Успеть за 48 часов

48 часов.

Я знал, что рано или поздно мне придется выбирать между долгом и честью. Эта новость не была для меня как гром среди ясного неба. Просто я, как и все другие живые существа, не ожидал, что когда-нибудь мне придется что-то серьезно решать. Тем более, заявление премьер министра ограничило меня и в действиях, и в ресурсах. "Тебе осталось 48 часов, Греция. А дальше - драхма или жизнь, не нам решать".* И все. На этом и закончилось мое беззаботное время. Я отложил надежды. "Что мне теперь делать?" Конечно, вариантов куча: продать несколько островов Турции, заключить какой-нибудь договор с Россией... Все это лишь отсрочит приговор. Выхода нет. Теперь до меня это дошло. Основательно влетело в мою голову - "У меня. Нет. Выхода". Все решат за меня, как это всегда и бывает. Тогда смысл меня предупреждать? Они хотят понаблюдать за тем, как банкоматы пустеют, люди не знают, что делать и куда идти, время уходит... Я нашел себя на террасе в окружении кошек. Когда все успело так измениться? Ведь были времена, когда я, не состоящий ни в одном из экономических союзов, жил. Теперешнее существование Греции нельзя было назвать жизнью. И все же, куда все делось? Где те времена, когда мой народ процветал, жил в изобилии? Нужно искать, кто виноват? Нет, это будет лишним... Потратить эти 48 часов на поиск врага народа? Впрочем, на что их можно потратить? На самокопание, сожаление, гнев? Только в одном я сейчас уверен - через 48 часов все изменится. Эта грань, этот временной отсек все, что осталось у меня. Больше ничего нельзя изменить. Каковы же последствия? Я или исчезну, или изменюсь настолько, что даже не буду помнить, кем я был... Мысли копошились в моей голове роем надоедливых ос. Благо, от раздумий меня отвлекла Лепта.** Бродячая кошка. Рыжая. Про таких говорят "лучик Солнца". Да, его-то мне всегда хватало, как и рыжих кошек, как и долгов... Лепта улеглась мне на колени, напрочь закрыв доступ ко мне другим кошачьим. Ленивое, эгоистичное создание. "Почему я не родился котом?" Лениво нежится под лучами Солнца, не иметь никаких забот. Вроде бы, я где-то недавно прочитал, что люди - единственные существа на Земле, которым приходится платить за свою жизнь. Да, та статья меня тогда безумно повеселила. А что, если ты целая страна, которой нужно обеспечивать тысячи, а порой и миллионы людей? И каждому пособие, какие-то гарантии, пенсию, страховку... Конечно, это не проходит напрямую через меня, но кто-то же должен об этом хотя бы думать? Думать... Да никто ни о чем не думал. Я же хотел жить, а не существовать! Умные глаза кошки заглянули в мою душу. "Что бы ты хотел сделать перед смертью?" И тут мне в голову пришла сумасшедшая идея. Что, если за всю жизнь я не сделал то, что могу сотворить за два дня? Быть может, это и будет моим искуплением? "Блаженнее всего для человека - умереть счастливым", - вспомнились мне слова моего же философа, Антисфена. Я хочу закончить свою жизнь на высокой, граничащей с фальцетом, ноте. Я взял листок бумаги и карандаш. Что я мог сделать за 48 часов? Грифель зашуршал по плоскости бумаги, всего три желания. Три шанса изменить свою последнюю ноту. Я погладил Лепту. Не такое уж и эгоистичное ты создание, милая. Спасибо за идею, я в долгу не останусь.

***

36 часов.

"Человек не станет свободным, пока не преодолеет страха смерти." (Альбер Камю.)

Что меня радовало, так это полное безразличие властей к моему местонахождению. За 12 часов я успел привести и себя, и дом в порядок. Что будет, когда я исчезну? Я задавался этим вопросом уже много раз прежде. Но все же, вот я исчезну, кто придет на мое место? Что будет с домом, кошками, народом? Я понимаю, что не являюсь центром вселенной, но те, о ком я должен заботиться, потеряют всякую надежду. Снова лицемерная мысль, я пожурил себя . Выход из дома сопровождался мяуканием полсотни котов. Я еще вернусь, но животные чувствовали, что, возможно, не навсегда. Мое первое желание заключалось в альтруизме. Я не чувствовал себя героем, я не считал свою персону божественной, но мои возможности пока что превышали возможности любого другого обычного человека. Я взял машину. У большинства сейчас нет денег на оплату бензина и всевозможных налогов, так что на дороге я был почти одним автомобилистом. Зато на тротуаре стояло множество людей. С плакатами, корзинами, с надеждой в глазах. Автомобиль могли позволить себе только самые зажиточные, те, кто, возможно, имеет влияние у властей. И обычные граждане, стоявшие по обочине явно в ожидании начала митинга, выкрикивали слово "Охи" (όχι), что означало "нет". Эти люди ожидают дефолта. Эти люди теплят надежду, но все равно выступают против тирании ЕС. Во всем виноват я... Во всем: от входа в этот союз до неуплаты долга. Я не люблю тратить деньги, наоборот, пытаюсь поднять экономику, не предназначенную для вступления в союзы, я хочу... Я хотел выйти из воды сухим при условии, что выхода нет. Как я мог просчитаться? Если бы не вечные инфляции, если бы не разница курса валют... Я был бы уже свободен, мой народ был бы чист. Эти люди не могут найти работу, единственное, что осталось у них - работа на туристическом предприятии. Я нажал на газ. Мысли поедали меня изнутри. Вот Греция, какой ее не видят туристы, делегации, чиновники. И я, и мои люди не хотим сдаваться, но бежим по разные стороны от проблемы. Я пытаюсь тихо уйти, они - приурочить к этому весь свет. Ведь это заявление - "мы против" - лишь фарс, который призван обратить глаза более сильных союзников на меня. Я бегу от этого. Такое ощущение, будто я иду против народа... Но это же неправда?.. Нет, я хочу помочь. Мы просто бежим по кругу, пытаясь догнать друг друга. Проблема - точка, которую рано или поздно кто-то из нас поставит. Я приехал к пристани. Здесь еще хоть что-то можно было купить: в особенности - рыбу. Моя экономика привязана к тканям, чугуну, стали, цементу и алюминию. Экспорт в другие страны. Теперь рыба не входит в этот список: я еле могу прокормить народ. Я чувствую внутри них гнев, желание жить нормальной жизнью, страсть к свободе... И все это так противоречиво, что теперь я бегу и от себя. Я собираюсь покормить котов, которые живут возле моего дома. Это и есть мое первое желание. Я говорил, что оно состоит в альтруизме? Теперь я официально заявляю, что чувствую, что мой народ - это коты. Люди против и за себя. А коты... "Перестань искать себе оправдание". Я умерил свой гнев. Я выхожу за рамки своей личности. Схожу с ума? Не думаю... Я просто чувствую эмоции своего народа. Наверное, со стороны я выглядел не очень. Стою. Почти завис. Мне нужно многое переосмыслить... Я купил десять килограмм рыбы. И это я-то не люблю тратить деньги... Шестьдесят евро. И это еще рыба не лучшего качества. Безрассудно. Эгоистично. Я все делаю не так, как должен. Сколько мне осталось? Я взглянул на часы. 33 часа. Замечательно, у меня еще есть два желания. Я найду выход из себя. Я смогу найти упокоение в своих мыслях.

***

30 часов.

"Кошка в человеке вообще не нуждается. Она в чем нуждается? В тепле, в пище. Это да. Сам человек ей совершенно не нужен. Кошка, я бы сказал, человека презирает. Она его умнее. Человеку кажется, что он держит кошку, а на самом деле, это она его держит."

Вот я и оказался дома. Ночь. По дороге домой я задумался, есть ли вообще смысл в этих желаниях? Я только успокою себя, ничего не сделав для остальных. Нам, странам, нельзя быть эгоистами. Мы живем ради народа, народ живет ради себя. Мы как будто две половины одного целого, только я, - как бы это сказать?.. - омега-половина. Я ничего не значу для Альфа-стороны, а она для меня - многое. Я умру, если на свете не останется ни одного грека. Никто не умрет, если со света сотрут меня. Наверное, именно это меня и успокаивало. Эти 48 часов я провожу для себя, эти 48 часов принадлежат мне. Время не на моей стороне, но я надеюсь, что минуты блаженства от самопознания останутся в моей памяти, если я перерожусь кем-нибудь другим... А это уже лишние мысли. Таким, как я, дана всего одна жизнь: мы должны вести за собой народ к прогрессу, жить ради него... И снова этот круг. Я не могу вырваться из лап собственных мыслей и убеждений. Я открыл пакеты с рыбой, коты тут же подбежали к ко мне, теснясь вокруг моих ног. Кошки не нуждаются в человеке - я это знал. Но я нуждаюсь в них. Я слышал, что собаки привыкают к человеку, кошки - к хорошему отношению и помещению. Нередко бывало, что, когда семья переезжает на новое место, кот остается в старом доме. Это выше сил животного - бросить то, что любишь. Люди наоборот часто бросают свою любовь впопыхах на второй план. А что на первом? Работа, деньги, забота о том, что нажил. Признаюсь, у меня тоже есть любовь, которую я всегда откладывал на вторую очередь. В этом, если честно, и состоит мое второе желание. Я хочу, чтобы та, кого люблю я, знала, что... И снова я эгоист. Признаться в любви перед самой смертью? Не подумать о том, как она дальше будет жить? Да-да, я знаю, так никто не поступает... Но искушение столь велико... Я уже пообещал себе, что буду следовать зову своих мыслей. Мой разум тщательно отрицал возможность признания на протяжении многих веков, я отрицал в себе эту страсть. Но теперь... Когда я начал понимать, что мир живет по другим правилась, я решил рискнуть. Сердце восторжествовало. Вскоре коты доели свой ужин. Не знаю, в чем конкретно заключалось мое первое желание, наверное, я хотел побыть в кругу "семьи"... Последний день спокойствия. Солнце уже зашло за горизонт. Кромешная тьма. И только дыхание, наверное, уже сотни кошек прерывали всеобъемлющую тишину. Я не успел познать, что значит счастье в человеческом понимании, но я знаю, как это перевести на язык стран. Когда ты нужен своему народу. Когда в тебя верят. Когда у тебя есть семья. Когда ты знаешь, что точно не одинок. Это и есть счастье для большой души, для одной маленькой страны. Миллионы звезд рассыпались на небе, верно ли это, что моя последняя ночь пройдет так? Нет-нет, я не против... Тела котов приятно согревали. Мы лежали на веранде: я на матрасе, коты - на мне и вокруг. Я положил руки за голову. "Однако такова уж особенность звёздного неба: у всякого, кто глядит на него, сладко щемит сердце. Возможно, мы и в самом деле родом откуда-то оттуда?" (Борис Акунин) Правда ли, что где-то там, далеко, возможно, в других галактиках существует жизнь? Если ли там страны, есть ли такие, как мы? Банально звучит, но вдруг там тоже есть "Греция", который сейчас тоже отживает свой последний срок? Душа... Почему-то мне безумно захотелось ее потрогать... Какая она? Как Солнце, как капли росы, как самый лучистый алмаз? Или, наоборот, похожа на уголь, черная, в пыли? Столько веков люди возводили и душу, и тело на равный уровень... Сейчас же, последнее играет бóльшую роль в жизни человека. Души молчание заметно стало мне только сейчас. "Господи, дай мне сил на завтрашнюю встречу. Это последнее, о чем я прошу." Пробило полночь.

***

20 часов.

"Как плод дерева, так и жизнь бывает всего сладостнее перед началом увядания". (Карамзин Н. М)

Десять часов утра. Я наконец-то проснулся. И снова взглянул на часы. Такое ощущение, будто я привязан к времени. Но я не боялся. Мне кажется, я просто не успел осознать, что это мое последнее утро. Последний день жизни. Слово "последнее" уже второй день преследует меня. Для меня теперь все последнее. Я понял кое-что про смерть. Люди боятся не конкретно ее, а внезапности. Они не знают, когда у них будет последний вздох, поцелуй, последнее утро или последний кофе. А я знаю. И это знание так успокаивало, разве что... Я стал ценить жизнь, каждый момент, проведенный дома с котами, каждый взгляд каждого человека. Я стал понимать, что грани уже теснят меня, стирают мою жизнь. Я сделал кое-какие пометки в блокноте и пошел готовить завтрак. Хоть я и на гране банкротства, но в национальном завтраке отказать себе не могу. Я решил приготовить пирог "Бугаца". В принципе, легко готовится. Помню, когда утром, выходя из дома, я чувствовал запах этого пирога со всех дворов. Значит ли это, что в моей памяти останутся и такие мелочи? Радости жизни, мне хочется верить, что все идет к лучшему. Странный подъем сил сопровождал меня все утро, пока я не вспомнил про второе желание и что сегодня мой последний день. Нет, я не смирился. Концепция смерти мне все еще неясна и страшна. Я поел и поехал в аэропорт, предварительно открыв окно. Я хотел, чтобы в доме не осталось ни доли моего присутствия. Я не хотел, чтобы все осталось так, как было со мной. Все равно никто волноваться не будет из-за моего исчезновения.

***

14 часов.

"– Куда же ты карабкаешься? Зачем? Ты хочешь попасть на небо?.. Ты глупая: небо начинается сразу за твоей головой. И не нужно лезть так высоко." (Дом Солнца)

Больше всего времени заняла регистрация. Сейчас немногих греков отпускали заграницу, меня сначала хотели хорошенько проверить: личность, где работаю, зачем лечу. Но как только они увидели мой паспорт, где стаял гриф "особо секретной особы", и что у меня нет даты рождения, сразу же пропустили. Что ж, между нами всего один час и одна минута. Между Афинами и Анкарой всего один земной час и одна бесконечная минута. Все время полета меня не отпускала мысль об Алсу. Знаю, внезапное признание своих чувств не выглядит особо правдиво... Мы ненавидели друг друга много веков. И я не знаю, что она чувствует ко мне сейчас. Это желание было самым иррациональным, самым неоправданным и жестоким. По отношению ко всем: и ко мне, и к ней. Всю жизнь я подавлял в себе любые мысли об этой дикарке. Ее нравы, ее традиции и воинский дух выводили меня из себя, но и это я подавлял, скрывая за маской холодности. Она агрессивна, импульсивна, словно огонь - опасная, жгучая и неудержимая... А я... Я в последние часы своей жизни пытаюсь утешить себя котами. Мы разные, совершенно непонятные друг другу. Но, без сомнений, меня к ней тянет. И я хочу верить, что эта искренняя симпатия, а не новое для меня чувство печали о том, что ни я никогда никого не любил, ни кто-либо другой не питал ко мне светлых чувств. Самолет приземлился, я вновь прошел досмотр и вышел из аэропорта. Здесь все по-другому: люди, запах, температура, ритм. Сразу несколько турков набросились на меня с предложением о такси. Нет, я точно знаю, куда хочу попасть. Засушливый вид, Солнце печет в разы сильнее, будто бы народ умножает этот жар. Везде снуют люди, не протолкнуться. Базары, дороги, столько всякой суеты... Я чувствую, что начинаю задыхаться. Мы так близко, но столько идеологических препятствий между нами. Я ценю спокойствие и комфорт, она и ее люди - быстрый ритм жизни, страсть, лесть. Противоположности притягиваются? Я не могу уйти от себя в этом городе, такое ощущение, будто чужое эго гонит меня в перед, заставляет не останавливаться.

***

9 часов.

"Ангелы зовут это небесной отрадой, черти — адской мукой, а люди — любовью". (Генрих Гейне)

Я наконец-то нашел кафе, в котором мы договорились с Алсу встретиться. Довольно злачное заведение. За те несколько часов я уже наслушался орущих друг на друга мужчин и смиренных женщин под хиджабами. Турция тоже была в этом странном покрывале. Никогда не понимал, зачем он ей..? Зачем скрывать что-то прекрасное под черной мантией, но, взглянув на нее, я понял. Взор этих глаз может свести с ума любого. И иного доказательства не нужно. Будь мы не знакомы, я бы не отличил божественное создание от остальных, смертных женщин. Но ее манера держаться, отстраненность от насущих проблем, умение сдерживать свой гнев на людях, выдавали в Алсу существо более сильное, чем обычные люди. Меня смерил лукавый взгляд. - Неужели будешь у меня помощи просить, Геракл? - хиджаб скрывал ее лицо, но я был убежден, что под ним скрывается такая же дерзкая улыбка, как много веков назад. - Нет, я прилетел попрощаться, - добродушно нашелся я. Я почувствовал, как все во мне трясется от нетерпения. Я не боюсь, я не предвкушаю, я живу. Именно в этот момент, здесь и сейчас. Где-то в центре Анкары, в какой-то затхлой забегаловке я понял, что все, что меня преследовало последние дни моей жизни - бред. Я не успел почувствовать драйв жизни, не успел пожить в любви, но теперь - почти впервые! - я не стал себя жалеть. Будь - что будет. - Ааа... - наигранно сладко продолжила Алсу, - Мустафа тебя дери, теперь ты у нас миленький сосед, который решил восстановиться доброжелательные связи перед исчезновением. Извини, но у меня нет на это времени. Прощай. - Постой, пожалуйста, я хотел еще кое-что тебе сказать, - я вдохнул полной грудью. До этого я еще ни разу не признавался никому в любви. У стран это запретное удовольствие, нам нельзя питать привязанность к кому-либо. Но, что поделаешь, если ты смог выйти за рамки своей персоны? - Мне кажется, я люблю тебя... Не знаю, как объяснить... Я много думал в последние часы, я пытался открыть то, о чем при жизни бы и не посмел подумать. Знаю, ты меня ненавидишь, ты подогреваешь это чувство только из-за того, что сама еще живешь. Я не осмелюсь утверждать ничего о любви, Алсу, но спасибо, что ты все это время просто была. Быть может, будь мы другими, я бы понял это раньше. Извини, я знаю, я эгоист. Неправильно все это сейчас тебе говорить, но я не хочу уходить, оставив тебя в неведении. Я даю тебе повод презирать меня, я дарю тебе желание убить, но, пожалуйста, просто помни меня, Грецию. Наши пути расходятся, и все, что я хочу сказать тебе на прощание - прости. Я делал много ошибок, но ни об одной секунде, проведенной с тобой что в бою, что в ссоре, я не жалею. Спасибо, Алсу, это была прекрасная жизнь. Спасибо за время, - я взял ладонь Алсу и поцеловал ее. В мусульманских странах любая прилюдная близость карается законом. Очень жаль. Я покинул кафе. Больше я ни о чем не жалею. Больше нельзя думать, нужно жить. И я улетел домой.

***

30 минут.

Что ж, я приехал к морю. Не знаю почему. Оно всегда меня успокаивало. Солнце клонилось к закату, а я ведь даже не могу осознать, что это, возможно, мой последний вечер, мой последний закат. Мне кажется, что за последние 48 часов я успел больше, чем за всю жизнь... Понимаю, не оправданная мысль, куда уж больше. Нас делает наш народ, и я не имею права отрицать заслуги всей Греции... Но последние два дня почему-то показали мне, что я тоже могу жить... Эта мысль все это время не давала мне покоя, я ведь тоже жив. Конечно, у меня нет ни родителей, ни родственников... Но есть любовь и собственные мысли и убеждения. Так, может, все мы ошибаемся насчет своего происхождения? Я не хочу верить, что Бог, Всевышний создал нас, стран, чтобы мы жили ради кого-то. К чему привело мое нахождение в этом мире? Разве бы мой народ не справился с референдумом, кризисом и прочими напастями ЕС? Или это я бегу с тонущего корабля, словно трусливая крыса? Почему я так люблю задавать вопросы, на которые точно не найду ответы? В последние 30 минут жизни я почему-то начинаю верить в то, что был создан для большего. Я жив. Я должен находиться рядом с тем, кого люблю. - Греция! - я услышал надрывающийся женский голос. Алсу. - Мустафа тебя дери, какого черта?! Признался в любви и уехал?! Ты вообще соображаешь, что так делать нельзя?! Тем более перед... Геракл, как же ты меня бесишь! Жить тебе надоело, что ли? В принципе, дальше я не слушал, хотя Турция еще долго что-то причитала. Странная радость и одновременно печаль закрались в мое сердце. Вот она, тайная страсть всей моей жизни стоит передо мной. Темные волосы собраны в пучок. Надо же, теперь без хиджаба. Почему я раньше не осмелился? Ее глаза... Боже, такого огня я еще никогда не видел, но что он значит? Печалиться ли она о моем уходе, ненавидит ли из-за признания, правда ли презирает меня больше всех на свете? Любовь возбуждает большая ненависть. О, как бы я хотел остаться в этом мире на чуть больший срок. Как бы я хотел изменить бóльшую часть своей жизни. Мое свободолюбие, ее упрямство, вроде бы, несовместимые вещи, но почему меня так сильно к ней тянет? Мы не Ромео и Джульетта, нам не суждено умереть вместе в любви и понимании, тоске и горечи от потерянного времени. Я таил тайное желание много десятилетий, много веков. Настолько тайное, что сам узнал о нем только перед смертью. - Геракл! Ты меня вообще слушаешь?! - Алсу приблизилась ко мне. Темные брови сведены к переносице, лицо выражает и гнев, и... В глазах слезы. - Как ты мог так поступить? Этого ты хотел добиться, чтобы я прилетела за тобой? Как же я тебя ненавижу... - На секунду она задумалась, отводя карие глаза к морю, - А о чужих чувствах ты подумал? Я не хочу тебя так скоро терять... Ведь, я тоже люблю тебя, Геракл, - и все. Алсу заплакала... Впервые на моей памяти. Воин, царица, властительница моей души разразилась горькими слезами. - Эгоист. Эгоист... Как же я тебя ненавижу. Мою душу осветила радость. Кто бы мог знать, что наши чувства взаимны? Мыльная опера да и только. Она уткнулась мне в грудь, сотрясаясь от слез. Я не нашел ничего иного, как только обнять ее. Злая шутка, очень грязный трюк, Господи. Если бы я до этого знал, что все так обернется... Нет, я понял. Я ничего бы не изменил. Мое тело окутала белесая пелена... Какая-то воистину ангельская легкость. Я исчезаю? Руки стали полупрозрачными, я не чувствовал ни боли, ни отчаяния. Так и должно было случиться, иного не дано! Я отжил свой срок и, как мне кажется, не зря. Много мыслей сопровождали меня всю жизнь, много великолепных людей посвятили мне жизнь... А я... Я наконец-то понял, что у меня была судьба, свой путь. Все мои ошибки и победы вели к этому моменту, я знал, что во всех реалиях произошло бы именно так. Так вот как умирают страны... Я все еще обнимал Алсу, прижимая ее к себе ослабевшими руками. - Извини меня, - хрипло проговорил я, гладя ее по волосам. Турция подняла голову и посмотрела мне в глаза. Слишком много чувств за одну половину часа. На ее губах была печальная улыбка. - Я еще вернусь. И мое тело исчезло в последних лучах заходящего Солнца.

***

5 минут.

"Жизнь делится на две реальности: действительную и ту, что хочешь увидеть в других" (от автора)

Греция закрыл крышку ноутбука, потянулся. Да уж, бессонная ночь и три кружки кофе сделали свое. Геракл зевнул. - Приходилось ли мне еще когда-нибудь писать подобную мыльную оперу? - спросил грек себя, потирая переносицу. Но через секунду последовал ответ. - Мяу? - Лепта вновь забралась на колени к Греции, проминая подушечками лапок место для сна. - Ой, прости... - Грек поднял кошку и поставил на пол, - Референдум, я почти опоздал... Геракл надел рубашку, которую подготовил еще с вечера и без раздумий вышел на улицу. Погода была прекрасной, подстать этому дню. До зала заседаний рукой подать, и уже через несколько минут Греция находился около здания. - Осталось пять минут, верно? - вновь промямлил себе грек, и вновь ему дали ответ. - Да, Мустафа тебя дери, начинается новая жизнь! - ослепительная улыбка озарила и без того Солнечный день. - Пять минут и жизнь изменится!

"Мое третье желание исполнилось."