Сказка про мальчика и носорога

      Садитесь поближе к огню и слушайте — сейчас будет сказка!       В далёкой-далёкой Африке, где растут такие толстые пальмы, что и вдесятером не обхватить, и текут такие глубокие реки, что и крокодилу до дна не достать, жил да был один маленький милый мальчик. Он и правда был очень милый: с кудрявой головой, с курносым носом и широкой белозубой улыбкой. И он этой улыбкой улыбался всем подряд, кого видел.       Правда, улыбался он всё больше, чтобы скрыть свои проделки — ведь мальчишки всегда остаются мальчишками, даже если им уже целых девять лет. Мальчик любил стучать в барабан шамана, когда никто не видит, ковыряться в носу, когда никто не смотрит, и воровать бабушкины пироги, пока та на секунду отворачивалась.       Конечно, ему всё это с рук не сходило. Когда он стучал в барабан, его ловили и отвешивали ему подзатыльник. Когда ковырялся в носу — тоже подзатыльник доставался. А уж про пироги и говорить нечего.       Поэтому мальчик старался украсть пирожок и поскорей сбежать — туда, куда у взрослых руки не дотянутся, а значит, и подзатыльник не прилетит. Они не дотягивались до берега Большой Чёрной Реки и до саванны за ней. В этой саванне мальчик любил отсиживаться.       Там он и встретил носорога.       У носорога этого не было имени. Его все звали просто — Носорог — и ужасно боялись. Потому что характер у него был премерзкий и вся шкура чесалась-чесалась-чесалась — от заката и до рассвета, и от рассвета до заката. Потому что давным-давно один хитрый парс набил крошками от пирога шкуру его прадедушки. С тех пор и повелось — раз ты носорог, то изволь чесаться. А то как-то не по-носорожьи выходит. Ведь и у папы Носорога шкура чесалась, и у дяди, и у брата, и даже у мамы. Не к лицу выделяться.       В тот вечер шкура Носорога чесалась особенно сильно и потому настроение у него было преотвратнейшее. Он шёл и так топал ногами, что вся земля содрогалась и обезьяны с попугаями взлетали на вершины акаций и голосили оттуда что есть силы. Адский шум стоял в саванне, и все, кто его слышал, сразу понимали, что пора убегать и прятаться.       И мальчик, конечно, его услышал. Но никуда не убежал и нигде не спрятался.       А пошёл посмотреть, что же такое творится.       И увидел Носорога.       А Носорог увидел его.       Увидел его Носорог — и пошёл прямо на мальчишку. Потому что в тот день был он зол на весь мир, и если этот человеческий детёныш недостаточно умён, чтобы убраться с дороги — то сам и будет виноват.       Но мальчишка не убрался.       Ни капельки не убрался. Даже не сдвинулся. Даже на полпальца.       А взял и протянул Носорогу пирог. И улыбнулся своей широкой и белозубой улыбкой.       Носорог как-то даже растерялся. Во-первых, потому что не привык, когда ему улыбаются. Всё-таки он же не лилия в       пруду и не львёнок или страусёнок какой, чтобы все ему улыбались. Непривычно это. Не по правилам.       А во-вторых, он, как и все носороги, очень любил пироги.       Но никто никогда их ему не предлагал.       И потому Носорог задумался. И пока думал — остановился.       Ну как мальчишка притворяется? Ну как что задумал? Носорог по имени Носорог вообще не склонен был нервничать по пустякам и подозревать всех подряд — всё-таки он был настоящим носорогом, а носорогам, как известно, бояться некого. Но тут он даже забеспокоился.       А мальчишка подошёл и сунул пирог ему прямо в нос.       — Ешь! — сказал.       И носорог съел. Это был один из лучших бабушкиных пирогов — хрустящий, с тёплой начинкой и очень-очень вкусный. Мальчишка умел выбирать пироги. Навострился за все свои девять лет.       И вот съел, значит, носорог этот пирог и стоит, глазами хлопает. Потому что ну всё как-то не по правилам идёт. Не так, как надо. Не убегают, не кричат, а пирогами кормят. И улыбаются.       И так ведь заразительно улыбаются.       Сначала у носорога уголок рта задёргался. Потом второй. Потом подбородок затрясся.       А потом он взял и — улыбнулся тоже.       Нелегко ему это далось, правда. Давно носорог не улыбался, если вообще улыбался когда. Но смог — с трудом, со скрипом, со стоном, с треском. Смог.       Страшноватое это зрелище было, надо признаться. Но мальчишка и тут не испугался. И даже не нахмурился.       Стояли они вдвоём посреди саванны и улыбались друг другу.       И попугаи смущённо замолкли, а обезьяны все, как одна, озадаченно почесали головы.       Вот так они и подружились, милый мальчик и носорог по имени Носорог. И начали вместе бродить везде, обо всём разговаривать и во всё играть. Да-да, носорог научился играть — ходил за палочкой, которую ему мальчик бросал, и назад приносил. И реки на спор переплывал. И в догонялки играл, и в прятки — хотя надо признаться, прятаться у него выходило не очень. Но им всё равно было весело. Мальчик знал тысячу шуток и песенок, носорог умел находить вкусные коренья и откапывать воду там, где, казалось бы, воды никогда и в помине не было. Отличная жизнь у них была в ту пору. У Носорога даже шкура не так сильно чесалась, как обычно. А порой и вовсе он о ней забывал.       И всё было бы прекрасно, если бы не одна неприятность. Очень уж любил мальчик дёргать Носорога за хвост. Дёрнет, засмеётся и убежит. И спрячется — дескать, ищи меня. А потом снова дёрнет и снова убежит.       А Носорог терпеть не мог, когда его за хвост дёргают. Многое он мог простить, многое забыть, но только не хвост. Когда он был ещё совсем маленьким носорожиком, его так обезьяны дразнили — куцехвостым обзывали и дёргали. У них самих-то хвосты большие были и пушистые: не то, что у носорожика. И носорожик много плакал. А потом вырос и уже никто не осмеливался его дёргать. Ни за хвост, ни за ухо, ни за губу.       А мальчик осмелился. И не раз, и не два. Поначалу Носорог решил, что это случайно. Но нет, мальчик прекрасно понимал, что делает, и смеялся всякий раз, совсем как те обезьяны. Потом решил Носорог, что если он не будет мальчика замечать, тот сам отстанет. Но мальчик не отставал, и если Носорог лежал и не двигался, то его дёргали и дёргали, и дёргали и дёргали, и дёргали... ух, как только сил у этого парня хватало?       И рыкнуть на мальчика не мог Носорог. Не получалось у него рычать — слишком уж весело мальчик улыбался и слишком много весёлых штук знал. А Носорог помнил, что если он на кого зарычит, то тот — зверь или человек — сразу убегает и не возвращается. Носорогу вовсе не хотелось, чтобы мальчик убегал. И потому он приучился улыбаться вместо того, чтобы рычать. И смеяться, хоть и с трудом. И даже бегать за мальчиком и шутливо топать ногами, будто злится.       Но беда была в том, что он и правда злился.       Так злился, что когда мальчик махал ему рукой и уходил домой, в деревню, Носорог сразу поворачивался задом к Большой Чёрной Реке и бежал в саванну со всех ног. И крушил там всё, что видел. Вытаптывал всю траву, какую находил, расплёскивал все пруды, и ломал акации, и распугивал антилоп. И рычал-рычал-рычал что есть силы. Пока внутри не становилось очень тихо и даже как-то всё равно. Тогда он ложился один посреди пустой и безмолвной саванны и засыпал до утра.       А утром возвращался мальчик и всё начиналось снова.       И шли так долгие-долгие дни и недели. Но вот однажды мальчик начал замечать, что с его другом что-то творится. Уже не так весело улыбался носорог и уже не так громко смеялся. И ногами топал потише, и бегал медленней и даже прятался будто из-под палки. А один раз увидел мальчика и погрустнел.       "Нехорошо всё это", — подумал мальчик.       Саванна вокруг менялась будто под стать его другу, Носорогу. Всё меньше прудов попадалось им на пути и всё больше — каких-то странных глинистых ям. Вот уже и антилопы не показывались, и всё реже попугаи голосили на акациях. Да и сами акации куда-то запропастились. Раньше куда ни глянь — обязательно виднеется высокая раскидистая крона, а теперь можно хоть день напролёт прошагать, а так ни одной и не увидеть.       "Нехорошо, ой нехорошо", — подумал мальчик снова. Он попытался узнать у Носорога, что такое происходит, но тот ничего не сказал. Только голову к земле опустил.       Мальчик не любил ссориться. Но строить догадки он тоже не любил.       И потому одним вечером он не пошёл в деревню, а спрятался за камнем и проследил за Носорогом. И всё-всё увидел. И как тот рычит, и как траву топчет, и как антилоп пугает, и как пруды расплёскивает. Носорог был страшен и ужасен в гневе. Но мальчик не устрашился и не ужаснулся. Он только вышел из-за камня, где сидел, и посмотрел на друга.       Тот сразу остановился. Будто к земле прирос. И нога его, которую он занёс, чтобы цветок раздавить, так в воздухе и зависла.       И тогда спросил мальчик:       — Ты что такое делаешь?       Носорог часто-часто заморгал. Потом попытался улыбнуться — но не вышло. Да и мальчик такой суровый был, что ясно стало — не до улыбок сейчас.       Вот тогда носорог вздохнул. И рассказал. Всю правду. Как его в детстве обезьяны дразнили, и как за хвост таскали, и как хвост потом болел. И что теперь он очень-очень не любит, когда его за этот самый хвост дёргают.       — Вот как, — сказал мальчик. — А чего ж ты молчал тогда?       Носорог подумал и сказал, что не хотел с ним ссориться.       Мальчик серьёзно посмотрел на него — так серьёзно, как никогда ещё на него не глядел. У Носорога аж сердце в пятки ушло. А мальчик посмотрел-посмотрел — и как расхохочется. Чуть на землю не упал — так смеялся.       И Носорогу пришлось вместе с ним расхохотаться. Потому что смеялся мальчик больно заразительно.       — Я не буду тебя дёргать больше за хвост, раз тебе это не нравится, — сказал мальчик. — Но и ты больше не круши саванну, а то нам негде будет гулять.       Носорог кивнул.       — А что тебе нравится тогда? — спросил мальчик.       Носорог сознался, что ему всегда нравилось, когда мама чесала ему за ухом перед сном.       Мальчик быстро запрыгнул Носорогу на шею и почесал за ухом.       И Носорог довольно заурчал. Довольно-довольно, как будто только что наелся свежей травы и искупался в грязи. Хотя нет, даже тогда он так довольно не урчал.       В общем, всё у них стало хорошо. И они ушли в саванну — гулять и разговаривать.       Вот и вся история, ребята.       А мораль, думаю, всем ясна.