Падение

Асфальт был твердым. Сначала небо стремительно уходило наверх, становясь как будто шире и отражаясь в распахнутых от удивления и ужаса глазах Айзена, а потом эти глаза закрылись - в тот самый момент, когда его позвоночник столкнулся с шероховатой серой поверхностью. Кончики его пальцев все еще слегка подрагивали, будто пытаясь ухватить что-то уже неосязаемое, предотвратить резко нахлынувший поток жгучей боли, но вскоре замерли и они. Айзен очень давно не испытывал подобных ощущений. *** - За что вы так ненавидите меня, тайчо? - Кисть бледной руки машинально взметнулась к щеке, на которую пришелся удар, но голос лейтенанта пятого отряда все еще сохранял спокойные ноты. В его тоне сквозила будничность и даже какая-то любознательность, как если бы он спрашивал капитана, закончил ли тот подписывать документы и можно ли прервать работу на сегодня; только чуть опущенные ресницы выдавали его эмоции, но Хирако не мог этого заметить. Вопрос Айзена вызвал в груди Шинджи новый поток обжигающего бешенства, и отражение этого бешенства рябью побежало по его лицу. Он молча смотрел на лейтенанта несколько секунд, стараясь побороть желание еще раз - хотя бы на мгновение - силой убрать с него эту осточертевшую, вафельно-сливочную улыбку, а после решил все-таки дать ответ. - Тварь ты, Соуске. Лживая, скользкая тварь. - Справившись с собой, Хирако говорил спокойно и даже задумчиво, а уголки его губ ползли вниз, складываясь в столь свойственную ему гримасу легкого отвращения, граничащего с безразличием. Айзен медленно кивнул, удовлетворенный ответом, и наклонился, чтобы подобрать сбитые очки. Когда его спина выпрямилась, он снова с невозмутимым видом встретил тяжелый, холодный взгляд капитана. Ему стоило бы уйти, но лунный свет серебрил светлые волосы Хирако Шинджи, и Айзен не мог отвести глаз от лениво ползущих по длинным прямым прядям бликов. *** Темнота длилась бесконечно долго, а когда тяжелые веки вновь поднялись, все было на месте - и равнодушное небо, и дома, и высокая фигура, склонившаяся над лишенным сил врагом. Айзен попытался сфокусировать взгляд на лице Шинджи, но не смог, как не смог шевельнуть окровавленной рукой. - Умирать уже собрался, Соуске? Айзен попытался скривить губы в усмешке, но заведомо знал, что у него не выйдет той самоуверенной, мягкой полуулыбки, с которой он легко отражал атаки всех капитанов Готэя и Ичиго Куросаки вместе взятых. Выражение его залитого кровью лица сейчас больше походило на болезненный оскал, а из груди вырывались короткие хрипы - вероятно, обломок ребра проткнул легкое. Айзен вообще плохо соображал, что с ним происходит, но упорно продолжал стараться смотреть прямо в глаза, которые были его ночным кошмаром долгие сто с лишним лет - глаза человека, доходящая до абсурда зависимость от которого терзала Айзена все это время. "Неужели это... конец? Нет. Я - Бог. Я - король. Я..." *** Айзену всегда нравились волосы Хирако-тайчо длиной до поясницы. Иногда, засиживаясь за отчетами, он подолгу задерживал рассеянный взгляд на покрытой белым капитанским хаори спине, по которой рассыпалась золотистая волна волос, и ловил себя на желании бесконечно пропускать их мягкие пряди сквозь пальцы. В такие моменты капитан, не оборачиваясь, интересовался, чем он заслужил дыру в спине, а Айзен мысленно начинал перечислять, но вслух отвечал ровным "прошу прощения" в полной уверенности, что Шинджи догадывается о его мыслях. А сейчас он их срезал. Шинджи наклонился над бывшим лейтенантом так низко, что, будь его волосы прежней длины, Айзен мог бы ухватиться за них, намотать на кулак и резко дернуть на себя, чтобы тот его, наконец, услышал. Почувствовал его рваное дыхание на своей шее, вгляделся в мутные от боли глаза, заметил его. Не сумев подавить глухой стон, бывший король арранкаров поднял руку на сантиметр от мокрого асфальта, и через долю секунды она бессильно упала обратно. В ушах шумело от боли, но Айзен все же слышал так и не забытый за сотню лет голос: - Не смей. Нельзя тебе умирать так быстро. *** Его грудь была разорвана практически в клочья, и кое-где белела кость. Шинджи знал, что Айзен жив только благодаря остаткам собственной реяцу - любой на его месте давно отошел бы в мир иной, но Соуске цеплялся за жизнь с непонятным упрямством. Тяжело вздохнув, Хирако поднял глаза к аквамариновому небу, облака на котором не сдвинулись ни на миллиметр за последние два часа. Безмятежность картины создавала дикий контраст с потоками крови, все еще стекающей горячими, мощными струями вниз, образуя большую лужу. Он снова посмотрел на бывшего лейтенанта, в чьих глазах все еще билась мысль и жажда жить. Это было похоже на состояние аффекта, но в мыслях Шинджи царила стерильная чистота и образцовый порядок, как в больнице. Ему было плевать, что противник уже не может ответить ударом на удар - он рубил, рассекая плоть, кроша кость, окрашивая свои руки по локоть в постепенно темнеющий красный, и перед глазами стояла только та памятная ночь, а на проколотом языке с металлическим привкусом мешался вкус бессильной ярости. Их с Айзеном "око за око" длилось бесконечно долго. Тогда, Сейрейтейской глухой ночью, лейтенант мстил за каждый удар и за каждый жест пренебрежения его чувствами, о которых Хирако имел весьма непрозрачное понятие, несмотря на умение Соуске искусно лицемерить. Теперь Шинджи мстил за акт мести. *** Опустившись прямо на асфальт, Шинджи, не церемонясь со сломанным позвоночником Айзена, приподнял того и положил его голову и плечи себе на колени. Соуске дернулся в приступе боли, и ненадолго его взгляд остекленел, но через некоторое время он успокоился, опустив ресницы. Хирако потянулся в нагрудный карман за пачкой сигарет. - Забавно, - он сделал затяжку и запустил руку в мокрые от крови волосы Айзена, расфокусированным взглядом глядя куда-то вперед. - Не виделись столько лет... А теперь ты даже говорить не можешь. Впрочем, меня не волнует, как у тебя дела, а мои дела не волнуют тебя, верно? Ты был слишком идеальным лейтенантом, Соуске, чтобы в результате не случилось какой-нибудь дряни. Оказаться чьей-то подопытной крысой - не очень приятно, но, в конечном итоге, все обернулось на пользу нам. - Он замолчал, вслушиваясь в неровное дыхание, и затянулся еще раз. *** Медленно угасающая реальность казалась Айзену нелепой иллюзией, сном, какой-то карикатурой, альтернативной вариацией, но боль была настоящей. Как и перебирающие его волосы пальцы и терпкий запах табачного дыма. В глазах снова стало темнеть, а тело охватил озноб, и страх - именно страх, хотя Айзен плохо понимал эту эмоцию - заставил его поднять руку и вцепиться в чужую горячую ладонь, из которой тут же выпала недокуренная сигарета. Шинджи опустил взгляд и машинально сжал в ответ ледяную кисть, безуспешно пытаясь ее согреть. - Ты всегда был исполнительным лейтенантом, Соуске. Так что же случилось? Какую часть приказа "не умирать" ты не понял? С приходом мертвенного холода отступала боль, позволяя чертам Айзена разгладиться и сделать его похожим на прежнее воплощение невозмутимого превосходства. Он подавил смешок, и, прежде, чем окончательно погрузиться в мрак, едва слышно выдохнул: - Ненавижу... вас. Шинджи хмыкнул и свободной рукой невесомо провел по его лицу, закрывая потухшие немного усталые глаза. - И я тебя.