошо, подождешь, Лиам? — Этот ребенок невольно заставляет меня улыбаться, эх, какие дети наивные, но счастливые. Правду говорят: счастье в неведении.
Я очень медленно и аккуратно развернул творение Лиама, а в том, что он сам его сделал, сомнений не было. Внутри и в правду было 3 желания. Первое написано очень размашистым и кривым почерком с ошибками, и оно гласило: «Хачу чтобы мама всигда улыбалась». Даа, это не может не тронуть. Такой маленький, но такой смышленый. Второе желание было написано уже уверенной рукой, среднего размера буквы, прилежно складывались в предложение: «Хочу, чтоб не было войн». Хорошее желание, высокое, как по мне. И последнее написано явно взрослым человеком. Мелкие буквы с закорючками. «Хочу, чтобы мои дети никогда не болели». Это явно написала мама Лиама. В моем понимании любящая мама должна быть именно такой, но меня жизнь этим обделила, свою маму я никогда не знал, она бросила нас, когда мне было 3, и во всем отец винил меня. Но как трёхлетний ребенок может быть в чем-то виноват.
И вспоминая свое не самое радужное и беззаботное детство, я написал свое желание. Самое простое и банальное. «Хочу быть счастливым». А потом я так же аккуратно сложил посланника желаний обратно. Трепетно, на секунду поверив, что детский лепет может оказаться правдой.
— Лиам, ты куда пропал? — какой красивый голос.
Вслед за голосом появилась его обладательница. Красивая девушка, тоже рыжая, но без веснушек, а глаза еще зеленее, как изумруды. Длинные волосы были небрежно закинуты на одно плечо, а губы исказились в прекрасной улыбке, адресованной мне. Мне?
— Простите моего несносного братика, наверное, уже успел все мозги вам загрузить своими сказками.
— Кира! Это не сказки, ты же сама написала желание, — возмущался Лиам, надувая губки.
— Хорошо, солнышко, — растрепав и так беспорядочные локоны мальчика, сказала девушка, которая, как стало очевидно, сестра Лиама. А еще и ненавистница войн.
— Я, кстати, Кира, он не сильно достал? — обратилась уже ко мне.
— Нет, что ты, наоборот, мне пообещали исполнение желания, а кто откажется от желания?
— Вы правы, — и она засмеялась звонко, чисто, как смеются только в детстве, смех был заразительный, что я сам невольно улыбнулся. А я уже думал, что разучился.
— Я же не представился, я Соул, очень приятно, и можно на «ты», — мне и в правду было приятно. Эта парочка навевала на меня легкость и беззаботность. Они как будто делились улыбками, летом, детством и радостью. Как раз то, что мне не хватало. Мне захотелось сделать что-то приятное для них.
— Лиам, ты же хочешь его запустить, чтоб он долетел до волшебника? — Мне кивнули. — А давай запустим его с крыши?
— Да? Правда можно? — мальчик аж восторженно закричал. Удивительно, какая мелочь может осчастливить ребенка.
— У тебя есть доступ на крышу? — Спросила Кира, с нотками подозрения в голосе.
— У меня есть ключи, так как я живу на пятом этаже, мне их дали.
— Ну, тогда пошли, Соул, — улыбнулась Кира, а я уже как-то неестественно привязался к этой теплой улыбке, — Какой подъезд?
Я повел своих новых знакомых в мой подъезд и вывел на крышу нашей пятиэтажки.
— Ваааау, как круто, — радовался малой.
— Если у тебя есть доступ к крыше, почему ты сидишь почти все время на скамеечке? — Спросила девушка.
Я лишь пожал плечами, потому что и в правду не знал, наверное, потому что, хотел ощущать принадлежность этой земле, приземленность. Или боялся ощущения свободы, что так сильно пропитывало меня в данный момент.
Я присел на корточки, протягивая Лиаму синее чудо. Он с улыбкой принял его у меня и подошел к перилам, чтоб запустить самолетик. А мы с Кирой стояли чуть позади, она любовалась видом нашего района с высоты птичьего полета, а я любовался ей.
— Спасибо, — тихо проговорила она.
— Да как бы, не за что.
— Нет, есть за что, смотри, как счастлив этот глупыш. Насмотрелся мультиков, и теперь уверен, что синие самолетики исполняют желания.
— А если он прав?
— А что ты загадал?
— Это секрет, — не знаю почему, но во мне проснулся ребенок.
— Ну как хочешь, а почему ты всегда сидишь один? У тебя совсем никого нет?
— Есть отец, но мы не общаемся особо. А сижу потому что, делать больше нечего.
— Ты странный, — задумчиво протянула Кира, но тут же решила пояснить, — В хорошем смысле.
Малой уже резвился на крыше, любуясь видом, но не подходил слишком близко к краям. Сознательный ребенок и очень умный.
— Расскажи о себе, — сегодня точно особенный день. Никогда меня никто не интересовал, а об этой девушке захотелось узнать побольше, послушать ее мелодичный голос.
— Хммм, ну, я Кира, 19 лет, учусь на ветеринара. Живу в соседнем подъезде с мамой и вон тем вот чудом, — она кивком указала на Лиама, который заинтересованно рассматривал спутниковую тарелку. — В принципе обычная девушка, ничего особенного, люблю рисовать и танцевать. А теперь твоя очередь.
Вот это девушка. Само олицетворение жизни. Веселая, но не легкомысленная. Интересная, умная, добрая. Я на ее фоне старая пожеванная жвачка на чьей-то подошве.
— Я учусь на факультете политологии, мне 22, живу один, нет друзей, и моё единственное увлечение — это сидеть на скамейке и думать. — Всё же рассказал немного о себе. Правда, это так жалко прозвучало, что уж лучше бы молчал.
— А хочешь, я буду твоим другом? — она жалеет меня? Ну да, меня можно только пожалеть. Но только я не вижу в ее красивых глазах, обрамленных пушистыми ресницами, того взгляда, которым обычно прохожие окидывают бездомных.
— О, я тоже хочу дружить, — к нам подбежал Лиам. А в его искренности я не сомневался.
— Конечно, — я растрепал его волосы, как совсем недавно это сделала Кира.
— Вот и решено. У тебя теперь целых два друга, — и снова улыбка. Как улыбка может так привязывать? Это же всего лишь физиологический процесс сокращения лицевых мышц, а я уже западаю.
— Нам пора домой, проводишь? — Поинтересовалась девушка. А разве я имел права отказать?
Проводил своих друзей до их подъезда. Дорога заняла меньше пяти минут. Мало.
— Дай-ка свой мобильный, — уже уходя, но повернувшись, когда я собирался уже идти к себе, попросила Кира. И я протянул ей свой сенсорный аппарат.
Она в нем что то попечатала и всучила его мне. Я недоумевал. Что она могла там делать?
— Я вбила тебе свой номер, позвони мне прямо сейчас, — я послушался, нажимая на зеленную иконку, — Ну вот, теперь и у меня есть твой, — сказала моя новоиспеченная подруга, доставая из кармана свой телефон и сохраняя там мой номер, — Увидимся завтра, Соул.
— Пока, — бросил малой и забежал в подъезд.
— До завтра, — это я сказал уже закрывшейся массивной двери. И я снова один, но уже не одинок.
***
Какое необычное чувство: просыпаться без ощущения тяжести и безысходности. Если бы я знал, что друзья могут освободить от обреченности, то давно нашел себе парочку. Хотя, нет. Все дело в людях. Мне не подошёл бы любой друг. И любой не был бы, как Кира. Она особенная. Я никогда не встречал никого подобного. Ее огненные волосы согревали, как домашний очаг и тихий вечер у камина. А в её глазах бурлила жизнь, как сама природа. Мы теперь часто проводим вечера вместе. Выходя на улицу я не веду себя, как раньше. Теперь на моей скамеечке я сажусь с краюшку, оставляя место рядом. Если Кирочка задерживается, я чувствую себя как-то не так, потому что место рядом со мной должно быть занято именно этим человеком. Я привязался, очень сильно, бесповоротно. Она очень многое мне поведала о мире. С ее слов я начал понимать, как может быть прекрасна жизнь. И я не говорю об открытиях, путешествиях или о чем-то грандиозном. Я понял, что жизнь, она в деталях. В семейных ужинах, маленьких праздниках в узком кругу, в улыбках любимых, в доброте.
В один из дней осень полноправно вступила в свои владенья и наградила землю дождем, ливневым, холодным и протяжным. А я возвращался из универа, который ни разу не пропустил после встречи с Кирой. А еще я заскочил в магазин и купил сладостей, потому что начал получать удовольствие от мелочей. Возле подъезда Киры я заметил одинокую фигуру за стеной из потоков воды. Подойдя ближе я узнал в этой фигуре саму Киру. Внутри всё заликовало, как же я рад встрече с ней.
— Привет, — наверное, улыбаюсь, как дурачок, но ничего не могу с собой поделать.
— О, Соул, привет, рада тебя видеть, — она от холода обняла себя за плечи, волосы промокли и слиплись, а она всё равно искренне улыбается, неужели и в правду рада мне.
— Ты чего мокнешь тут под дождем?
— Да вот, отпустили раньше, мама с Лиамом уехали к бабушке, а я умудрилась забыть и ключи и зонт.
— Тогда пошли ко мне, я тут сладостей накупил, — не мог же я ее оставить здесь одну.
— Спасибо, ты очень выручишь меня.
Мы направились в мою скромную обитель. Я первым делом проводил Киру в душ, дав чистые полотенца и свою одежду. Пока она согревалась под уже тёплыми струями воды, я поставил чайник и разложил сладости в зале перед телевизором.
Она вышла через и несколько минут и, должен сказать, довольно забавно смотрелась в моей футболке, в которой она тонула, еще бы, с её то хрупкой фигуркой. Я жестом указал ей на диван, на который она незамедлительно уселась.
— Держи, — я протянул ей плед, — заболеешь же.
— Спасибо за заботу, ты очень добрый, — я уже протягивал ей пульт от телевизора, а сам направился за чаем.
Придя, я протянул ей горячую чашку, она сразу схватила её обеими руками. Замерзла, бедняжка. А она еще лучше выглядит вот так по-домашнему в моем диване. Уничтожая пироженные и печенья, мы в основном разговаривали, не обращая внимания на гул телевизора. Я сидел на полу, потому что привык. Я всегда пользовался диваном, как опорой для спины. В один момент её горячие руки опустились на мои плечи, и мягко поскользили вверх, запутываясь в моих темных, отросших волосах. Мурашки устроили марш у меня на спине, расходясь по всему телу. Я затаил дыхание, а со временем Кира начала действовать увереннее, с силой надавливая, это первый в моей жизни массаж, и это было так приятно, я был готов скулить от удовольствия. Потом её тонкие пальчики спустились ниже на шею, на плечи, вызывая новые волны удовольствия. Я начал возбуждаться. И я этого боялся, поэтому я повернулся и вопрошающе взглянул на эту удивительную девушку. А она как-то лукаво улыбнулась и спустилась ко мне на пол. Её лицо было так близко, что я мог рассмотреть каждый оттенок её глаз. Я так заворожено смотрел, что не заметил момента, когда она наклонилась слишком близко.
— Позволь отблагодарить тебя, Соул, за то, что не дал мне мерзнуть под дождем, — после последних слов, она подалась вперед и наши губы соприкоснулись.
Конечно же, я и раньше целовался и даже не только целовался, но ощущение ее губ можно сравнить с прикосновением к самой жизни. Такие мягкие, горячие. Я утонул в ощущениях, а она продолжила, она вела, а я был вовсе не против. Поцелуй был долгий, а я пытался вложить в него как можно больше, и благодарности за то, что она научила меня жить, и любви. Любви. Теперь я понял, что за чувство она во мне вызывает. Желание жить, что бы защищать Киру, жить, что бы вызывать на красивом личике улыбку. В один момент я перестал контролировать процесс, я просто позволил сумасшедшему потоку чистых, голых и концентрированных чувств поглотить меня. Я навалился на нё, валя на землю, но я опирался на локти, чтоб не придавить хрупкую красоту подо мной. А Кира не сопротивлялось, это разожгло во мне желание еще сильнее. Я начал покрывать поцелуями её лицо, шею, так трепетно, что я боялся захлебнуться в собственной нежности.
Её руки блуждали по моему телу, залезая под футболку. Я оторвался от её сладкой кожи, чтоб стянуть с себя эту лишнюю сейчас футболку. А после сразу приник к губам девушки, вовлекая её в страстный поцелуй, но она оттолкнула меня. Я смотрел, как она снимает с себя мою футболку, открывая мне вид на ее тонкую молочную кожу, где местами виднелись венки, на аккуратную грудь, скрытую самым обычным черным лифчиком. Мои глаза блестели, и я чуть не начал пускать слюни, как же она прекрасна. Я покрывал теперь её грудь поцелуями, и с ее исцелованных губ сорвался первый стон.
Все, что я делал той ночью, я делал, что бы принести удовольствие девушке которую люблю. Я не позволял себе грубых движений или укусов. Все было медленно, чувственно. Её тело так чутко отзывалось на мои ласки, изгибаясь в моих сильных руках. Этой ночью я жил, делился чувствами и получал такие же чувства в ответ.
Проснувшись утром на диване с Кирой в моих объятиях, укутанный в плед, мне сразу вспомнился синий самолетик Лиама. Видимо, бумажная самоделка с чернильными словами всё-таки долетела до волшебника, потому что этим утром я проснулся абсолютно счастливым.