Уже утро

- Уже утро. Наше время истекло, – грустно улыбнувшись, прошелестел парень с серебристыми волосами, прежде чем беззвучно раствориться в воздухе. Следом откуда-то из-под подушки донесся звук будильника, оповещавший о таки наступившем утре нового дня. Недовольно нахмурившись, Кюхен принялся вслепую разыскивать телефон. Минуты пробуждения сложно было назвать хоть сколько-то любимыми. Они всегда сопровождались немалыми энергетическими затратами, поэтому, не успев полностью проснуться, Кюхен уже чувствовал себя бесконечно уставшим. Помимо довольно распространенной причины негативного отношения к утренним часам, у Кюхена был еще один, только его особенный повод. С каких-то пор сны стали казаться такими реальными, что сам факт пробуждения приводил парня в некоторое замешательство. И каждое утро приносило с собой очередной рой вопросов, на которые до наступления ночи не находилось ответов. Хичоль появился из ниоткуда, вернее, сначала появился его голос, на который Кюхен почему-то не смог не откликнуться. Он не знал, куда идти, просто знал, что нужно следовать за голосом. Парень не заметил, как оказался в просторной комнате без потолка и с одним единственным окном. Помещение было абсолютно пустым, если не считать сбившиеся в кучки сухие листья, видимо, налетевшие из распахнутого окна и отсутствующего потолка. На широком подоконнике, скрестив ноги, сидел молодой человек. Он никак не отреагировал на чужое присутствие. Казалось, будто для него на свете не было ничего интереснее, чем наблюдать, как преломлялся лунный свет, натыкаясь на преграду из его ладони. Пару раз Кюхен окликнул его, но тот будто не слышал. Когда же он все-таки обернулся, его лицо, наконец, отразило запоздалую реакцию. Неожиданный «гость» в сновидениях Кю, кажется, и сам не ожидал гостей? Удивление. Взаимное удивление. Серебристые волосы и холодные голубые глаза. Таким было первое воспоминание Кюхена о Хичоле. - Напомни мне еще раз, почему ты торчишь в моих снах? – в очередной раз спросил Кюхен, дождавшись, когда старший закроет дверцу их кабинки. В сегодняшнем сне они катались на колесе обозрения. - Потому что я могу торчать в твоих снах, - без тени раздражения ответил Хичоль, занятый разглядыванием неторопливо открывавшейся местности. Он выбрал открытую кабинку. Чтобы можно было кожей ощутить чуть прохладные дуновения вечернего ветерка, полной грудью вдыхать воздух, насыщенный озоном и ароматами летних цветов. Чтобы можно было слышать шелест листьев в парке, редкие в этот час крики птиц и тихое гудение никогда не засыпающего мегаполиса. Испытанные всем существом впечатления были в разы ярче. А Хичоль любил все яркое. Наверное, потому, что с каждым днем из него самого один за другим исчезали цвета. - Нет, почему в моих? – не унимался младший. Его глаза блестели, они всегда загорались, когда задерживались на собеседнике. - Потому что ты хочешь, чтобы я был в твоих снах, - отвлекшись от созерцания всего вокруг, Хичоль мгновение смотрел прямо на Кюхена, а потом вновь отвернулся. - Я могу прикоснуться к человеческому разуму, лишь если соблюдаются два условия. Когда ты крепко спишь и когда ты сам меня впускаешь, - его голос оставался все таким же спокойным. Оставшееся время Кюхен молчал, устремив взгляд куда-то вдаль. Хмурил брови и изредка поджимал губы, будто хотел что-то сказать, но тут же отказывался от этой затеи. Тишина не казалась напряженной или неловкой. Скорее логичной и своевременной. И пока тот, кто был человеком, приводил в порядок свои мятежные мысли, другой стал бесшумно подглядывать за ним, не замечая, как и сам медленно погружается в размышления. Колесо достигло пика и ненадолго остановилось, что заставило старшего отвлечься от своих мыслей. Отсюда Хичолю казалось, что небо совсем близко. Отсюда он чувствовал себя почти дома. Как ни странно, но он вовсе не скучал. И пусть свет звезд был достаточно ярким, увы, он никогда не согревал. А рядом с этим человеком, Хичолю было теплее, чем когда-либо за его долгую жизнь, и рядом с Кюхеном Хичоль вдруг понял, что, оказывается, любит тепло. Каждый день Кюхен просыпался с мыслями о Хичоле и с теми же мыслями засыпал. Сегодняшний - исключением не стал. Опуская голову на подушку, Кю с недовольством думал о том, как день может быть таким длинным и муторным. Настолько длинным и неинтересным, что парень буквально изнывал от желания поскорее забраться под одеяло и, оказавшись поближе к Хичолю, прекратить уже так отчаянно скучать по нему. В последнее время разыскивать сновидения Кюхена не требовалось. Он сам находил Хичоля, и все, что оставалось делать старшему – это просто ждать. «Любопытно, знает ли сам Кю об этом?», - Хичоль не успел ответить на свой же вопрос, потому что на соседнем кресле уже с комфортом пристраивался только что появившийся Кюхен. Кю не сразу сообразил, где это они, но, как только догадка подтвердилась, в горле застыл неприятный ком, не позволяющий нормально вдохнуть. Что-то подсказывало, что это все не к добру. Страх, что Хичоль вот-вот попрощается с ним в какой-то момент стал настолько сильным, что Кюхен едва удержался от того, чтобы не стиснуть свою звезду в самых крепких объятиях, на которые только хватило бы сил. Глаза защипало. Чтобы успокоиться, парень сильно зажмурил их и с усилием выдохнул. Когда его глаза вновь распахнулись, лицо украсила яркая улыбка. - Хен, что мы здесь делаем? – голос почти не дрожал. - Кю, ты же знаешь, что я не такой, как ты? – Хичоль сделал паузу, ожидая ответа. - Я трус, который испугался своей участи и сбежал. В моем мире у такого поступка есть определенное наказание. И совсем скоро мне нужно будет отдать этот долг, - Хичоль говорил с легкой улыбкой, и как-то отстраненно, будто в пустоту, или как мысли в слух. - Ты можешь говорить без утайки? Я не понимаю, – в голосе Кюхена слышались нотки зарождающегося раздражения. Совершенно оправданного, потому что Хичоль недоговаривал, а в голову лезли только плохие идеи и еще хуже. Пока парень старался не разозлиться и не испортить в конец сегодняшний сон, он не заметил, как во взгляде старшего прибавилось осмысленности происходящего. - Мы здесь, потому что звезды очень красивые и мне лень переносить нас еще куда-то, - скучающим тоном произнес Хичоль. – Знаешь, Кю, я думаю, что без звезд небо было бы совсем неинтересным, как считаешь? Утратился бы существующий антураж и, как вы там говорите? «Романтика»? – на последнем слове, не сдержавшись, он хохотнул. Старший старался превратить беседу в пустую болтовню ни о чем. И он все говорил и говорил почти без умолку, иногда посмеиваясь над своими же шутками. А Кюхен просто молча слушал, не стараясь понять смысл. Ведь его не было. Был только любимый, чуть охрипший от долгой болтовни голос. Грустный-грустный голос, который никогда не расскажет правду. - Я как-то слышал одну легенду. Она была довольно забавной. В ней говорилось, что когда жизнь звезды на небе подходила к концу, ей предоставлялась возможность начать новую, но только если в другом мире она сумела найти для себя место, если же нет, то звезда испарялась без следов, почти как русалочка, – уже совсем невесело закончив свой монолог, Хичоль замолчал, задумчиво покусывая один край нижней губы. Солнце неумолимо двигалось к зениту. Утро вступало в свои права. Хичоль постепенно растворялся в свете белого дня. Следить за тем, как рассвет медленно лишает его самого дорого, для Кюхена стало своего рода актом духовного мазохизма. Каждый раз переживая подобные мгновения, он пытался представить, что в последний раз видит свою звезду. Пытался узнать, не разорвется ли его сердце от боли утраты, хотя знал ответ наверняка. Сколько бы он ни старался, к этому нельзя было быть полностью готовым. Глаза вновь защипало, и он моргнул в попытке отогнать непрошенные слезы. Мгновения, пока веки были закрыты, хватило, чтобы образ Хичоля вовсе скрылся из виду. Этим утром Кюхен проснулся быстро. Этим утром он чувствовал себя уставшим на тысячелетие вперед. С тех пор как в жизни Кюхена появился высокий голубоглазый молодой человек с волосами, в которых временами пряталась самая красивая луна, дни все больше теряли свою привлекательность, уступая место ночам. Потому что по ночам сердцу Кюхена хотелось биться чаще. Потому что в одну из таких ночей одна особенная звезда раз и навсегда поселилась в его горячем сердце. И, похоже, пришло время сказать ему об этом. До ночи Кюхен дожил чудом - волнение снедало его на протяжении всего дня. И в положенный час он заснул с готовностью олимпийца. Сегодня ему хотелось увидеть необычный сон. Сон-желание, в котором они с Хичолем смотрят друг на друга, освещенные лучами полуденного солнца. Ведь его самой большой мечтой была возможность видеть старшего днем, всегда. Оказавшись на диком пляже, Кюхен с наслаждением вдохнул слегка йодистый воздух, после оглянулся, ожидая увидеть того, к кому торопился весь день. Однако, Хичоля не было. Улыбка сошла с губ. Что-то шло не так. Хичоль всегда отзывался на зов младшего. Не став спешить с выводами, парень успокоил себя тем, что, возможно, хен ждет его в другом своем излюбленном месте, и отпарился на поиски. Колесо обозрения, крыша дома, в котором живет Кюхен. Планетарий. Футбольное поле, где вместо того чтобы играть, они смотрели фильмы на непонятно откуда взявшемся проекторе. Океанариум, который вовсе не понравился Хичолю, но он пошел туда, только потому что вода там, по словам Кюхена, такого же цвета, как и его глаза. Библиотека с местным котом, с которым очень подружился старший. Ни в одном из этих памятных мест не видно было Хичоля. Разум подсказывал самое худшее. Поначалу парень старался вести себя спокойно, но это продлилось недолго. Паника очень быстро захватила молодого человека, и он потихоньку стал терять самообладание, не зная, куда себя деть от переживаний. Ужас методично отнимал способность думать здраво. Кю уже почти перестал отдавать отчет своим действиям. Сердце заметалось в тесноте грудной клетки. Мозг лихорадочно перебирал возможные варианты, потому что он отказывался верить в то, что его звезда покинула его. Такого просто не могло быть. Не сейчас. Ноги сами понесли парня в единственное пришедшее на ум место, и не прогадали. Едва ступив на порог той самой комнаты без потолка, которую он видел в своем первом сне, Кюхен заметил Хичоля. Он сидел спиной к двери, свесив ноги вниз, и, как в первую их встречу, даже не шелохнулся, почувствовав чье-то присутствие. Он был бледным и с каждой секундой становился все более тусклым и безжизненным, но продолжал смотреть на солнце. Так умирала звезда. Гордо, пронзительно красиво и бесконечно печально. - Солнце теплое, но оно не согревает, - едва повернув голову, Хичоль продолжил. - Ты теплый, Кю-а, ты можешь согреть. Ты. Самый теплый. Голос Хичоля стал тише, а сквозь его тело можно было различить пейзаж за окном. - Хичоль-хен… - с трудом прошептал Кюхен, сердце которого от ужаса сжалось так сильно, будто готово было лопнуть в любую секунду. - Уже утро. Наше время истекло, - мягко перебив младшего, произнес Хичоль и, зажмурив веки, приготовился больше никогда ничего не чувствовать. С минуту Хичоль пытался сообразить, что же произошло, и почему ему сейчас было так почти невыносимо жарко. Из оцепенения его вывели горячие руки, крепко стискивающие его под грудью и чужое сбитое дыхание где-то чуть выше левой лопатки. Хичоль стал осторожно прислушиваться к своим новым ощущениям. Солнце, бьющее в окно комнаты Кюхена, приятно напекало кожу, а объятия младшего пугали своей реалистичностью. И было еще кое-что, что заставило Хичоля захлебнуться воздухом в легких: под горячей ладонью Кюхена размеренно билось его собственное сердце. Живое, настоящее. Горячее. Когда же он, наконец, распахнул веки, на мир вокруг уже смотрели медовые глаза.