Заплатки

− Закончил, граф Пудинг? Ракшата задумчиво подбрасывает в воздух деталь стоимостью в дневную зарплату всех жителей Британии. Ллойд морщится, наблюдая за таким кощунством. Сам он может за час разработать с нуля план нового двигателя, потом за несколько часов собрать его на коленке, а после — случайно смахнуть рукавом и разбить вдребезги. − Я никогда не заканчиваю. Как только я расправляюсь с одним делом, сразу принимаюсь за новое. Ему кажется, что этот ответ блещет оригинальностью, но Ракшату совершенно не впечатляет эта попытка выкрутиться. − Просто ты слишком рассеян, чтобы ненадолго остановиться и взглянуть на результат со стороны. Из нас двоих я принимаюсь за новое, а ты занимаешься тем, что латаешь старое. Граф отворачивается и украдкой подкидывает на ладони старый аккумулятор, который не успевает поймать, и тот закатывается куда-то под рабочий стол. Носком ботинка Ллойд заталкивает его поглубже — на случай, если Ракшата каким-то образом умудрилась не заметить его провальной попытки. Виртуозный хирург, блистающий на операциях, дома он обрезает руки в попытках приготовить бутерброд. В будущем ему стоит обзавестись помощницей. Терпеливой и доброй помощницей, которая будет понимать его с полуслова и не станет тренировать на нём свою заносчивую язвительность, как Ракшата. Она сворачивает свои чертежи. Самой соблазнительной из своих походок приближается к Ллойду и почти незаметным движением расстёгивает пуговицу рубашки, и без того слишком открытой. Взгляд Графа скользит мимо, не задерживаясь на обнажённой коже. − Ты невероятно скучен, − вздыхает Ракшата. — У тебя на уме только одно. − Я учёный, − Ллойд пожимает плечами и тянется к рубильнику, чудом не запутываясь в проводах. − Ты мужчина, − презрительно хмыкает его несносная собеседница. — Разве ты не знал, что мальчики и девочки устроены по-разному? У мальчиков в черепной коробке — однородная масса, пудинг. Я могу сочинять музыку, декламировать стихи и издеваться над тобой, не отрываясь от конструирования. А самые гениальные представители рода мужского, как правило, не умеют завязывать галстук. Ракшата запрыгивает на край чужого стола и закидывает ногу на ногу. − Ты даже не можешь сочетать работу и меня. — Граф молчит. — И выбираешь работу. − Всё дело в том, − Ллойд вытирает руки, − что если бы пришлось выбирать тебе, ты предпочла бы не меня. Несколько секунд Ракшата молча следит за его движениями, ещё более неумелыми, чем обычно, потому что чем больше граф старается показать непринуждённость, тем хуже выходит. Может быть, именно отсюда и растут руки у патологической неуклюжести Ллойда — попытки достойно выглядеть в глазах соперницы. Кто знает. − Ты самый невыносимый и непрошибаемый человек на свете. — Ллойду кажется, что Ракшата вот-вот залепит ему пощёчину, но она, конечно же, этого не сделает. По её собственным недавним словам, бить графа — всё равно что топтать младенца. И это ни на одну сотую не комплимент. Когда она уходит домой, Ллойд делает свет ярче и готовится провести в лаборатории ещё одну бессонную ночь. Ракшата права: он не привык изобретать скачками, всё время вынужденный дорабатывать уже имеющееся. Ракшата права почти во всём; её характеристики бьют точно в цель. Даже когда она промахивается, всё равно умудряется угадать, потому что граф воспользуется её идеями. Ллойд будет резиновой стеной, податливой, но упругой. Делающей вид, что подчиняется всем, но отбрасывающей то, что ему неинтересно, — а отныне ему неинтересно всё, что не касается машин. Он станет лучшим механиком Британской империи, а потом женится на какой-нибудь симпатичной девушке, имя которой запомнит с десятого раза. Не для того, чтобы отомстить Ракшате. Просто нет ничего хуже, чем залатывать старое.