In the mirror

Утро начинается с легкого бриза, врывающегося в окно и раздувающего парусом кремовые занавески в спальне. Айша натягивает одеяло на голову, отгораживаясь от мира на целых пару минут тишины, а после взвизгивает, когда по открытой ступне шаловливо, но настойчиво проходятся пальчики. — Стайлз! — Вставай, соня. Вечно ты дрыхнешь до обеда, — ворчит бесцеремонная Стилински, стягивая одеяло. Айша отбивается, как может, изворачиваясь, чтобы соорудить подобие кокона, но какое там. Ей еще ни разу не удалось выиграть. Хрупкая на вид Стайлз не гнушается запрещенными приемами. В результате Айша получает ещё и подушкой по голове, уже сидя на полу красная и взъерошенная. Стайлз довольно щурится, подпрыгивая на кровати, а после с победоносным воплем уносится вместе с отвоеванным одеялом. — Лет тебе сколько?! — кричит вслед Айша, раздраженно обозревая разворошенную постель и ворча. — Каждое утро, каждое — мать его — утро! Тебе самой не надоедает? — Не-а! — Стайлз кричит, судя по грохоту, из кухни. Айша плюет на безуспешные попытки пригладить копну на голове и, натянув первую попавшуюся футболку, шлепает босыми ногами по полу, ориентируясь на музыку. На плите уже что-то шкворчит в сковородке и пахнет так, что рот заполняется слюной; а Стайлз подпевает, притопывая в ритм и постукивая ножом по разделочной доске. Айша усмехается совершенно беззлобно — раздражения как ни бывало. Ладони устраиваются на тонкой девичьей талии, Стайлз, не прекращая пританцовывать, вскидывает голову и хитро улыбается, пока Айша целует изгиб её шеи. — Ауч! — Лейхи вздрагивает, в третий раз за пять минут получая широкой деревянной щеткой для волос по голове. — Сиди смирно! — возмущается Стайлз и с каким-то маньячным упорством продолжает расчесывать спутанные пряди. — Когда-нибудь я их обрежу, — вздыхает Айша. — Я тебе обрежу, — совершенно не мягкая щетка снова с глухим стуком опускается на светлую макушку. — Ауч… — Айша вздыхает и поеживается, косясь на нахмурившуюся подругу. — Какие планы на день? — спрашивает она, пытаясь разрядить атмосферу. — Ну… — Стайлз заканчивает с прической, зачем-то прицепив к волосам Айши пару блестящих заколок. Лейхи морщится, но молчит, дожидаясь ответа. — У меня сегодня пара зачетов, и отец ждет нас на ужин, четверг, помнишь? Айша кивает, наблюдая, как Стайлз ловко выныривает из растянутой домашней футболки и меняет ее на точно такую же, но чуть поновее. Драные джинсы, ремешки и фенечки, неизменная клетчатая рубашка. Лейхи улыбается. — Что? — подозрительно щурится Стилински. — Ничего, — Айша копирует прищур, но взгляд все равно отводит первой. Она так и не научилась смотреть людям в глаза и, наверное, уже никогда не научится. — А у тебя? — Стайлз роется в шкафу, пока не вытаскивает оттуда летнее платье в какой-то легкомысленный цветочек. — Это наденешь. — У тебя кукол в детстве не было, Стилински? — Айша закатывает глаза. В принципе, ей все равно, и спорить она не планирует, но промолчать не может. — Ты мне ещё бантиков навяжи. — И навяжу, — огрызается Стайлз и напоминает: — планы? — У меня свободный день. Погуляю, может, позагораю, если дождя не будет… — Айша задумывается на минуту. — В Бейкон Хиллс ведь не было моря раньше? — Не было, — пожимает плечами Стайлз, завязывая шнурки на кедах. — Теперь есть. Айша хмурится; что-то не так, но вездесущая любознательная Стайлз, которая всегда всё замечает первой, просто игнорирует эту явную нестыковку. — Хочу на маяк подняться, — выдаёт Лейхи задумчиво. — Нечего тебе там делать, — Стайлз оборачивается уже в дверях и едва ли не рычит, опасно сузив глаза. — Он сломанный и вообще закрыт. Дома сиди. — Но… — Айша открывает было рот, чтобы возразить, но покладистая Стайлз внезапно непреклонна. — Не ходи туда, — отрезает Стилински, встряхивая Лейхи за плечи, хотя та и выше. — Ладно, — вздыхает Айша и тянется поцеловать. Стайлз ослабляет хватку, смотрит выжидающе, но не сопротивляется, приоткрывая губы навстречу. — Смотри мне, — рыкает Стилински, прежде чем уйти. Айша провожает ее взглядом, пока та не захлопывает дверцу джипа, и уходит в дом. Забавно, но тяжёлые, похожие на армейские ботинки неплохо смотрятся с кукольным платьицем, Айша хмыкает, завязывая шнурки, и выскакивает из дома, на ходу засовывая руки в рукава куртки. Дорога на песчаный берег начинается сразу за кладбищенской оградой. — Айша! — окликает её отец, он сегодня работает, как она могла забыть. Но Лейхи не притормаживает, опускает ниже голову, втягивая в плечи, и проносится мимо, холодея от ужаса. Знает, что не тронет, не посмеет, не теперь, но внутри все равно скручивается тугой узел страха. — Дрянь мелкая! — летит ей вслед, но она уже слишком далеко, чтобы расслышать, и потому вздыхает облегченно. Айша бродит по мокрому песку босиком, перекинув связанные шнурками ботинки через плечо, отскакивает от накатывающих волн и смеётся, честно стараясь не думать о маяке, но взгляд упорно возвращается к одиноко стоящему строению, и она не выдерживает. Приходится снова обуться — длинная тонкая коса, ведущая к маяку, сплошь покрыта острыми камнями. Не успеешь пикнуть, как изрежешься. Камни хрустят под плотной подошвой, как битое стекло. Одиноко бредущую фигурку видно издалека; ветер крепчает, треплет волосы, небо темнеет. Лейхи прибавляет шаг, а потом и вовсе переходит на бег, стремясь успеть до того, как развернется непогода. Дверь маяка не заперта, Айша толкает её, когда волны становятся выше, а первые капли разбиваются на ближайшем валуне. — Стайлз меня убьет, — констатирует Айша. Внутри пахнет сыростью и пылью, и тем, особым запахом нежилых помещений, который бывает у заброшенных домов. Из-за дождя темно, и искать лестницу приходится наощупь. Айша думает о том, кто мог жить здесь и почему он ушел. Маяк полон звуками — какие-то шорохи, скрипы, где-то снаружи долбит по стене оторванная от положенного места железяка, не справляясь с порывами ветра, ступени вздыхают под ногами. Айша жмётся к перилам, проклиная себя за излишнее любопытство. Какого черта ей дома не сиделось? И Стайлз потом еще голову открутит… Свист ветра в разбитых окнах, вспышка молнии озаряет развороченный фонарь. Тут и правда ничего нет. Айша вздыхает разочарованно, зябко поеживаясь, когда замечает что-то у дальней стены. Лейхи пересекает комнатку и сдирает тряпки, закрывающие предмет. Обычное зеркало. Ладно, не совсем обычное. В красивой резной раме, похожее на старинное, но не более того… Айша вздрагивает, осознав, что там, в зеркале, она выглядит совсем иначе — короткие кудри торчком, изможденное бледное лицо, больничная рубашка. Там, в зазеркалье, она опутана проводами и трубками. Там, в зазеркалье, писк медицинских приборов и капельница каждые два часа. В палате полумрак, рассеиваемый лишь огоньками бесконечных дисплеев и индикаторов. — Никаких изменений, — констатирует человек в белом халате. — Время вышло. Ты знаешь, мы не можем держать её дальше. — Семья? — девушка хмурится, закусывая губу, в сотый раз просматривая карту пациента. — У нее нет живых родственников, — мужчина оборачивается и качает головой. — Брат погиб на Ближнем Востоке. Отец не выжил в автокатастрофе. — Лейхи… Лейхи… — девушка ерошит ладонью темный ежик волос, силясь вспомнить хоть что-нибудь, фамилия кажется неуловимо знакомой, но ничего так и не всплывает. — Помочь? — участливо интересуется мужчина. — Справлюсь, — огрызается девушка и кладет папку на неподвижное тело на кровати. Айша всхлипывает без сил, опускаясь на грязный пол смотровой комнаты брошенного маяка. Там, в зазеркалье, её просто не существует. Айша вскакивает, рыча, и бьет изо всех зеркало ногой. Тяжелая подошва ботинка врезается в стекло, кроша его на осколки. Там, в зазеркалье, доктор Стайлз Стилински отключает аппарат жизнеобеспечения и накрывает простыней мертвенно-бледное лицо пациентки, так и не вышедшей из комы из-за травмы мозга после избиения отцом. — Лейхи… Лейхи… — снова повторяет доктор Стилински, фиксируя время смерти в карте, но память так ничего и не выдает. — Показалось, наверное. Луч фонарика разрезает темноту острым ножом, вкрадчиво шарит по стенам и по полу, и замирает, обнаружив искомое. — Говорила же — сиди дома, — вздыхает Стайлз, опускаясь на корточки перед Айшей. Та всхлипывает, утыкается лбом в мокрую куртку и молчит. — Дурында, — констатирует Стайлз, мягко целуя в макушку подругу. — Пошли уже. А то ведь отец весь город на уши поднимет, и так опоздали. — Что ты видела? — спрашивает Стилински уже в машине. — Незнакомых людей, — пожимает плечами Айша и даже не врёт. Там, в зазеркалье, они не знали друг друга.