Я отрицаю богов

      Очередное утро.       Сильвер медленно поднимал веки и безжизненным взглядом упирался в каменистый потолок. Не двигаясь, едва заметно дыша и не моргая, он мог лежать часами, пока за пределами его склепа своим ходом шла жизнь. Он ни о чем не думал, как и не думал подняться с лежанки и выйти на свежий воздух, к солнцу и голубому небу, которых ему всегда так не хватало в родном, очерненном дымом и пеплом мире. Но не теперь: сознание ежа было пусто как черная бездонная пропасть. И Сильверу было ровным счетом все равно, где гнить: под солнцем ли чужого мира, либо же в тёмной камере с отсыревшими стенами. О том, что Сильвер еще жив, говорила лишь свеча, отбрасывая неровные тени на его изможденное лицо.       Когда его навещали, Сильвер не реагировал на присутствие кого-то еще в помещении, он равнодушно поддавался чужим рукам, кормившим его, помогавшим справлять нужду, заботящимся о его ранах и иногда даже, когда он стал способен ходить, выводившим его под солнце.       Шли недели. Ёж смотрел невидящим взглядом в одну точку и повторял только одно слово: «Блейз».       В другое очередное утро, одно из… множества, Сильвер вдруг увидел пред собой хорошенькую юную ехидну с белыми лентами в иглах и яркими голубыми глазами, излучающими тепло. Она протягивала к его иссохшим губам ложку с чем-то жидким и вкусно пахнущим. Ехидна восторженно улыбнулась, понимая, что ёж узнал её, и, бросив чеплашку, с криками радости покинула комнату. Снаружи началась громкая суета, но к Сильверу так никто и не заглянул. Он разглядывал на себе шрамы от заживших ран и в смятении ожидал, когда ехидна вернется — у Сильвера было много вопросов.       В следующие за этим утром дни Сильвер вовсе не хотел просыпаться. Ночью душили кошмары, а поутру вместе с усталостью от беспокойных снов приходило осознание того, что произошло. Сильвер накрывал ладонями лицо и срывался на крик, после зажимал меж клыков кулак и одичало хрипел, давясь рыданиями. То, что рассказала ему Тикал — так представилась ехидна — радости не принесло. Вскоре он потерял аппетит и стал отказываться от еды. Заскучав сидеть на месте, ёж принялся в одиночку угрюмо бродить меж пирамид и безучастно разглядывать древний город, в котором оказался. На каждый недоуменный или агрессивный взгляд местных ехидн он отвечал взглядом загнанного в клетку зверя.       Обычно его находила Тикал и, обеспокоенно подхватывая за локоть, говорила что-то ободряющее, после чего вела обратно в склеп (который был все-таки не склеп, но еще месяц назад в нём задыхался от лихорадки живой скелет. Вокруг этого скелета хлопотала Тикал, хотя её отец, Пачакамак, уже не раз настаивал на другой «помощи» умирающему).       Сильвер сдавался, когда Тикал настаивала на приеме пищи, и послушно ел, скорее, чтобы не расстраивать девушку, чем потому, что действительно был голоден. Когда ехидна уходила, он зачастую опорожнял желудок, а когда болезненные спазмы прекращались, хватался за голову и бил кулаком в стену. Тяжкие мысли с каждым днем одолевали сильнее, но к ним теперь примешивалось что-то…       Сильвер не хотел жить в прошлом Мобиуса, зная, что у этого мира будущего не будет, и Мефилес с Иблисом уничтожат его, как уничтожили Блейз. И зная, что вернуться назад и всё исправить он уже никогда не сможет. Мефилес дает билет в один конец.       Однажды, во время одной из своих бесцельных прогулок, Сильвер забрел в храм и, проникнувшись его тишиной и прохладой, углубился в лабиринт священной пирамиды, дойдя до просторного зала, где увидел огромную фреску, выложенную драгоценными камнями. Картина изображала ящера с разверзнутой пастью. Сильвер прикоснулся к шершавым камням и тут же вздрогнул от раздавшегося сбоку знакомого голоса.       — Это Хаос, странник.       Сильвер в полутьме не заметил её, стоявшую неподалеку на коленях перед фреской. Тикал открыла глаза и, поднявшись, подошла к нему.       — Хаос?       — Наш бог. — Его уха коснулось теплое дыхание девушки. — Совершенный Хаос, покровитель всех чао, энергии Хаоса и жизни на Мобиусе. Ты веришь в богов?       — Я верю в то, что боги — кошмарные чудовища, уничтожающие миры. Они совершенные убийцы и эгоистичные твари, стремящиеся к господству, Тикал. Я не признаю их.       Тикал всплеснула руками и удивленно посмотрела на Сильвера. Тот лишь хмыкнул и, отведя взгляд, вновь сосредоточился на искусно выложенной фреске.       — Что ты такое говоришь, странник?!       — Ваш бог уничтожит и вас тоже, — прошептал с болью в груди ёж, протягивая руку вверх, но не задевая и кончиками пальцев острые клыки монстра.       — Этому не бывать!       — Разве у этого змея добрый взгляд?       — Пойдем, странник. Я тебя кое с кем познакомлю.       Тикал, не слушая готовых было сорваться с языка Сильвера возражений, решительно взяла его за руку и повела на выход из храма. Шаркая ногами, он неторопливо и покорно плелся за ней.       Путь привел их к святилищу Великого Изумруда — высокому алтарю под открытым небом. У его подножья в прозрачном фонтане плескались маленькие голубые существа с розовыми крылышками. При виде Тикал, они дружно выпорхнули из воды и приветливо заголосили, некоторые запели. Ехидна опустилась на одно колено и принялась гладить облепивших её радостных существ, а Сильвер не сводил потрясенного взгляда с её счастливой улыбки и сжимал кулаки. В глазах его стояли слезы, и когда Тикал резко подняла голову, обращая на него внимание и приглашая к ней присоединиться, он провел ладонью по лицу, будто смахивая пот.       Существа на ощупь были мягкие и податливые. Казалось, стоит чуть сдавить их в ладони, и жизнь покинет хрупкие тельца.       — Это чао. Они далекие предки Совершенного Хаоса, — сообщила ехидна, замечая заинтересованность Сильвера. Но тот и сам обо всём догадался — от существ исходила божественная энергия, она теплыми волнами окутывала все вокруг и успокаивала.       — Как они могут быть предками одного из тех, кто вершит апокалипсис? — Сильвер сглотнул подступивший к горлу ком. — Не понимаю. Что же станет отправной точкой вечного греха? Тикал, Мобиус в будущем — бесконечные потоки лавы и не стихающий огонь. Почему же здесь так… спокойно?       А здесь, у алтаря, и правда царила умиротворяющая атмосфера, далекая от той, пропитанной кровью и алчностью, которую Сильвер ощущал в городе.       — Я хотела тебя познакомить с самим Хаосом, — донеслось сверху. Увлекшийся игрой с чао Сильвер вздрогнул и обернулся.       Тикал стояла подле Великого Изумруда, согнувшись и ладонями опираясь на колени, и тихо говорила:       — Хаос, покажись. Это Сильвер, он странник из будущего. Он не причинит тебе вреда, хоть и говорит, что все боги злые. Это ведь не так, правда?       В голосе Тикал улавливались нотки неумело скрываемого отчаяния, и на мгновение Сильвер пожалел, что сказал грубую правду, хлестанул её в лицо верующей девушке, да еще и жрице. Которая стоит теперь перед своим богом, принявшим безобидную форму — безобидней только чао — и ждет откровения, истины.       Скромно выглядывающий из-за Изумруда Хаос издал поток булькающих звуков и нерешительно ступил вперед. Сильвер замер в ожидании. Хаос протянул к нему руку — Сильвер, тяжело ступая, поднялся по ступеням вверх и коснулся её в рукопожатии. Глубокие зеленые глаза призывали заглянуть как можно дальше в суть всего мира и богов в нём, и еще дальше, за грань, где преломляется тепло божественной силы, растворяется доверие и наступает лишь ледяной холод, яростный и неукротимый, будить который опасно.       Сильвер вздрогнул и одернул руку. Сердце его бешено колотилось, горло пересохло. Он прикрыл глаза, прерывая зрительный контакт со взглядом бога и пытаясь подавить наступившее головокружение.       Хаос направился к играющим в воде чао.       — Что ты увидел? — поинтересовалась Тикал, обращая любопытный взгляд на ежа.       — Не стоит тревожить богов, играть с их доверием и любовью, — выдохнул он и стиснул зубы. — Он добрый. Я… поверить не могу, что боги могут быть такими. Но он всё равно вас уничтожит. Прости, Тикал, я не могу тебе врать. Он вас уничтожит, но я не могу сказать причины. Просто береги его, хорошо?       Сильвер зашелся в кашле, скрывая за ним слезы. Тикал обняла его, сперва нерешительно, а затем крепко.       — Ты добрая, — устало выдохнул Сильвер, кладя руки ей на спину и следя за присоединившимся к чао Хаосом. — Твоя доброта спасет мир, наверное.       — Спасибо, странник. Ты удивительный. Говоришь недобрые слова про богов, но признаешь их любовь.       — Неправда. — Сильвер отстранился от Тикал, но придерживал её за плечи и смотрел в голубые глаза, к которым, как бы не хотелось ему признавать это, он до боли привык. — Я отрицаю богов.       Он коснулся губ Тикал своими. Ехидна встрепенулась, но лишь покраснела и не стала возражать.       — Мир был бы гораздо приятнее без них, знаешь, — добавил он, прерывая легкий поцелуй.       Сильвер отпустил Тикал и направился обратно в город, с каждым шагом хмурясь всё больше. Ехидна протянула к нему руку, но не нашла нужных слов и так и осталась стоять на месте.       — Несомненно, это интересное место, и я мог бы попытаться изменить прошлое и с этой временной точки. Если бы не попал сюда слишком поздно, — бормотал себе под нос Сильвер, проходя мимо голодных до войны ехидн, пронзающих его кровожадными взглядами. — Спасибо, Тикал. Спасибо за всё. Надеюсь, ты этого не увидишь. И будьте прокляты, боги.       Ёж выбросил вперед руку и откинул её назад, размывая в воздухе линию голубого мерцания. Копье одного из воинов, плавно выскользнув из кулака хозяина, с лету вонзилось в горло Сильверу.       Прозревший пал на колени.       Спустя полгода Совершенный Хаос восстал.