Я обещаю.
Пролог
26 июля 2015 г. в 00:29
О любви я узнал наверняка пять вещей:
Первое, любовь эгоистична.
Второе, любовь иррациональна.
Третье, любовь не тождественна счастью.
Четвёртое, любовь абсолютно и чрезвычайно несправедлива.
И пятое, любовь - полное дерьмо. В общем-то, всё.
Знаете, я всегда считал, что, когда я влюблюсь, мне ответят взаимностью. Вот так просто. Ну, ладно, а кто не мечтает об этом, верно же? Со временем я понял, что не всё в жизни происходит так, как мы того хотим, и тогда я смирился, решив для себя, что "если она не может полюбить меня в ответ, тогда пусть она будет рядом с тем, кого действительно любит".
Но даже тогда мои ожидания расходились с реальностью.
Тот вечер выдался тихим и довольно зябким − полная противоположность по-домашнему уютной и оживлённой свадьбе, проходившей в церкви. Свадебная церемония официально завершилась два часа назад. Настало время для небольшой и не слишком сумасбродной свадебной вечеринки. Гостей было не так много − не более тридцати человек. Минсок и его невеста - а ныне уже жена - ценили простоту и пригласили лишь близких друзей и родных.
— Эй, подружка невесты! − окликнул я её, высунув голову из-за дверей, ведущих в церковь.
Девушка сидела на каменных ступенях, сложив на коленях сцепленные в замок руки. На ней было всё то же струящееся платье невинно-белоснежное, идеально сидевшее на её фигурке; словно та была манекеном, который собирались выставить напоказ на витрине. Её волосы, тёмные как ночь, были красиво собраны в жгут на одной стороне, а выпущенные шелковистые пряди обрамляли лицо с другой стороны. В довершение, причёску украшала крохотная искусственная лилия, и на мгновение мне почудилось, что девушка была живым воплощением картины − упавший с небес ангел пытался взлететь, взмахивая единственным крылом за спиной. Её фигура была такой хрупкой и тонкой, что мне захотелось укрыть её собой, обняв эти узкие плечи, чтобы защитить от неприятного промозглого ветра. Но не стал, потому что, несмотря на покрасневшие щёки, искусанные холодом, она сидела прямо, своей уверенной позой предупреждая окружающих, что она была достаточно сильной, чтобы справиться со всеми невзгодами без чьей-либо помощи. И я вдруг почувствовал, как сильно её желание сбежать от людей. Сбежать от него.
Очень часто я хотел завести за её ухо выбившуюся прядку, задержаться на мгновение пальцами у её щеки и сказать, что даже если ты ударился о дно, ты не пробудешь там вечно, что даже если мечта разбилась о землю, она может переродиться в новую надежду. Я просто хотел сказать ей, что "всё хорошо".
Но это было не так.
Не могло быть всё хорошо, только не когда человек, которого ты любишь, даёт клятву невесте перед богом и полным залом людей, что проведёт с ней всю оставшуюся жизнь. Когда на месте невесты стоит другая девушка, а не ты.
Она слегка вздрогнула, когда мои слова достигли её слуха, и оглянулась через плечо, чтобы взглянуть на обладателя голоса. Когда наши взгляды встретились, я вспомнил главную причину, из-за которой влюбился в эту девушку. Я не помню, когда или как моё сердце оказалось крепко связано с её нежными пальцами, одним мановением которых она дёргала за ниточки, вызывая трепет в моей груди, зато я ясно помню почему. Это было не ошеломляющее своей красотой и правильностью черт лицо и не нежные изгибы её тела.
Это были её глаза.
Когда она смотрела на меня пристально, её взгляд был горд и неподкупен, осторожен. Она одними своими глазами предупреждала, что сравняет меня с землёй, если я попытаюсь причинить ей боль. Я всегда любил этот её взгляд.
— Эй, шафер, − сказала она в ответ, голос тихий и слабый.
Я постоянно задавался вопросом, зачем она принуждает себя улыбаться, если это приводит лишь к новой боли в груди и непролитым слезам?
— Что ты здесь делаешь? − спросил я и улыбнулся в ответ не из вежливости, но в надежде, что на мою искреннюю улыбку она отразит на своём прекрасном лице. − Всё веселье внутри. Ты не замёрзла?
Она не ответила, и, если говорить открыто, было и не обязательно. Ты мог понять её без слов, по одному лишь взгляду ореховых глаз. А те говорили: "Как же я могу находиться с ним в одном помещении в такой момент?"
— А ты почему здесь? − ответила она вопросом на вопрос, её губы слегка посинели от холода. Помада почти стёрлась, а особенно с нижней губы: возможно, девушка закусывала её, чтобы не закричать в голос.
Я беспечно махнул рукой и хмыкнул.
— Я не люблю большие скопления людей.
На этот раз её губы изогнулись в насмешливой улыбке.
— Что-то с трудом в это верится.
Я подошёл к ней ближе, фыркая.
— Не делай вид, что знаешь меня. Я человек многогранный.
— Тебя легко прочесть, ты как открытая книга, − заявила она, на что ты лишь сморщил нос. − Прости, что говорю это, но по универу о тебе ходят незавидные слухи.
— И какие же?
— Что ты как шлюха, только парень.
И я расхохотался. Звучало совсем не к месту да и вообще странно, но мне показалось это забавным. Эта девушка − девушка, которую я любил так сильно, что не смог уснуть ночью из-за волнения о ней, − только что завуалированно назвала меня пустышкой. Не удивительно, что она не удостаивала меня своим вниманием в университете.
— Может ли этот, кхм, шлюх присесть рядом с тобой? − спросил я, показывая на место рядом с ней. − Он жаждет полюбоваться обнажённым ночным небом и распутно сверкающими звёздами.
— Конечно, − ответила она, переводя взгляд на свои бледные ладони, и сухо хмыкнула. - Камень твёрдый. Не ударься, когда будешь садиться.
— Благодарю за беспокойство о моей заднице, миледи, − сказал я, шутливо закатив глаза. Я снял свой пиджак и осторожно накинул его ей на плечи. − Лучше поберечься, чтобы не заболеть. Мы же не хотим, чтобы жених ругался на нас?
Девушка удивилась и замерла на месте, но не отшвырнула вещь.
— Спасибо, − пробормотала она тихо и поплотнее закуталась в тёплую ткань. Я хотел добавить что-то вроде: "Если хочешь согреться, можешь надеть меня", но подумал, что она такую шутку не оценит. В конце концов, моя девочка-алгебра не любитель низкосортного юмора.
Я не хотел спрашивать её об этом, а может и хотел, но вопрос сорвался с моих губ прежде, чем я успел всё хорошенько обдумать.
— Ты в порядке? − спросил я, когда опустился на ступеньку на безопасном расстоянии от девушки.
Она сжала челюсти, и, несмотря на вымученную якобы радостную улыбку, глаза её остались совершенно пусты.
— Конечно, я в порядке, а почему должно быть наоборот?
— Ну, не знаю даже, − я замолчал на мгновение и буднично пожал плечами, − ты сидишь тут одна, пока все хорошо проводят время внутри. Я подумал, что, возможно, тебе нужно было попукать, поэтому ты вышла, чтобы сделать своё дело потихому, но ты всё не возвращалась, так что я решил проверить.
Она прижала свою аккуратную ладошку к тонким, красивой формы губам.
— О господи, − и её голос перешёл в приглушённый смех.
Я издал довольный смешок.
— Вот ты и рассмеялась~
Она глянула на меня с затаённым огоньком в уголках глаз, и я почти забыл о том, в какой депрессии она была.
— Ты невозможен, − заявила она, отсмеявшись.
— Пока я могу видеть твою улыбку, я буду каким угодно, милая, − сказал я и игриво ей подмигнул. Девушка улыбнулась, но боль снова поселилась в её взгляде. Мои трюки не работали дважды, к сожалению.
Я решил перевести тему разговора.
— Хочешь знать кое-что? Я уже давно за тобой наблюдаю. Я вроде как твой сталкер.
Она поднесла руки к своему рту, согревая их дыханием.
— Знаю. Ты говорил мне об этом вчера. И позавчера. И позапозавчера тоже. В общем-то, с того самого момента, как перекрасил волосы в розовый и пригласил меня сходить куда-нибудь вместе.
— И я не оставлю попыток... По крайней мере, пока на твоём пальце не будет обручального кольца, − произнёс я, и это были не пустые слова. Это было обещание.
Она тяжело вздохнула, массажируя виски.
— Лу Хань...
Я знал, что она откажет мне, как и в первый раз. И сколько бы раз она не повторяла свой ответ, мне было всё также больно, но и сдаться я не мог.
— Знаешь, как я называл тебя всё это время? − торопливо проговорил я, не давая ей произнести жестокие слова, которые она твердила мне из раза в раз на протяжение последнего месяца. − Когда я ещё не знал твоего имени, то придумал для тебя прозвище.
Она вздохнула на этот раз с лёгким раздражением, но всё же ответила для поддержания разговора.
— Какое? − спросила она. − Как ты меня называл?
Её голос и даже её слова звучали так устало, что я бы тут же перестал испытывать к ней чувства, если бы мог. Если я и моя любовь были так обременительны для неё, я бы разлюбил её, правда. Или хотя бы притворился, что разлюбил.
Но я не мог.
И никогда не смогу.
— Девочка-алгебра. − И она изогнула бровь, снова очаровывая меня. − Ага, когда я увидел тебя впервые, ты держала книгу по математике, и я подумал, что ты учишься на математическом.
Она приоткрыла рот от удивления.
— Я учусь на кулинарном, Лу Хань. Я не изучаю математику.
Конечно, я уже знал об этом. Более того, я знал, что она специализировалась на выпечке. И я давно узнал её настоящее имя, хоть она мне его и не говорила. Я также знал, что она была младше меня на три года. Что она училась на втором курсе, когда я впервые увидел её, и что она состояла в одном клубе фотографов с Минсоком в старшей школе, так она с ним и познакомилась.
Я не хотел предстать в её глазах ещё более ненормальным, чем она меня считала, поэтому промолчал и просто кивнул.
Я сделал вид, что смутился, допустив такой прокол.
— Тогда почему ты держала в руке учебник по математике?
Она нахмурилась.
— Какой ещё учебник? У меня книг по математике нет с окончания школы.
— Но ты спросила, знаю ли я первый закон математики, когда я хотел поздороваться с тобой.
— А, да, было такое, − и она робко улыбнулась, словно ребёнок, которого поймали с поличным, когда тот таскал печенье с обеденного стола. − Я знала, что ты пытаешься флиртовать со мной, поэтому брякнула первое, что пришло в голову, чтобы ты от меня отвязался. А в руках у меня тогда была книга с рецептами.
— Воу, вот оно значит как, − я поморщился. − Неловко вышло.
— Ну, ты был тем ещё чудаком в то время, Лу Хань.
— То есть сейчас я не чудак?
— Сейчас ты стал ещё чуднее, если честно, − поддела она, покосившись на меня. − Но я как-то привыкла.
— Круто, − ответил я, улыбаясь. − Но если серьёзно, я всегда считал, что ты учишься на математическом или на направлении, связанном с наукой. Ты производишь впечатление умной, хладнокровной и серьёзной девушки.
— И как же ты пришёл к такому выводу? − хмыкнула она.
— По... − я почесал затылок, прикидываясь неловким и сконфуженным, − ...выражению твоего лица?
— Тебе ещё учиться и учиться, Шерлок. − Её губы снова изогнулись в улыбке. − Серьёзно, у тебя напрочь отсутствует такая вещь как "догадка".
— Зато ты снова улыбнулась ~ − и я легонько толкнул её в плечо, но девушка осталась сидеть спокойно. − Кулинария, значит? И какой же у тебя любимый аромат? − Карамель, конечно же.
— С чего это я должна тебе рассказывать о таком? − она высокомерно вздёрнула подбородок.
— А почему нет?
Она приподняла брови, но всё-таки призналась с полуулыбкой:
− Карамель.
Видите? Я был прав.
— Тогда с этого момента я буду звать тебя Кара, − сказал я, улыбаясь так широко, что разболелись скулы. − Кара от " карамель". Разве не мило?
— Нет, совсем. У меня вообще-то имя есть! − недовольно воскликнула она и неосознанно надула щёки, став очаровательной как пятилетняя малышка, и я едва не дал волю рукам, чтобы потискать её за щёчки.
— Но ведь ты никогда мне его не говорила~ Конечно, я уже его знаю, но разве нельзя дать парню повеселиться?
Она перевела взгляд на ночное небо.
— Я не понимаю твоё представление о веселье.
— Оно очень простое, на самом деле. Например, это, − ответил я и прежде, чем девушка успела как-то среагировать, поднял в воздух свой айфон перед нашими лицами и нажал на кнопку, делая фото нас двоих без её позволения.
— Эй! Ты что делаешь?!
Я рассмеялся в ответ на её искреннее возмущение.
— Делаю фотографию нас двоих~ − Я поднял руку с телефоном вверх, когда она попыталась выхватить его. − Эй, эй, полегче здесь, Кара. Мы же не хотим разбить мой айфон?
— Не называй меня так! − Однако через пару минут тщетных попыток, девушка сдалась. − Тебе лучше удалить фото. Я наверняка ужасно вышла.
Почему? Почему она вообще думает о таком? Если бы она только знала, как сильно ошибается.
— Ты прекрасна... Гораздо красивее всех девушек, которых я встречал, − сказал я и не покрылся стыдливым румянцем, произнося такие смущающие вещи, ведь я лишь констатировал правду. Я показал ей фото, и она взглянул на экран мобильного. − Ты прекрасна с широко распахнутыми глазами. Прекрасна с приоткрытым от удивления ртом. Ты прекрасна со съеденной помадой на губах, которые ты кусала весь вечер, хоть причины я и не знаю. Но ты прекрасна.
Она молчала очень долго, затем, заправив за ухо прядь волос, она серьёзно спросила:
— И скольким девушкам ты говорил это, Лу Хань?
— Ни одной, − тут же ответил я. − И ты знаешь, что я не лгу.
Она лишь хмыкнула.
— Хорошо.
Минсок говорил мне, что у меня есть привычка дуться как ребёнок, когда я не получаю того, чего хочу. И в тот вечер это вышло неумышленно, я просто не мог контролировать свою мимику.
— В любом случае, фото я сохраню. Скажи мне свой e-mail.
— Зачем?
— Ты на всё задаёшь вопросы?
— Я уверена, что всему, что происходит вокруг меня, есть своё объяснение, поэтому да, на всё.
— Господи, ну хорошо. Можешь не говорить, я и так его знаю.
— Что... − У девушки красноречиво отвисла челюсть. − Откуда?!
— Я же твой сталкер, забыла? − разулыбался я и показал ей язык. − Ииии отправлено! − весело воскликнул я, нажав на кнопку отсылки письма. − Теперь у нас есть одно фото на двоих. Чтобы ты меня не забыла, Кара.
— Не зови меня так, − буркнула она, бросая сердитый взгляд. Ещё одно выражение её лица, что я буду бережно хранить в своей памяти. − И что ты имеешь в виду? Ты куда-то уезжаешь?
Я хотел попрощаться с ней позже, но когда она спросила, подумал, что лучшей возможности может и не предвидеться.
— В общем-то, да, − ответил я и улыбнулся, хотя в груди всё сжалось. − Я уезжаю из города.
Она свела брови на переносице.
— И куда ты?
— Домой, − я небрежно передёрнул плечами. − Вот затосковал по родине что-то в последнее время. В конце концов, я не был в Пекине уже долгие годы.
— Пекин? − она нахмурилась ещё сильнее. − Пекин это же в Китае?
— Нет, нет, милая, Пекин это тот бордель на другой стороне улицы... ну конечно же в Китае. Как много Пекинов ты знаешь?
Она проигнорировала мои шуточки.
— Когда?
— Ну... − протянул я и с лёгким вздохом принялся тереть ладони, чтобы немного согреть руки. − Завтра.
Она не проронила ни слова и так сидела минуту или две, прислушиваясь к ветру, шуршавшему в листве и траве.
— Надолго? − спросила она наконец.
— Не знаю, может, навсегда? Там всё-таки мой дом, − я старался вести разговор легко и ненавязчиво. Ей не стоило знать, что в душе я ощущал себя деревянной куклой, брошенной своим кукловодом, оставляя её тут одну, и так было по отношению ко всем, о ком я заботился здесь, в Сеуле. Но я уже принял решение, и оно было окончательным.
К моему удивлению, она выглядела расстроенной услышанным. А может, я просто навоображал себе. Возможно, она всё ещё была подавлена после церемонии, на которой любовь всей её жизни брал в жёны её лучшую подругу. Да кто после такого не впадёт в уныние? Но что-то подсказывало мне, что это была не единственная причина.
— Эй, ты чего нос повесила? − весело проговорил я и снова легонько пихнул её в плечо. − Только не говори, что из-за моего отъезда. Будешь скучать по своему сталкеру?
— Это естественно − грустить, когда кто-то тебя покидает, − сказала она, и моя улыбка исчезла, не из-за её слов, но из-за её голоса. − Я никогда не любила прощания. − Интонация, с которой она произнесла эти слова, разбивала мне сердце. Затем девушка прочистила горло и шутливо мне улыбнулась: − Но, может, то, что ты, наконец, перестанешь меня сталкерить, только к лучшему?
Я не смог сдержаться и опустился перед ней на колени, сжимая её в своих объятиях так крепко, что девушка невольно издала задушенный писк.
— Лу Хань, − запротестовала она, пытаясь меня отпихнуть, но я лишь теснее прижался к ней, ощущая, как в груди всё скручивалось и сжималось от невысказанных чувств, и всё, чего я хотел, чтобы она знала, как сильно...
— Я люблю тебя, − громко прошептал я, и она застыла в моих руках. Её ладошки были прижаты к моей груди, чуть отодвигая меня от неё, но она больше не пыталась меня оттолкнуть. К реальности меня вернул её судорожный вздох. Я моментально отстранился, давая ей возможность нормально вдохнуть. − Прости, я... − и я неловко взъерошил свои волосы. − Я, кхм, не подумал. Испугалась?
— Н-нет, − выдавила она и отвернулась, избегая моего взгляда, но я успел заметить лёгкий румянец, заливший её щёки. − Ты меня удивил.
Я фальшиво рассмеялся.
— Прости.
— За что? − спросила она и тихо вздохнула, на этот раз посмотрев мне прямо в глаза. − За то, что сказал "я люблю тебя", или за то, что оставляешь меня после своего признания?
И тогда я по-настоящему растерялся, не зная, что ответить. А это говорило о многом, учитывая, что я выучился на адвоката и должен знать, что сказать в любой ситуации.
Я взглянул на неё из-под прикрытых ресниц, дико желая закрыть глаза и представить, что всё происходящее − сон.
— И за то, и за другое, − ответил я наконец.
— А как же твоё обещание? Что ты никогда не оставишь попытки добиться меня? − говорила она, и каждое её слово обжигало меня новой пощёчиной. − Ты сказал, что любишь меня, но завтра уезжаешь в другую страну, и как я должна себя чувствовать после такого?
Я остолбенел не в силах ничего вымолвить и просто уставился на неё. Я пытался понять её чувства, но одна деталь ускользала от меня, не давая приблизиться к правильному ответу.
У неё ведь нет никаких чувств ко мне, верно? Если это так, разве она не может отпустить меня без сожалений? В конце концов, мои чувства не играют для неё никакого значения, так ведь?
— Зачем ты говоришь мне это? − спросила она сквозь стиснутые зубы. − С какой целью? Всё равно ты уедешь завтра.
Она была права, безусловно. Может, мне и не стоило признаваться. Но я чувствовал, что должен был рассказать ей.
— Я просто подумал, что будет правильно дать человеку понять, что он любим, − честно ответил я, замечая, как потемнели её глаза, но продолжил: − Я признался не потому, что хочу от тебя что-то взамен. Я ничего от тебя не жду, правда. Я лишь хотел, чтобы ты знала о моих чувствах.
Я видел, что она хочет сказать что-то вроде: "Давай будем реалистами, Лу Хань, ты не любишь меня. Парни вроде тебя ничего не смыслят в любви". На что я бы ответил, что она неправа. Я впервые так заботился и переживал о совершенно чужом мне человеке. Я хотел быть её другом. Хотел быть тем, кому бы она рассказывала всякие истории, быть тем, кто держал бы её за руку, когда ей было страшно, быть тем, кто говорил бы ей, что плакать − нормально, если выдался трудный день. Я хотел быть тем, кто обнял бы её, если бы ей приснился кошмар. Хотел видеть её улыбку каждую секунду своей жизни. Я хотел бы стать тем, кто разбудит её с охапкой роз возле постели на Валентинов день, кто будет сцеловывать её злые слёзы, если она нечаянно ударится ногой о ножку стола.
Я хотел всё это, и если это не любовь, то я даже не знаю, что ещё это может быть.
Но я не мог рассказать ей об этом. Это было бы несправедливо по отношению к ней. Я упустил свой шанс.
Вместо этого я сказал:
— Могу я обнять тебя в последний раз? По-дружески? Пожалуйста, я быстро, обещаю, что не буду трогать тебя в неположенных местах. Богом клянусь, а если совру, можешь врезать мне по яйцам, − добавил я с улыбкой и сложил руки в мольбе.
Она нахмурила брови, слегка сбитая с толку неожиданной переменой в моём поведении.
— Прошу тебя, Кара, − умолял её я. − Я уезжаю завтра, сделай бедному парню одолжение?
— Прекрати использовать это прозвище, − вздохнула она и, наконец, кивнула. − Хорошо, но не дольше трёх секунд.
— Ну-у, а можно пять? − заканючил я.
— Три с половиной. Либо ты соглашаешься, либо нет.
Я шутливо закатил глаза и подошёл к ней вплотную, обнимая её за плечи и укладывая подбородок на её макушку. Мне казалось, что я даже вдохнуть не смогу от нахлынувших чувств, но с первым же вздохом, я ощутил её аромат. Тот был таким же сладким, как и прозвище, которое я ей дал.
— Кара-а, аньёоон~ − пропел я, покачивая её из стороны в сторону в своих руках, намеренно валяя дурака, чтобы она не заметила, как на самом деле мне было больно обнимать её в последний раз. Но этого было достаточно. Сегодня я разделил с ней столько первых воспоминаний. Сегодня я впервые разговаривал с ней, шутил, видел её улыбку, адресованную только мне, держал её в своих руках и сказал, что люблю её.
Я не мог просить о большем.
Отстранившись, я погладил её по голове и скользнул пальцами вниз, невесомо коснувшись мягкой кожи её щёк.
— Обещай, что не забудешь меня? − спросил я и сконфуженно затих, словно со стороны услышав свой жалобный голос. Я тут же выдавил из себя новую улыбку до ушей, но она смущённо отвела взгляд. − Просто шучу, − я поднялся на ноги, пока атмосфера вокруг не стала ещё тяжелее. − Идём, мне ещё нужно сказать свою кое-что. Я написал лучшую прощальную речь на этом свете, серьёзно, ты пожалеешь, если пропустишь, − подмигнул я ей и взял за руку.
Я повёл девушку обратно в церковь, где ранее утром проходила свадьба. Большинство гостей уже разошлись − церемония закончилось два часа назад. Безусловно, были и те, что ещё не ушли, но собирались. Минсок со своей уже официальной женой улыбались, пожимали руки и махали вслед своим гостям, тем временем Чанёль смеялся как сумасшедший, так как его девушка только что поймала букет невесты. Некоторые люди, включая родителей Минсока, смотрели на него укоризненно, пока тот взбудораженно вопил: "МЫ СЛЕДУЮЩИЕ! МЫ СЛЕДУЮЩИЕ! МИСТЕР И МИСС БУДУЩАЯ ПАК УЖЕ В ПУТИ, ЛЮДИ!" Бэкхён же времени даром не терял и открыто целовался взасос со своей девушкой на переднем ряду.
— Похоже, никто и не заметил, что мы отсутствовали, − заговорил я, заметив, как взгляд Кары, словно примагниченный, скользнул по сцепленным рукам Минсока и его жены.
— Ч-что? − она моргнула, уставившись на меня расфокусированным взглядом. − А, да, наверное.
В тот момент я захотел вывести её из зала, но понимал, что от этого ей будет лишь хуже. Так что я отпустил её ладонь, ободряюще сжав её напоследок, и направился к собравшейся у алтаря компании.
— Эй, ребята! − позвал я, привлекая внимание друзей. К счастью, чета Ким распрощалась с последними гостями, так что я мог рассказать всё в узком кругу. − Я приготовил речь!
— Да! Да! Я люблю поздравительные речи! − захлопал в ладоши Чанёль, улыбаясь от уха до уха. − Хён, хён! Упомяни и меня в своей речи!
— Конечно, Ёль-а… Бэкхён! Хватит запихивать свой язык в глотку моего тонсэна, прошу тебя! Это церковь, в конце концов, контролируй свои гормоны, балбесина!
— Почему все всегда отчитывают именно меня? − возмутился тот, но всё же аккуратно снял девушку со своих коленей. − Это она всё начала!
Обвиняемая в свою очередь начала защищаться:
— Неправда!
— Правда. Ты сказала: "Эй, красавчик, давай займёмся сексом в церкви".
— Бэкхён! Т-ты же обещал, что не расскажешь. − Её лицо было красным от стыда. − И вообще заткнись. Я не называла тебя "красавчиком"!
Бён подмигнул ей.
— Но ты определённо думала об этом.
— Да уж, никакого уважения ни перед моей свадьбой, ни перед богом, − сказал Минсок, не отпуская ладонь своей жены. Ради церемонии он облачился в элегантный чёрный смокинг, как и я. − И прибереги речь до завтрашней свадебной вечеринки, Лу Хань. Все гости уже разошлись по домам. Здесь остались одни мы.
— Тогда я тем более должен произнести её сейчас. Видишь ли, Баоцзы, завтра утром я уже буду на борту самолёта, так что тебе лучше присесть, если ты хочешь услышать причину.
Минсок нахмурился, но кивнул, опускаясь на одной из мест на переднем ряду, его жена села рядом.
— Хорошо, теперь все расселись по местам. − Прочистив горло, я продолжил: − Добрый вечер, дамы и господа. Перво-наперво я бы хотел... блять, Бэкхён!
Бэкхён дёрнулся от неожиданности и торопливо разорвал поцелуй, уже сотый, наверное, за этот вечер.
— Это снова она начала!
Мне захотелось швырнуть в него своими ботинками, но те были слишком дорогими, а парень того не стоил. Кроме того, каким бы озабоченным Бён Бэкхён не был, он всё ещё оставался одним из моих лучших друзей, и я его любил даже таким мудаком.
— Так, внимание всем, − проговорил я громко и хлопнул в ладони. − Мне нужно вам кое-что сказать.
— Дай-ка угадаю, − встрял Бэкхён. − Решил признаться в своей гомосексуальной ориентации?
— Конечно, нет, Бэк, − покачал головой Минсок, защищая мою честь. Я было заулыбался, но Баоцзы продолжил: − Он определённо хочет сказать нам, что какая-нибудь девушка беременна его дьявольским ребёночком.
— О, о! Звонили из пиццерии? − спросил Чанёль, подняв руку. − Если что, это я заказывал.
— У меня такие прелестные друзья, − заметил я, прожигая всех убийтсвенным взглядом, пока на губах играла ласковая улыбка. − Я буду так скучать по вам, ребята.
— О, а может ты умираешь? − снова предположил Бэкхён. − От переизбытка секса?
— Неа, это всё бесконечные тусовки и алкоголь.
— Где моя пицца?
— ТВОЮ МАТЬ, ПАРНИ! − заорал я, всплеснув руками. − Могу я попрощаться как следует?!
В зале наконец-то стало тихо.
— Спасибо, − поблагодарил я и тяжело вздохнул. − Да, я уезжаю из страны и возвращаюсь обратно в Пекин. И нет, Бэкхён, − остановил я его, когда тот раскрыл рот, − я не собираюсь работать в Китае шлюхой, твои шуточки тут не прокатят.
— Я не это хотел сказать, − надулся парень, но потом пробурчал себе под нос: − Я хотел сказать шлюхи-гомосексуалиста вместо обычной.
— Хмм, заманчиво, − сощурил я глаза, буравя взглядом своего уже бывшего соседа по комнате. − Но нет, я буду заканчивать аспирантуру на юридическом отделении в Пекине. Я получил грант на бесплатное обучение там, а по его окончании, надеюсь, смогу работать как профессиональный адвокат.
— Воу, воу, воу, постой-ка, − Бэкхён поднял в воздух правую руку. − Как ты заполучил грант? Разве ты не... эмм, − только без обид − не тупой?
— Мда, это просто... мда, − я потрясённо покачал головой. − В один прекрасный день, Бён Бэкхён, я сбрею твои брови, пока ты будешь спать.
— И я всё равно буду выглядеть гораздо лучше тебя, хён.
— Лу Хань, на самом деле, очень умный, − заговорил Минсок, − только ленивый. Серьёзно говорю, он бы закончил университет за три с половиной года, если бы учился, а не спал со всеми подряд и не тусил каждую ночь.
— Прекрасный способ отстоять мою честь, дружище, − прокомментировал я саркастично. − Тебе надо награду присвоить.
— Ну где моя пицца? − проныл Чанёль.
— Захлопнись, Ёль! Дай человеку произнести его речь, − сказал, к моему огромному удивлению, Бэкхён. Но затем он широко улыбнулся ушастому, обиженно надувшему губы, и бросил ему: − Если будешь заново заказывать, я хочу пиццу с чёрным перцем.
— С грибами?
— С грибами. И экстра сыром.
— Бэкхён-ши, − внезапно в разговоре зазвучал голос Кары. − Думаю, тебе стоит послушать, что говорит твой хён. Он сейчас настроен серьёзно.
Бэкхён недовольно нахмурился, но всё же сложил руки на груди и перевёл на меня взгляд.
— Хорошо. Говорите, ваше высочество.
Я мельком глянул на Кару, но та не улыбалась, она даже не смотрела на меня: стояла прислонившись спиной к стене, опустив голову и направив взгляд на носы собственных туфель. Нарочно, чтобы избежать удивлённого взгляда Минсока, который тот бросил на неё.
В груди что-то неприятно заворочалось.
— Баоцзы. − И Минсок поспешно перевёл глаза на меня. − Поздравляю тебя со свадьбой, дружище. Я безумно горжусь тобой. Ты мой лучший друг, и я люблю тебя, несмотря ни на что, даже если ты бываешь груб и резок со мной, я всё равно тебя люблю.
Чанёль похлопал Минсока по плечу.
— Я тоже тебя люблю, Баоцзы-хён.
— Спасибо, Чанёль, − неловко кивнул тот.
— А вы, госпожа Баоцзы, − и я хмыкнул над только что придуманным прозвищем, − заботьтесь о моём друге, хорошо? Не ограничивайте его в сексе и наделайте побольше детишек, чтобы заполонить планету маленькими гиперактивными баоцзынятами.
— Боже, − покачал головой Минсок и закрыл лицо рукой. − Не слушай его, пожалуйста.
Я посмеялся над его реакцией и перевёл глаза на следующего человека, сидевшего рядом.
— Чанёлли, мой дорогой ученик.
— Хён! − откликнулся долговязый, придурковато улыбаясь мне в ответ.
— Ты идиот. Но я тебя люблю, и знаешь почему? − Тот отрицательно закачал головой. − Потому что без тебя за нашим обеденным столиком было бы мрачно как в глубинах ада, и я рад, что люди зовут тебя вирусом счастья, потому что так оно и есть. Ты наш вирус счастья.
Чанёль часто-часто заморгал, а его рот поражённо приоткрылся.
— Хён...
— А в ваших руках я вижу букет, будущая-госпожа-Пак, − обратился я к сидевшей дальше девушке. − Надеюсь, вы двое будете следующими? Пообещай мне, что выйдешь за этого придурка замуж, несмотря на то, что он выглядит так, словно откинет копыта от переизбытка счастья через неделю после вашего бракосочетания.
Девушка хихикнула и взяла Чанёля за руку.
— Он не придурок.
— Я знаю, − кивнул я, соглашаясь с ней. − Он очаровательнейший из всех, кого я знаю.
Чанёль уже принялся всхлипывать.
— Х-хён...
— Бэкхён-а, − позвал я и встретился взглядом с подведёнными глазами парня. − Ты мудак.
— Но... ты всё равно меня любишь? − насмешливо приподнял он брови.
— Нет, ты просто мудак. Точка.
— Йа!
— Ну, ты отчасти заслуживаешь этого, если учесть через что пришлось пройти моему милому тонсэну из-за твоих закидонов, − отчитал я его, но в итоге понял, что улыбаюсь этой озабоченной парочке. − Но знаете, я рад, что вы сошлись. Если честно, вы подходите друг к другу как кусочки одного паззла. Я не могу представить тебя, − я указал пальцем на свою подругу детства, а затем на Чанёля, − встречающейся с ним. И также я не могу вообразить Бэкхёна, встречающимся с невинной девушкой вроде неё, − я кивком головы указал на девушку Чанёля. − Да скорее ад замёрзнет, чем это случится, так что я искренне рад, что вы нашли свою вторую половинку. Я желаю вам только счастья на долгие годы.
— А что насчёт тебя, хён? – спросил Бэкхён, его голос звучал легко и расслабленно. − Кто твоя половинка?
Я затормозил и часто заморгал, совершенно не ожидая такого подвоха. Конечно этому ублюдку надо было спросить об этом в её присутствии. Ни для кого не было секретом, что я свихнулся на девочке-алгебре, то бишь Каре. Но никто из них понятия не имел, как сильно я любил её. Я никогда не рассказывал им, потому что знал, что они будут подтрунивать надо мной, не приняв мои слова всерьёз, поэтому я позволил им думать, что от неё мне нужен лишь разовый секс. Я набрался храбрости рассказать о своих чувствах лишь одному человеку, что не стал бы меня осуждать – О Сехуну.
Я не сдержался и покосился туда, где стояла Кара. Та тоже подняла голову, чтобы взглянуть на меня, словно это было единственно правильным сейчас.
Я смотрел ей в глаза, когда ответил на вопрос:
— Я всё ещё жду её.
Бэкхён оглянулся через плечо и насмешливо подмигнул Каре.
— Он всё ещё ждёт тебя, он сказал. Чтобы забраться в твои трусики, я имею в виду.
— Как всегда в тему, Бэк, но плевать, − произнёс я шутливо и закатил глаза, чтобы сбавить напряжение.
— Ты, в самом деле, собираешься уехать? – Моя милая маленькая тонсэн задала вопрос, взирая на меня взволнованными и недоверчиво расширенными глазами. – Тебя больше не будет рядом?
— Эй, эй, говоришь так, словно я умираю, − рассмеялся я. – Да, но это не значит, что мы перестанем общаться, слышишь? Я буду звонить тебе.
Её губы затряслись, и девушка внезапно поднялась и подбежала ко мне.
— Ты идиот! – выкрикнула она, обвивая меня руками за шею и обнимая так крепко, что стало трудно дышать. – Почему ты не сказал нам об этом раньше, скотина?!
Я издал тихий, печальный смех, обнимая её за талию.
— Прости. Я не хотел, чтобы вы заморачивались об этом.
— Ненавижу тебя, − пробормотала она, продолжая всхлипывать.
— Что ж, это плохо, я-то тебя люблю. И очень, очень сильно. – Я поцеловал её в висок и позволил девушку уткнуться лбом в своё плечо. – Всегда любил и всегда буду.
— К-когда ты вернёшься? − Я едва разбирал то, что она говорила, из-за непрекращающегося шмыганья.
— Я буду скучать по тебе, оппа.
— Я тоже буду скучать.
— ХЁН! – внезапно к вам со спины подскочил Чанёль и крепко обнял, обхватив вас своими длинными ручищами. – ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАВЛЯЕШЬ НАС?! ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО! – горестно воскликнул парень, в глазах его не было слёз, хотя голос был хриплым словно от сдерживаемого рыдания.
— Пришло время группового объятия? – спросил Бэкхён, остановившись рядом.
— Не знаю, возможно, − ответил я, приторно улыбнувшись. – Обними же меня, брат мой!
— Аргх, какой же ты мерзкий, − прокомментировал Бэкхён, но присоединился, хотя и обнимал скорее свою девушку, чем меня.
— Спасибо за всё, Лу Хани-оппа, − сказала девушка Чанёля и чмокнула меня в щёку вместо объятий. – Я буду скучать по тебе.
— Ах, мой ангел~ Я бы поцеловал тебя в ответ, но у меня руки заняты этими негодниками, − проговорил я, и она рассмеялась, смахивая слезинку, грозившую сорваться с ресниц.
— А ты знаешь, как испортить мою свадьбу, засранец, − сказал Минсок, присоединяясь к объятиям, положив свою руку на моё плечо. Его жена стояла рядом, вежливо склонив свою голову и мягко мне улыбаясь.
— Свадьба всё равно паршивая вышла, − пошутил я.
— Не имеет значения, − фыркнул тот. – Тебе лучше вернуться поскорее.
— Чтобы увидеть твоих баоцзынят? – поддел его я.
Минсок хмыкнул.
— Всё возможно.
Я рассмеялся и позволил им окружить меня своим теплом. Кто-то всё ещё плакал, кто-то ныл, что групповые объятия длятся уж слишком долго и вообще всё как-то по-гейски, а кто-то выкрикнул: «Кто, блять, наступил мне на ногу?», но я не слышал их.
Мои глаза неотрывно глядели на Кару. Та смотрела на меня таким же взглядом, что и Монализа на своего обожателя, разглядывающего её нарисованное лицо, − не поддающимся описанию. Она разомкнула губы и неслышно что-то проговорила, но я не понял, что она хотела сказать.
И только, когда она забрала своё пальто и вышла из церкви, не удостоив меня взглядом на прощание, до меня дошли её слова: