Птичка-невеличка

Видимость обманчива.

В том, что Лили Цвингли была влюблена в своего кумира Великого, было нетрудно догадаться. В её комнате на самом видном месте висел большой плакат с его изображением, на полочке стояли духи с каким-то идиотским по правде говоря названием, которые были выпущены певцом в ходе пиар-компании, в её дневник были вклеены лучшие моменты с выступлений и написаны все—поверьте на слово!— все его песни. Она знала о Великом буквально всё: и то, что его настоящее имя, Гилберт Байльшмидт, он заменил на более звучный псевдоним; и то, что костюмы ему шил знаменитый кутюрье Бонфуа, а многие его песни были созданы совместно с известным гитаристом Карьедо; и то, что, несмотря на толпы поклонниц и красавиц-коллег, он всё никак не мог выбрать себе спутницу более чем на один выход в свет. Лили не была визжащей полоумной фанаткой— нет, что вы. Она восхищённо следила за его танцем на сцене, удивляясь, как можно танцевать и петь живьём нисколько не задыхаясь. А потом напоминала себе, что всё-таки он— Великий, и обнимала подушку, не отрываясь от экрана. Он казался ей настоящим орлом, свободным, сильным и независимым. Она писала стихотворения, где рассказывала о своих чувствах к кумиру, нежных, добрых, словно аромат лесных ландышей. Она акварелью рисовала его портреты и боялась отправить их в письме— ведь кто читает письма фанатов в наш жестокий век? К тому же куда ей, обычной сироте из маленького города, до ВЕЛИКОГО? Ей ничего не оставалось, кроме как читать романы для девочек и грустную классику Тургенева. Её приёмный старший брат опекал её так, как не опекал свою дочурку самый богатый олигарх. Ваш отвозил Лили в школу, потому что боялся, что на неё могут напасть уличные собаки; он водил её на ярмарки, где обязательно выигрывал ей в тире самый большой приз; он помогал ей делать уроки— и никогда-никогда не ругал (ну, почти). У Ваша была девушка— Лаура. Она частенько забегала к ним в гости, чмокнув обоих Цвигли в щеку (Ваш непременно розовел) и обязательно приносила гостинец: шоколадный пирог, а потом снова мчалась в пекарню по работе. Лили знала, что с Лаурой можно всегда поговорить по душам. Обаятельная и шустрая, именно она, подмигнув, сообщила девочке, что скоро к ним приедет с концертом Великий. Услышав эту новость, юное сердечко Лили если не забилось сильнее, то уж точно наполнилось чем-то очень горячим и приятным. Сам! Великий! Даст! Концерт! Здесь! Конечно девочка очень волновалась перед этим событием. Лаура, видя её состояние, вызвалась пойти вместе с ней, чтобы провести Лили за кулисы. Та бы ни за что бы не решилась бы сделать это сама— девочка была очень воспитанная и стеснительная, в отличие от наглой в нужных ситуациях Лауры. Толпы фанатов, светящиеся в темноте неоновые фонарики. По сцене начал расползаться дым, грянула громкая музыка и на сцене появился Великий, выплыв из платформы в полу. Фанатки разразились восторженными криками, визгами и даже плачем, барабанщик три раза простучал палочками ритм, и долгожданный концерт начался. Всё прошло с поистине королевским размахом: смена костюмов через номер, энергичные танцы, заигрыванием с залом. Лили была на седьмом небе от счастья. Она видит кумира собственными глазами. Вот он спрыгнул со сцены к зрителям и пошёл по рукам. Поклонники были только рады подержать на руках своего идола. Это немного смутило Лили— ей показалось это несколько диким. Такого не случалось ни разу на ранних концертах Великого. Затем, вернувшись к музыкантам, певец поблагодарил зрителей, обозвав их "своими любимыми слугами", и запел рок-балладу. Во время её исполнения Великий внезапно поцеловал бас-гитариста, чем вызвал бурную реакцию поклонников. Лаура возмутилась: —Я, конечно, понимаю, что все звёзды немного того, но чтобы на глазах у всех такое вытворять! Лили разделяла её мнение, но всё ещё надеялась, что это всё только сценическая игра. После того, как концерт закончился, все огромным потоком заспешили к гримёрке Великого— за автографами. Лаура, словно телохранитель своей младшей подруги, локтями пробивала себе и Лили дорогу. Так они встали в очередь к заветной двери одними из первых. Лили держала плакат, предусмотрительно снятый со стенки её комнаты, и ручку наготове, стараясь заставить сердце не колотиться так сильно. Лаура ободрительно приобняла девочку за плечи. Когда настала их очередь, то вместо того, чтобы открыть дверь и впустить внутрь, секьюрити предостерегающе выставил ладонь: следовало подождать. Идол разговаривал по телефону и попросил никого пока не впускать. —Это просто охренеть можно, она тебе отказала! Ты же просто классный в постели. Слышь, Тони, успокойся. Закажи-ка тех девочек из агентства сегодня на десять. Да не забудь вино, это им вообще бошку вскружит. Францу позвони. А я попозже к вам присоединюсь, лады? Gottverdamt, как же меня затрахали уже эти концерты с фанатками! Лезут везде, ща вот тоже очередь за автографом. Вернуться бы в родные края да и жить спокойно, папашке помогать. Угораздило ж меня в шоу-бизнес податься. Ты со мной согласен? Братюня! Ну да ладно, созвонимся. Впускай! — последнюю фразу он уже крикнул. Секьюрити послушно повиновался. Лили и Лаура стояли первыми, поэтому им было слышно всё. Ноги не слушались Лили. Она не верила своим ушам. Вошедши в гримёрку, их встретила резиновая до ушей улыбка Великого и сильный запах пива. —Привет-привет, можно ваш плакатик? О, какой большой. Ну, значит надо писать поразмашистей, — взяв ручку, певец быстро-быстро начал писать. Лаура о чём-то лопотала, но Лили не слышала её. —Эта девочка — самая преданная Ваша поклонница, она слушает Ваши песни на повторе, этот постер висит у неё на самом видном месте... —Угум, угум. Лили видела его прямо перед собой, красивого, обожаемого... Испорченного кумира. Она не чувствовала ни счастья, ни эйфории— ничего, что представляла себе раньше. —Вот, держите. До свидания! Следующий! Великий поспешно всучил плакат девочке в руке, и вот уже они за дверью. Лили нервно дёрнулась, прочитав подпись: "Очень сильно люблю мою самую верную-верную фанатку! Наслаждайся! Твой Великий." После того концерта из дома Цвингли постепенно исчезли все предметы, имеющие хоть какое-то отношение к Гилберту Байльшмидту, и комната Лили заметно опустела. Но она была готова расстаться с прошлым, таким детским и таким наивным. Вместо постеров и вырезок из журналов в её дневнике появились фотографии немногочисленных родственников, большого мишки, выигранного в тире уже самостоятельно, Ваша и Лауры на их помолвке, самой Лили в красивом сарафане на фоне моря и даже портрет загадочного младшего брата Лауры с чёлкой, спадающей набок. А орёл, казавшийся девочке таким великим, оказался птичкой-невеличкой.