Beloved sis;

— Ну, блин, почему я всегда проигрываю?! — Миндже недовольно дует губки и отбрасывает джойстик от приставки вперед на кровать. — Потому что кое-кто не умеет играть, — парень ухмыляется. — Пф, это игры твои дурацкие, — скрещивает руки на груди. — О, серьезно? — развернувшись в пол-оборота, Чонгук накрывает пухлые губки сестренки своими. — Успокоилась? — Мы дома не одни, — легко отталкивая Чонгука, девушка смотрит в сторону двери из комнаты, за которой где-то в просторах квартиры присутствуют родители. Чон лишь довольно улыбаясь, вновь загружает игру. Чонгук обожает свою младшую сестренку, даже, наверно, больше, чем обожает. Мелкая уже давно сформировавшаяся девушка, но родители походу упустили тот факт, что детки выросли, и им стоило бы жить в отдельных комнатах. Он даже и не помнит, когда все началось. Может быть, когда Миндже спала, закинув ногу на пушистое одеяло, а из-под задравшейся футболки открывался вид на попку в ажурных цвета бирюзы трусиках (кстати его любимых). Или может, когда она лежа на животе, упираясь локтями в кровать и покачивая ножками, читала очередную книгу в планшете. А может быть, когда он случайно зашел в ванную комнату и застал сестренку совсем нагой; дверь, конечно, он закрыл тут же, но отчетливо запомнил капли воды стекающие по нежно молочной коже, мокрые волосы лежащие на одном плече и маленькую, аккуратную, упругую грудь. После того случая Миндже, наверно, и перестала стесняться брата. Могла прошмыгнуть в одном белье, если что-то забыла, или когда они лишь вдвоем — ходить в его же футболках. У Чонгука есть девушка, но это не мешает ему хотеть свою младшую сестренку. Раскаты грома и яркие вспышки молнии всегда пугали Минжде, особенно темной ночью, поэтому она приползает в кровать братика и, забравшись под одеяло, крепко к нему прижимается. — Трусиха, — шепчет Чонгук и, пуская руку под футболку, устраивает ее на животе мелкой. Дождь слишком громко стучит по окнам, никто не слышит, как шуршит пуховое одеяло и губы сливаются в нескончаемых поцелуях. — Доброе утро, братик, — целует в скулу и быстро встает из его постели, чтобы не заметили. — Ну, куда ты, полежи еще, — хриплым голосом бормочет Чонгук, еще не проснувшись. — Я в школу, а ты универ не проспи. Собираясь, она всегда готовит для них завтрак, а Чонгук приходит на запах еды. — Так, это что на тебе? — Чонгук окончательно пробуждается, когда видит во что одета сестра. — Форма. — А юбка чего такая короткая, в таком виде никуда не пойдешь, переодевайся! — Ты что, ревнуешь? — Миндже смотрит на братика и можно заметить, как ее глаза искрятся смешинками. — Я твой брат и не позволю каким-то ушлепкам с извращенными фантазиями глазеть на тебя. — А я уже взрослая девочка и сама могу решить, что мне делать. Увидимся вечером, братик. И передавай привет Соен, — последняя фраза была явно с сарказмом. Хватает ключи с рюкзаком и быстро покидает квартиру. У Миндже к 18и годам до сих пор не было парня. Хотя зачем он, когда есть Чонгук, который всегда рядом. Но расстраивало, что для брата она не единственная, тот уже полгода как встречается с Соен, и родителям она нравится. А вот Миндже ни капли, она бы с удовольствием придушила эту девку. Дурацкая ревность. Домой Чонгук возвращается за полночь и немного навеселе. — Мелкая, ты уже спишь? — он подходит к кровати и носом утыкается в шею. — Уйди, от тебя воняет чужими духами, — отталкивая от себя наглое лицо, Миндже сильнее зарывается в одеяло. — Я тоже по тебе скучал, — одергивая обратно одеяло, тихо шепчет Чонгук и прикусывает кожу на шее. У Миндже кожа словно шелк и пахнет шоколадно-мятным гелем для душа, от чего в штанах становится ощутимо тесно. Так и хочется съесть. — Если у меня на утро окажется засос, я убью тебя. — Лучше иди в мою кроватку. В выходные они смотрят фильмы, играют в приставку или же просто дурачатся на постели. Чонгук задумывается о том, что ему ни с кем так не хорошо, как с Миндже. Ее широкая улыбка, мелодичный смех, ласкающий уши, блестящие глаза, нежные руки. Ему хочется заботиться о ней, оберегать и ласкать ее. Поцелуй резко разрывается, когда с кухни раздается голос мамы, родители сообщают, что уезжают на две недели на дачу. «Ведите себя хорошо, чтобы мы вернулись и квартира была цела. Чонгук, на правах старшего присматривай за сестрой.» Хорошо это или плохо Чонгук пока сказать не может. Но воздух явно наэлектризовывается с невероятной силой. Теперь они играют на желания, осыпают друг друга ласками и каждую ночь спят в одной постели. Миндже может свободно ходить по дому в ажурном белье, пока собирается на гулянку, хотя можно сказать, что она и вовсе обнажена, ведь белье полупрозрачное. А Чонгук с ума сходит, у них же договоренность, которую теперь хочется нарушить ко всем чертям. Последней каплей становится, когда Чон заходит в комнату и видит, стоящую на четвереньках Миндже, эту девчонку не учили носить шорты. Взгляд падает на округлые ягодицы, словно сочный персик. — Что-то потеряла? — опираясь плечом о косяк в дверном проеме, низким голосом произносит Чонгук и откашливается в кулак. — Да, хотела надеть другие сережки и уронила одну. Блин, да где она? — Миндже шарит рукой под кроватью и маняще виляет бедрами. А у Чона губы сохнут и предательски жмет в джинсах. «Несносная сестренка» Он быстро сваливает к Соен. Да, она красивая, все при ней и проблем в отношениях у них нет. Но что-то все же не то, кожа не та, запах не тот, прикосновения не те, и стонет она как-то по-блядски. У Чона перед глазами лишь невинное лицо сестренки, и Соен уже не помогает забыться. Он уходит, не сказав ни слова. Звонит друзьям и напивается в хлам в каком-то баре. Друзья предлагают снять пару цыпочек, но Чонгук вспоминает, что у него дома мелкая совсем одна и ей наверно страшно, ведь они снова смотрели ужасы, которые он обожает, а Миндже терпеть не может. Чонгук срывается с места и кое-как добирается до дома. Миндже открывает дверь, во всей квартире горит свет. Она до сих пор не спит. — Ты опять напился, Чонгук, отвали. — Замолчи. Мягкие губы, тонкая талия и до безобразия короткая футболка. У Чонгука голова идет кругом и внизу живота до дрожи нарастает желание. И это не алкоголь, это мелкая Миндже доводит его до ручки. Он бы вечность смотрел, как она ходит в его футболках, покачивает ножками лежа на животе, готовит ему и целует каждое утро так нежно. Он ее никогда не отпустит, она вся принадлежит только ему и плевать, что это неправильно. — У нас ведь был уговор не спать друг с другом. — К черту его. Она хватается за его плечи до красных пятен, обвивает талию ногами, всхлипывает и что-то неразборчиво шепчет, а по вискам скатываются соленые слезы. Чонгуку никогда не было так хорошо, он столько этого ждал, что теперь готов лишиться разума. Такая хрупкая, податливая и дрожащая в его руках. Первый раз всегда больно и он предельно нежен. Собирает губами слезинки, целует трепетно, а внутри взрываются фейерверки, кровь с бешеной скоростью разносится по венам, в глазах темнеет. Она словно наркотик, на который он подсел окончательно. — Я люблю тебя, сестренка. — Я люблю тебя, братик.