Письмо к Люси

      Солнце заливало своим светом просторную комнату. Занавески открытой балконной двери колыхались от легкого дыхания теплого июльского ветра. Он пробегал по тетрадным листам, лежащим на столе, легонько касался лица сидящей девушки и затихал в глубине комнаты.       Она сидела над чистым листом уже несколько часов. Сосредоточенная, глубоко задумавшаяся и не замечавшая проказ летнего ветерка. Она рисовала бессмысленные палочки на черновом листе и не знала, с чего начать. Нужно было написать младшим сестре и брату письмо, а слов не было. Словно все они были уже сказаны. Давным-давно, в те вечера, когда они разговаривали о Нарнии.       Нарния…       Девушка замерла, морщась от колкой боли, пронзившей сердце. Она старалась не думать о ней, вспоминать как можно реже, пытаясь снова начать жить в Англии. Но никак не получалось.       В тот день, когда они вывалились из платяного шкафа детьми, какими пришли в Нарнию, им пришлось привыкать снова быть простыми маленькими жителями Англии. Короли и королевы Нарнии остались там. А здесь они были… Просто Сьюзен, Питер, Эдмунд и Люси.       Так горько, как в первые дни после их возвращения, Сьюзен не было никогда. Она улыбалась, пряча горькую обиду и боль, и возвращалась к платяному шкафу. Но кроме шариков от моли и старых шуб, принадлежавших непонятно кому, там ничего не было. Дверь в сказку закрылась так же внезапно, как открылась. Сьюзен знала, что каждый втайне друг от друга приходил сюда в надежде, что за пахнувшими нафталиновыми шариками старыми полысевшими шубами они снова найдут ИХ страну. И каждый разочаровывался, так же, как и она.       И тогда они учились быть детьми.       Сьюзен не могла сказать, кому это давалось особенно тяжело. Может быть, Люси? Та, которая нашла волшебную страну. Или же Питеру? Верховному королю, который правил честно и справедливо на протяжении стольких лет. Или Эдмунду, которому Нарния помогла найти себя. Избавиться от того червячка сомнений и зависти, который заставлял его поступать не по совести. Или, все же, Сьюзен было тяжелее всех? Ей, которая позволила своему сердцу поверить в волшебство, которое потом ее исторгло?       Привет, Эдмунд и Люси!       Приветствие. Ведь все нормальные письма начинаются с приветствия, верно? Что с ней не так? Она ведь уже ни раз писала им письма. Только сейчас впервые она не знала, что сказать. Раньше ее письма писались на одном дыхании, без помощи черновиков и долгих часов тщетных попыток придумать хоть одно предложение. Она всегда находила, что сказать младшим сестренке и братишке. Но она скучала по ним. Еще как скучала… Они не расставались так надолго никогда. И не расстались бы, если не война.       Как жалко, что вы не с нами. Я очень скучаю.       Сьюзен задумалась. Тщательно зачеркала второе предложение. Они и так это знают. Незачем трогать то, что едва зажило. Сьюзен это понимала.       Она слишком рано стала взрослой. И Нарния была здесь ни при чем. Когда началась война, они все перестали быть детьми. Но только одна Сьюзен приняла роль, к которой не была готова – стала заботливой мамой для своих братьев и сестренки. Как жаль, что они не оценили ее стремлений. Хотя, может, это и к лучшему. Они не позволяли Сьюзен заигрываться, тормозя ее превращение в «зануду», как однажды в шутку назвала ее Люси, не понимая, как больно ранила ее. Но это не важно. Она – старшая сестра и в ее обязательствах было заботиться о младшей. Пусть это и выглядит занудством. Пусть та и находится в тысячах километров от нее.       Здесь очень здорово. Хотя, конечно, не как в Нарнии. «Не как в Нарнии». Сьюзен задумчиво повторила только что написанное и погрузилась в мысли. «Не как в Нарнии». Они так часто повторяли это предложение, что сейчас оно показалось ей неуместным. «Почти как в Нарнии», «А сейчас в Нарнии...», «Как будто из Нарнии!»       С тех пор они все сравнивали с ИХ страной. И Нарния неизбежно выигрывала. Она всегда выигрывала, когда дело касалось реальной жизни, потому что тот мир, так похожий на выдуманную сказку, не может проиграть миру настоящему, погрязшему в нескончаемых войнах. Война терзала их страну, разделяла семьи, делала детей сиротами. Детям Певенси повезло только в том, что им представился шанс убежать от всего в тихое и спокойное место, где с их мнением считались и, более того, они стали королями.       Как говорил Аслан «Кто хоть один день правил Нарнией, тот навсегда король или королева». К сожалению, они не забыли об этом тогда, когда пришлось вернуться. И это причинило им куда больше боли, чем можно себе представить.       Сьюзен откинулась на спинку стула и досадливо бросила ручку. Вот! Вот, что по-настоящему ее терзало и заставляло откладывать написание этого письма – каждое письмо неизбежно возвращало ее к тому, чего они лишились. Она лишилась. После первого возвращения она закрыла сердце, понимая, что нельзя бесконечно ждать пока откроется заветная дверь. Нужно учиться жить тут. Именно учиться. Потому что нет ничего сложнее, чем жить в мире, где тебя не слышат, где ты никому не нужен, где ты… никто. Потому что ты ребенок. Но Сьюзен не была таковой. И когда они вернулись в Нарнию второй раз, она не позволила себе мечтать остаться в ней.       Они тогда лежали под яркими созвездиями, наз­ва­ния ко­торых еще не за­были с пер­во­го по­яв­ле­ния, и Сьюзен никак не могла уснуть:       - Люси, ты спишь? – Люси отозвалась отрицательным мычанием. - Почему я не видела Аслана?       - Ты веришь мне?       Люси часто задавала этот вопрос. Словно для нее это было самым важным – вера ей, вера в нее. Раньше старшую сестру это умиляло. Сейчас это раздражало. Люси слишком часто оказывалась права. Вот бы и ей научиться так же безоглядно во что-то верить.       - Ну... мы же перешли на тот берег.       - Я не знаю. Может, ты не очень хотела? – Люси никогда не кривила душой и не любила, когда с ней поступали так. И она не научилась тому, что правда порой очень сильно ранит. «Наверное, в этом ее сила», - подумалось Сьюзен.       - А ты всегда знала, что мы вернемся? – «Потому что я не хотела возвращаться. Для того, чтобы опять потом уйти».       - Надеялась.       - А я только-только свыклась, что мы в Англии, - вырвалось у Сьюзен помимо ее воли.       - Но ты ведь рада, что мы здесь? – В голосе младшей сестренки так явно сквозила тревога, что Сьюзен захотелось рассмеяться. Нервно и с надрывом. Но она подавила этот порыв и горько прошептала:       - Пока мы тут.       Ее могли упрекать в чем угодно, но только не в том, что она перестала верить. Потому что нет ничего больнее и страшнее, как потерять в себе последнюю крупицу надежды в то, во что она действительно верила всем сердцем и душой. А оно потом вышвырнуло тебя из своей жизни и заставило жить... тут.       Взгляд упал на листок, и Сьюзен снова взялась за ручку. Хватит с нее этого. Все позади. Они с Питером больше никогда не увидят той страны.       «Им больше нечему учиться в этом мире». Что это вообще значит? Что они усвоили все уроки и стали взрослыми, умудренными опытом молодыми людьми? Или же просто больше не нужны Нарнии? Сьюзен склонялась к этому варианту. Только ни с кем не делилась догадками.       Итак, письмо.       Америка замечательная, только мы редко видим папу. Он столько работает! Говоря по чести, они с Питером видели отца совсем не чаще, чем когда он был на войне. А если и виделись, то часто не знали о чем поговорить. Между ними раскинулась такая пропасть, преодолеть которую никто из них не мог. Да и не собирался. Их отец забыл, каково это – быть отцом. Более того, отцом подростков. А Питера и Сьюзен угнетало то, что он не относился к ним серьезно. Они были для него детьми, коими не являлись уже давно.       Сьюзен задумчиво потерла висок и посмотрела на фотографию, стоящую на столе. Прошлогодний снимок хранил образы всех четырех детей Певенси, снятый до их с Питером отъезда. Почти перед самым попаданием в Нарнию во второй раз. Они только-только научились искренне радоваться и улыбаться. Меня пригласил на чай в британском совете один морской офицер. Кстати, очень симпатичный. Вроде, я ему нравлюсь. «И, вроде, он нравится мне. Хотя, конечно, это не Каспиан», - додумала Сьюзен, но писать не стала. Хватит с нее этого.       Из-за немцев пересекать океан сейчас опасно. Время трудное. Придется вам еще месяца три пожить в Кембридже.       Сьюзен отложила ручку и задумалась. Больше нечего сказать, больше ничего с ними не происходит. Она знала, что сестренке плохо вдали от них, но сделать с этим ничего нельзя. Придется потерпеть. Они должны привыкнуть. Уж кому-кому, а смиряться с обстоятельствами им не привыкать. Эдмунд и Люси сильные. Они справятся. К тому же, война не вечна. Когда-нибудь все это закончится, и вся семья, разбросанная по разным городам и даже странам, воссоединится. Сьюзен верила в это. Хоть во что-то вера была жива, усмехнулась она, дописывая последние строчки прощания и запечатывая конверт.       «Ну, хотя бы в этот раз я молодец – за все письмо всего одно мимолетное упоминание Нарнии. Своего рода прогресс», – она сложила письменные принадлежности и собрала скомканные листы черновиков. Раньше их письма друг другу были длинными пересказываниями всего случившегося с ними там и тоской и надеждой скорого возвращения. Но для Сьюзен такой надежды нет. А для Люси есть. И хотя Люси старалась как можно реже делиться своими восторгами по поводу возможного возвращения, у нее нет-нет, да проскакивали полные надежд восклицания о том, что она в первую очередь сделает, когда попадет в Нарнию. Сьюзен было бесконечно больно слышать об этом, и как она ни старалась быть счастливой за сестру, это не удавалось. Горько улыбалась и кивала головой. Как ни странно, это была не зависть, эта была обида. На того, кто закрыл ей заветную дверь в их страну. Он не имел такого права! За что!? За что? Что они такого с Питером сделали, что их так сурово наказали? В той стране остались не только лучшие воспоминания и пережитые приключения, там осталась едва-едва зарождающаяся первая любовь. Аслан прекрасно это видел, на то он и мудрый повелитель, чтобы замечать такое. Но нет. Сьюзен во второй раз разбили едва зажившее сердце. И она знала, что уже даже не будет пробовать склеить его. Зачем? Чтобы снова чувствовать эту нескончаемую агонию? Нет уж, увольте.       Сьюзен сильная. Она сможет и так. Без сердца. Без Каспиана. Без Нарнии.