Младший брат

— Сириус? — несмело позвал Гарри, стуча по дверному косяку. Сириус очнулся от дремоты, поморгал несколько раз, чтобы сосредоточить взгляд, прочистил горло и слегка повернул голову в сторону, давая крестнику понять, что он может продолжать. Гарри обошёл кругом кресло, сам по-турецки уселся на ковёр спиной к камину, упёршись локтями на колени. Пламя сзади приятно грело спину, напоминая ему о днях, проведённых в гостиной Гриффиндора, когда друзья сидели перед ним на диване, а он обсуждал с ними всё самое важное и неважное.  — Что-то не так у тебя с маленькой Уизли? — добродушно усмехнулся Сириус, откладывая недочитанную и не особо интересную книгу на столик рядом. — Или нужна помощь с уроками? А то Гермиона обращалась ко мне сегодня уже пару-тройку раз то ли с историей магии, то ли с заклинаниями…  — Нет-нет, Сириус. Я просто хотел поговорить с тобой, это важно, — оборвал Гарри. Крёстный долгое время провёл в больнице Святого Мунго после сражения в Отделе тайн. Ему тогда сильно досталось, днями напролёт он лежал в беспамятстве, а когда приходил в себя — мучился от ужасной боли. Оклемавшись и вновь обретя способность здраво мыслить и рассуждать, Сириус стал проситься на свободу, иными словами, в самую гущу битвы. Да и, словом, не то что проситься — рьяно требовать. Гарри по возможности отправлял сову, на шестом курсе смог пару раз заглянуть с личным визитом. Прибывыние Сириуса Блэка в больнице было под строжайшим секретом ввиду его беззащитности во время болезни. «Я сбежал из Азкабана. Неужели ты думаешь, что я не смогу сбежать отсюда?» — хрипло смеялся он вслед уходящей Молли Уизли. И он сбежал, ворвавшись в Хогвартс через парадную дверь, сразу же ринулся в бой. Он давно мечтал войти в эти двери свободным человеком… Гарри всё было некогда поведать ему, пожалуй, самую важную вещь на свете. Целый год путешествий незнамо где, перебежки, ночёвки в лесу, сколько раз они были на волосок от смерти, но он всегда помнил, что обязан сказать Сириусу, даже попросил Гермиону — на случай, если его самого не станет.  — Смелее, — вывел его из раздумий крёстный, легонько тронув за подбородок. Гарри покопался в кармане и выудил оттуда кулон на длинной потускневшей от времени серебряной цепочке, поморщился и поднял его на уровень глаз.  — Знаешь, что это?  — Нет, но оно определённо переживает не лучшие свои годы… Помялось немножко вот здесь. И здесь. На него сел тролль? — хмыкнул Сириус, поднимая бровь. Гарри не оценил шутки. Точнее, возможно, он бы и рад был улыбаться шуткам крёстного, но только не сейчас, сейчас было не до этого. Сириус уловил настроение своего молчаливого собеседника, и задорная искорка пропала из синих глаз.  — Это медальон Салазара Слизерина, — пояснил Гарри. — Хранился в семействе Мраксов, единственных оставшихся его прямых потомков. Это один из крестражей Волан-де-Морта. У него в горле стоял ком. Он не подозревал, что рассказывать Сириусу правду будет настолько трудно и болезненно. Через сердце просачивались воспоминания, связанные с этим крестражем. Сердце крёстного будет разбито, но выпустит на свободу его душу.  — Я… Я правда не знаю, с чего лучше начать, чтобы ты выслушал меня до конца, — признался Гарри, виновато поднимая на него глаза. — Я так боюсь упустить что-то из внимания, но тут каждая мелочь… Сириус, ты должен помочь! — чуть ли не выкрикнул он с отчаянием. В полном замешательстве по поводу того, что же могло вызвать такие эмоции у крестника, Сириус опустился на колени на ковёр перед ним и взял его лицо в ладони.  — Я клянусь, что не пророню ни слова, пока ты не закончишь. Хорошо? После он бесшумно опустился вновь на кресло. Гарри закрыл глаза, глубоко вздохнул и чётко проговорил:  — Крестраж уничтожил не Рон. Это сделал Регулус. Сириус от неожиданности отпрянул, нахмурился и открыл рот, чтобы сказать что-то, но вспомнил про обещание и продолжил сверлить крестника взглядом.  — Это Рон разрубил его мечом Годрика Гриффиндора, но ни он, ни я не были первыми, кто пытался это сделать. Ты знаешь, как умер твой брат? Сириус едва заметно отрицательно мотнул головой. О смерти Регулуса он узнал не сразу, а из бормотания едва не сошедшего с ума от горя Кикимера. В ту ночь Сириус смеялся. Смеялся над тем, что брату хватило глупости вступить в ряды верных Волан-де-Морту, так ещё и настолько сильно не угодить ему, что тот лишил его жизни. Видите ли, какая честь! Умереть от руки самого Тёмного Лорда! А потом Сириус плакал. Никогда он не рассказывал никому об этом, но его душили злые слёзы, слёзы обиды: не уберёг, позволил перейти на тёмную сторону, в конце концов, не убил сам.  — Он умер в попытке убить Волан-де-Морта. У Сириуса пересохло во рту. Ничего более безумного он в жизни не слышал и продолжать не собирался.  — Ты обещал! — яростно возразил Гарри, видя попытки крёстного оборвать его. — Ты ненавидел брата за то, что он был на его стороне! А ведь он почти сумел уничтожить часть его души, ты понимаешь, Сириус? Он был в Годриковой впадине, он пересёк озеро с мертвецами и умер, сражаясь с ними! Знаешь, для чего всё это было? Он заменил настоящий крестраж поддельным, Сириус! Тот молчал. Пальцы до боли сжимали подлокотники кресла, плечи подрагивали. Гарри тяжело дышал.  — Ты должен прочесть кое-что, — прошептал он, протягивая крёстному записку. — Это было в поддельном медальоне. Тёмному Лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного. Р.А.Б.»  — Р.А.Б., — еле ворочающимся языком прохрипел Сириус.  — Регулус Арктурус Блэк, — эхом повторил за ним Гарри. Несколько секунд они оба сидели неподвижно, осознавая что-то глубоко в себе. А потом Сириус вскочил на ноги и закричал, запрокинув голову назад и до побеления костяшек сжав кулаки. Он кричал долго и надрывно, срывая голосовые связки. Крик перешёл в звериный рык.  — Ненавижу! — заорал Сириус. — Ненавижу его! Мерзкий маленький гадёныш! Маменькин сынок! Ненавижу! Он рухнул на колени и зарыдал, как в ту ночь, рвя поредевшие волосы на голове. Имя младшего брата срывалось с его губ хриплым шёпотом. Не уберёг.