Сумею

- Матушка, нам пора, отлив начинается... Тау еще раз переобнимала всех внуков и правнуков, и вытерев щеку кулаком, сбежала по мосткам на легкий кораблик. Кили строил его сам, но в точности по схемам из старой ривендельской библиотеки. Они долго прожили в заброшенном эльфами Ривенделле, почти три года, и Кили тогда скопировал все нужные чертежи. Тау кинула взгляд на сына. И как обычно удивилась, она не могла не удивляться тому как причудливо в нем проявляется смешение крови. Он так не похож на старших. В нем не было почти ничего от гномов, он был эльфом, даже ростом он немного превзошел мать. Тау вообще сомневалась, что Кили смертный, жаль что спросить об этом было уже не у кого. К моменту его рождения без малого сотня лет прошла с тех пор, как эльфы покинули восточные земли Арды. Они ходили к Арвен, королеве белого города, но та только головой покачала — она оставшись со своим мужем стала человеком в гораздо большей степени, чем Тауриэль оставшись со своим. И она ничего не сказала им, погладив Кили по темным кудряшкам и грустно улыбаясь. Хотя приняла очень радушно и просила остаться подольше. Годы шли, но время не касалось Кили. Он повзрослел как и все эльфы только к своему столетию, когда его старшие братья уже начали стариться. Тау и не предполагала тогда, когда все было так светло и лучезарно и впереди были долгие годы счастья, что она обрекает себя на то, чтобы похоронить далеко не только своего мужа. Текли десятилетия, Тауриэль застыла в своей постоянной печали, наблюдая уже почти безучастно как уходят один за другим близкие люди. У Фили и Кари было двенадцать детей, пять дочерей, остальные мальчики, у них с Кили пятеро. После Фрерина спустя долгое время, когда и Трайн и Фрерин были уже совсем взрослыми, Тауриэль родила Кили двух девочек, а спустя еще двадцать лет второго сына. И все они были рыженькими как мать. Самый младший родился многие годы спустя. Совсем незадолго до смерти своего отца. Наверно силы у гномьей крови уже не было, поэтому случилось удивительное. Держа на руках своего новорожденного малыша и рассеянно гладя его по темным волосикам, Тау понимала, всем существом ощущала, что он отличается от старших. Кили тогда уже слег и успел всего месяц полюбоваться на младшего. С выбором имени Тауриэль была тверда с того самого момента, как малыш первый раз взглянул на нее серьезными ореховыми глазами. Так был рожден эльф Кили сын Кили, которому предстояло вырасти без отца, но под присмотром своих старших братьев. Кили понимал, что терзает мать, понимал, что скорее всего ему уготована сходная участь. Но если Тау словно застыла в постоянной скорби об уходящих, его ум, дерзкий, пытливый и совсем не эльфийский, был в постоянном поиске. - Как же ты похож на отца, - раз за разом качала головой Тауриэль, - как можно быть эльфом снаружи и гномом по сути? Чудушко мое. - Скажете тоже, матушка, - отмахивался Кили, но торгуясь на базаре всегда оставался в выигрыше, осваивая ремесла проявлял недюжинную сноровку, силу и усердие, а в спорах был таким упрямым и горячим, что дело, бывало, доходило даже до драки. Так же сталось и с кораблем. Когда Тауриэль впервые услышала, что Кили собрался везти их в Валинор, она только руками развела. - Все корабли сотни лет назад покинули эти земли, милый, нам придется остаться здесь. - Глупости, - ответил Кили, - корабль я построю. Они строили, и я построю. - Но ты не знаешь как. - Узнаю. - Но ты не сумеешь. - Сумею. И он сумел. И гномьему упорству, с которым он учился сперва кораблестроению, потом читал эльфийские труды и изучал морские карты можно было только позавидовать. И вот этот день настал. Те, кто пришел их провожать махали с берега, становясь все меньше и меньше, а Кили правил к выходу из бухты, на закат. Они все-таки не утонули во время шторма и не умерли от жажды, хотя когда на горизонте показалась полоска земли, Тауриэль была уже не в силах подняться. Кили из последних сил встал и поправил парус. К счастью, ветер был хоть и слабый, но попутный. И через несколько томительных часов, которым казалось не будет конца, нос лодки ткнулся в песчаный берег. Тауриэль, уже почти потеряв сознание, чувствовала, как ее поднимают с дощатого пола лодки сильные руки и выносят на берег. Она видела каштановые кудри своего спасителя и только успела подумать — откуда у ее сына взялись силы, чтобы поднять ее на руки. ..... К губам прижимается чашка с водой, Тауриэль пьет и не может насытиться. Ресницы на слезящихся глазах совсем слиплись. Она слышит голоса, кажется у нее галлюцинации, потому что веселый голос молодого Фрерина она узнает из тысячи, но ведь Фрерина давно... Наверное ей чудится. Потому что потом, сквозь треск костра и шум прибоя, ей слышится мягкий смех Фили... А потом он что-то говорит, слов не разобрать, и ему отвечает Кари... Как давно она не слышала их голоса, какие шутки играет с ней память и нынешнее бессилие. Тауриэль разлепляет веки, сын поддерживает ее голову и поит ее из чашки. А потом, видя дрогнувшие ресницы, улыбается и, нагнувшись, целует ее в лоб. Тауриэль счастлива, что они живы, в голове еще мутно, на губах солоно... Глаза слепит уже заходящее солнце. Но она ощущает, что с ее Кили... что-то не так, присматривается, силится понять что же. - Кили? - спрашивает она хрипло. Он улыбается еще шире. Внезапно память длинной в десятки и сотни лет ошеломляет ее и до нее наконец доходит, что не так. Ее обнимает вовсе не сын, хотя они так похожи... .... - Я так скучал, ласточка... ***в этом мире смерти нет***