Черта

Знаете, есть такие люди, все из себя пафосные, ведут самый обычный образ жизни, но в тайне ненавидят эту жизнь. Только и мечтают о том, как к ним придет письмо из Хогвартса; или их возьмут в элитное подразделение супер-агентов, потому что именно в их обыденности есть что-то особенное. Те, что молятся, чтобы именно на их улице упал метеорит. Такие подчас хотят мир спасти. Или разрушить. Мэтт Партмен не был одним из таких людей. Он был обычным от слова совсем. Заурядным скорее. Из тех, что ходят каждый день на работу и уже не ждут ничего нового, из тех, чьим пределом мечтаний является сдать, наконец, тест на детектива. Но проваливают его в пятый раз. Из тех, кто хочет помогать людям, но вовсе не потому что альтруист, а потому что отец в детстве бросил и теперь первостепенная важность — не стать на него похожим. Представьте состояние такого человека, когда выясняется, что он слышит то, чего слышать не должен? А когда за это еще и арестовывают? Когда просыпаешься, не помня вчерашний день, а на шее обнаруживается маркировка, будто ты свинья на ферме? Когда выясняется, что жена тебе изменяет? Ничего хорошего. Читать чужие мысли — отстой большую часть времени. Но Мэтт свыкается, потому что просил он или нет, это Дар. С большой буквы «Д». И потому что верит, что, как бы там ни было, он не трус. Мэтт участвует в событиях, которые не мог себе даже вообразить. Оказывается там, где и представить себя не мог. Делает вещи, на которые и не думал, что способен. Жизнь теперь напоминает русские горки. Или крайне разноцветную зебру. Но настоящее «веселье» в жизни Мэтта Паркмена… Парня, который теперь очень скучает по своей до крайности обычной жизни, обычного полицейского. …начинается, когда он решает поиграть в Бога. И ведь знал, что так делать не следует. Слишком это похоже на отца, слишком самонадеянно для того, кто никогда не делал ничего подобного. Однако все же сдался под давлением двух непрошибаемых авторитетов Анжелы Петрелли и Ноя Беннета — такие, кажется, даже дьявола заставят плясать под свою дудку — и обстоятельств. Чувство вины гложет его с той поры, не переставая: не перед монстром, самопровозгласившим себя «Сайлар», — вот уж для кого обыденность смерти подобна, — но перед мертвецом, чьи воспоминая в буквальном смысле запихнули в голову его же убийцы. Тем, кому не суждено теперь быть достойно похороненным, тем, чьи брат и дочь даже не знают, как и при каких обстоятельствах, погиб их отнюдь не бесславный родственник. Так что, когда Сайлар появляется впервые, Мэтт думает: «Привет сумасшествие, а мы тебя ждали». А когда выясняется, что Сайлар действительно поселился в его голове, первая мысль Мэтта: «Это достойное наказание за свершенные грехи». Это перестает быть смешным, когда Сайлар — или кем еще был этот монстр? — угрожает его ребенку. Теперь это борьба двух сознаний, одно из которых паразитирует словно раковая опухоль. Проиграв очередное сражение, Мэтт думает, это несправедливо — он не должен был вступать в этот неравный бой. Не ему сражаться и побеждать чудовищ, это удел Питера Петрелли, чьи возможности подчас и впрямь богоподобны; или Хиро — самого настоящего повелителя времени. Не говоря уже об их общей на двоих вере в человечество и несгибаемой воле. Они настоящие герои. Не он, не Мэтт Паркмен. Происходящее все больше напоминает Бойцовский клуб. Сайлар с легкостью ломает его жизнь, спит с его женой и, кажется, не собирается останавливаться. Для него это забавная игра, которой он намерен насладиться, прежде чем добиться желаемого. Так что Мэтт делает, что может — отсылает жену подальше и отпускает поводья; Сайлар полон злорадства, еще бы он ведь снова на коне! Даже без своего исключительного тела и безграничных возможностей. Но почему бы не отплатить злодею той же монетой? Мэтт устраивает подлянку за подлянкой, а потом с удовольствием наблюдает, как Сайлар тщетно пытается воспользоваться его Даром. Нет уж, дудки! Это мое, и даже такой твари, как ты, не под силу этого отнять. Ну, что станешь делать, бедное скованное чудище? Не пора ли сдаться? Но чудище на то и чудище, чтобы творить поистине чудовищные вещи. Сайлар убивает и разражается адским хохотом, совсем как те нелепые злодеи Марвел, которых Мэтт не раз видел по телеку. «Это черта, — говорит он, — черта, которую ты никогда не пересечешь». Мэтт смотрит на кровь, растекающуюся по асфальту, на невинного человека, убитого его руками и теперь чувствует настоящее бессилие, и вину. — Ладно, — сдается Паркмен, — делай что хочешь, только больше никого не убивай. От выражения самодовольства на Сайлоровом лице Мэтту тошно так, как не было тошно никогда в жизни. И Мэтт делает ход. Потому что быть может он и не герой, но есть черта, которую Сайлар пересечь не в силах. Она зовется самопожертвованием. Готово к смерти чудище? Потому что я, да.