Ярмарка

(События начинаются через час после эпилога финальной книги).       Уф, наконец-то проводили детей.  Теперь можно расслабиться, убрать с лица приклеенную улыбку и позволить себе схватиться за живот. И, может даже простонать. Так, вроде, легче дышится. Смешно. Умнейшая ведьма поколения загибается от рака толстой кишки. Тупейшая ведьма поколения. И все равно, она везучая, если бы это был рак мозга, она бы пускала слюни и валялась в коме. Фу, как неэстетично. А так, ну похудела, ну побледнела, с кем не бывает? И никаких дурацких вопросов и притворных вздохов. Тем более что у нее все готово. Как всегда. Завещание написано. Дела в идеальном порядке. Она в порядке. Просто переработала. Они привыкли. Они знают. Она занята, всегда.       На себя постоянно не хватает времени. Обследоваться? Ну что вы, ей же некогда, она всегда кого-то  спасала. Сначала спасала мир, потом домовиков, потом спасала честное имя одного шпиона, потом еще кого-то спасала, всех уже и не упомнишь… Лишь бы занять себя полностью, не думать, не анализировать, все  хорошо, все прекрасно, «Золотое трио» навсегда, счастье и жвачка. Хотя на самом деле — все это  ради одного единственного человека. Все это  — для Гарри.       Для ее маленького отважного братика. Он спас ее тогда, в Хэллоуин. Он, странный мальчишка, худенький и печальный, он единственный позаботился о ней. Ему было одиннадцать, а выглядел он на восемь-девять лет, субтильный и нескладный,  и еще он как-то смущенно щурился тогда, заглядывал в лица учителям, и, казалось, отчаянно искал что-то в их глазах.         Гермионе было уже двенадцать, в детстве каждый прожитый год  имеет значение, она  была гораздо старше его, гораздо  более зрелой, что ли… Она заметила это его потерянное выражение,  всмотрелась в его глаза и увидела там такое космическое одиночество, такую запредельную грусть-тоску, что чуть не закричала. Его жизнь должна была стать короткой и несчастливой, яркой и грустной, и она вдруг отчаянно воспротивилась этому. Она поняла тогда, что сделает для этого «мальчика-который-выжил» все,  что угодно и всегда будет рядом.  Он спас ее, подарил ей жизнь, она подарит ему свою в ответ. Ему одному.       Он стал для нее семьей,  младшим братом, любимым, родным, ее Гарри. Она действительно ощущала родство с ним. Ведь и она была сиротой там, в этом новом мире, ее родители «магглы» были ниже грязи по магическим законам, они  даже проводить на вокзал ее не могли,  она стояла на перроне совсем одна. Одиночество. Это больно, физически больно. Ее спаситель такого не заслужил. Нет. Поэтому в ночь на первое ноября тысяча девятьсот девяносто первого года в зале Славы Хогвартса ею была принесена клятва верности Гарри Поттеру. Она сделала это, глядя в глаза его восемнадцатилетней матери. В зале были фото всех выпусков Хогвартса, и Гермиона нашла фотографию Лили Эванс и пообещала ей защищать Гарри ценой собственной жизни. Дурацкая анимированная картинка, Лили махала и улыбалась, а Гермиона до боли всматривалась в зеленые глаза и шептала, шептала.       После этого все приобрело смысл, она приняла свою судьбу и успокоилась.  Гермиона жила жизнь взаймы, она была чужая в школе чародейства и волшебства, и ее жизнь должна была окончиться там, в еще одном женском туалете, ну какая ирония!       Плакса Миртл и заучка Грейнджер! Вечные жительницы туалетов! Сладкая парочка!   Всего лишь еще  одной грязнокровкой меньше, подумаешь, никто и не заметит, ну и что, хоть, и грустно, и кроваво. Страшно. Ей было очень страшно тогда, она знала, что никто ей не поможет. Она знала, что пришел ее час. Она и плакала целый день от тоски, о глупых прозвищах она забыла почти сразу, ей было просто наплевать на мнение малолетних имбецилов, но она чувствовала свою приближающуюся смерть, и ей было очень страшно. Час пробил, и… То, что пришел Гарри, было нелогично и невероятно.  Это было чудо, еще одно чудо в треклятый Хэллоуин. Чудо случилось. Ее чудо, единственное и на всю жизнь.           И с тех пор Гермиона не боялась ничего. Вообще ничего. Ха! Это ее боялись! И правильно, кстати. Она приняла магический мир тогда, поняла и приняла, и возненавидела его. Этот мир как наркотик — ни отказаться, ни простить… Это было ее тайной, она хранила ее очень глубоко, никто и никогда не узнал об этом, она улыбалась и училась выживать. И  вообще, ей тупо было некогда. Она училась. Она учила все, что могло бы помочь ее братику, что могло бы облегчить его миссию, дать ему еще один, хотя бы малюсенький дополнительный шанс. Гарри собирался сражаться за этот мир, значит, Гермиона тоже. Он считал магический мир лучшим и единственным, значит, Гермиона тоже.       А вот магическому миру было плевать на своего героя. В лучшем случае — сфотографироваться с героем, повесить  рамочку на стену и оставить пылиться. А в худшем… Его же готовили на убой. Она понимала, что его не обучают, не натаскивают, даже, суки, не разговаривают с ним «об этом». Черт, да они же все боялись его противника настолько, что реально не могли назвать того по имени. Нонсенс! Ах-ха, весь волшебный мир собирался воевать с… И все, дальше только кряхтение да сопли. Это же взрослые люди, умеренно хитрые, слегка подлые, ну, то есть обычные люди, чего же так бояться? Смерть же все равно одна, некромантия вроде бы под запретом. Типа прибьют, поднимут и упокоят и далее по кругу раз двадцать — не вариант, так что один раз убьют  и вечная память.         И старина Волди грохал народ традиционно,  по одному разу, хоть и изобретательно, весело и с огоньком. Романтик, мля… Метка эта над домами, пепел и руины. Не-а, не удивительно… Вам про устрашения различной степени у гестапо рассказать, о карателях, вырезающих целые белорусские деревни? О бомбах в детских игрушках, о террористах-смертниках в кафе и  театрах?  У  фашистов, например, тоже думающие люди работали, даже форму у мировых дизайнеров заказывали,  и поверите ли, темный лорд со своими самодельными белыми масками убого выглядит, чес слово… Прям кружок «очумелые ручки» имени Т. Риддла. Ну, это как если бы в обычном мире не называли по имени Гитлера, например, смешно даже. Это же невозможно, а  ведь фюрер  уж по-любому народу поболее Волдеморта прикончил, и ничего, все его по имени знают.       А эти… Уродцы. Шоу уродцев. Маги эти. Ха! Учителя, например, как статистическая выборка крайне любопытна. Хоть сейчас на арену, соберут денежки,  однозначно. Карлик Флитвик первым пойдет, для разогреву. Потом, на контрасте, Хагрид, потом дуэт —  привидение историк и прорицательница. Напускаем туману и грозимся бедами под монотонный бубнеж о восстании гоблинов, что есть непонятно и от этого еще более щекотно волнительно,  выпускаем мадам Хуч на метле заместо канатоходцев, профессоршу Стебель с ручными растениями и животных (кошку Макгонагалл и оборотня Люпина) оставим на второе отделение, это традиция, и…  и внимание, барабанная дробь!       Весь вечер на арене — веселый и грустный клоун! Белый и черный! Дамблдор и  Снейп! Извините, красные носы разобрали, рыжие парики тоже кончились на Уизелах, так что из реквизита только дурацкие очки и грязные патлы…   Только у нас, здесь и сейчас! Встречайте!  Пожиратель смерти и Белый маг любви… Фу… Счас стошнит.       Так что Гермиона понимала, что Гарри рассчитывать не на кого. Конечно, Гарри был необыкновенно удачлив, его убивали каждый год и убить не могли. Не поспоришь. Ну, как бы, Гермиона тоже тут очень помогала, директор старался по-своему и кгхм… Профессор Снейп тоже, хоть и закулисно, так сказать. Отдельная история, мы к ней еще вернемся, обязательно.  Если успеем. К сожалению,  Гермиона точно знала, что ее время заканчивается.  Песок в ее часах сыпался стремительно. Но это уже неважно, она молодец, все сделала правильно.  Была рядом. Всегда. Она и так перегуляла на земле лет этак …надцать. Даже считать не надо, чтобы не зациклиться на этом. Какая разница сколько, главное - как. Так, как надо. Как правильно. Все для него, для Малыша. Она опять задумалась о нем. Как он теперь без нее? Ну, уже большой, справится. Теперь уже можно его оставить. Наверное.   Ах, как же больно, извини, братик, дальше ты сам,  Гарри…        Где зелье? Ну же, ну, отличное зелье, из  Снейповских рецептов, она его записки кривые  разобрала, издала, на его сборник все зельевары мира молятся, ну где же этот серый флакончик уже? Нашла… Супер. Увы и ах, только 3 часа счастья впереди, а потом опять скрутит. Так, отвлечься. Гарри. Гарри. Гарри…        Ну что Гарри — более пластичной психики Гермиона у живого существа не видела. Его убивают, а он волнуется за других. Его оскорбляют, а он смеется и ловит снитч. Удачливый сукин сын. Так его называли. Друзья — с восторгом, враги — с ненавистью.  Вот только удача у него была какая-то избирательно травматичная, с надрывом,  практически на психе. Любой другой при такой «удаче» давно бы помешался и счастливо пускал слюни в «Св. Мунго» на пару с любимым учителем ЗОТИ, а Гарри все барахтался, живой и склеенный в больничном крыле, с оптимистичной улыбкой и верой в свою звезду.  М-да… Был бы по-настоящему удачливый, жил бы с мамой и папой, и беспокоился только о юношеском либидо. А так, смешно даже, какое там либидо, тощий и недокормленный, у него влечение было только основное — к еде и безопасности.       Базовое, так сказать. Зато еда и безопасность подразумевалась для всех. Почти «для общего блага». Жизнь, конечно, вносила свои коррективы. Как говорится: «Не до жиру, быть бы живу». Точнее не скажешь. Бедный братик. Братик должен быть счастливым. И она старалась. Старалась до кровавых соплей, до звездочек перед глазами, до шума в ушах, до истощения. Плевать, она жила для него. Она обняла его впервые на втором  курсе, раньше стеснялась, а тут повод появился, ну она и  обняла крепко, прижала его к себе, он замер, а потом она почувствовала его слезы на своей щеке. Его обняли первый раз в жизни, первый, мля, раз, а ведь ему уже исполнилось двенадцать! Братик. Малыш. Ее мальчик. Будьте уверены, Гарри получал объятия в достаточном объеме, начиная с того самого дня. Также он получал всю заботу, которую она могла себе представить. Ненавязчиво, конечно. Ну, по ее разумению ненавязчиво.  Она гордилась им и переживала за него и всегда была рядом. Ах, да-да, разумеется,  и Рон был рядом.       Дружище Рон. Завистливый, закомплексованный, недалекий Рон. О, она всегда прекрасно знала ему цену, зато у Рона было несколько нужных и прекрасных качеств. Рон был…  А. Верным  Б. Управляемым  В. Физически сильным  Г. Отличным исполнителем  Д. Имел кучу братьев с разными нужными навыками и профессиями  Е. Был изобретателен и неутомим в постели         Ой, это она оценила гораздо позже, хотя именно это помогло ей не сорваться и не убить его за годы их «счастливого» брака. К Рону Гермиона относилась сначала, как к необходимому злу. Ну, так получилось, что этот убогонький — друг ее братика. Ну мальчишки же такие мальчишки. Им же нужны эти дурацкие споры, тычки, плевки и прочее… Если это позволяет братику чувствовать себя счастливым, пусть ЭТО ходит рядом. Но потом, присмотревшись к ЭТОМУ, она решила воспользоваться  тем, что само предлагалось и шло в руки.        К тому же со временем стало понятно, что Уизли деньги Гарри из семьи не выпустят и засунут свою дочурку ему прямо в постель с кольцом в зубах, если понадобится. Гермиона даже подумывала  одно время сама подложиться под Гарри, но отказалась от этой мысли, потому что братику хотелось семьи. Желательно большой, дружной и, естественно, магической семьи. Этого она дать ему никак не могла. Двое сирот в пустом доме, нет-нет, хватит ему боли, малыш хотел семью, и он ее получил.       Ну, вот так Рон получил Гермиону. Так Гермиона осталась с Гарри и смогла защищать его и дальше. Зато теперь  семья Уизли в полном составе направлялась к неотвратимому счастью железной ручкой Гермионы.       За годы ее «правления» Джордж был вылечен от депрессии, токсикомании, запойного пьянства и счастливо женат, Перси возвращен в семью и Министерство, и также удачно женат, заповедник Чарли исправно получал лучших драконов и субсидии вне очереди, Билл работал в Гринготтсе, ездил в самые интересные и престижные командировки, и раньше всех получал новейшие зелья — разработки по «пушистой проблеме». Рон стал компаньоном Джорджа, придумывал новые «смешные ужасы Уизли» в рабочие дни и вечера, по выходным гонял в квиддич с друзьями и был совершенно доволен своей жизнью. Джинни вела активную светскую жизнь и подрабатывала тренером ради собственного удовольствия.  Гарри стал аврором, конечно.       Комплекс героя — он продолжал спасать мир и привносить справедливость. Да на здоровье, замороченную с детства психику не поправишь, на тихой работе Гарри бы попросту сломался, так что чем бы дитя ни тешилось… Учитывая отсутствие Воландеморта и леденящих кровь пророчеств, работа Гарри не представлялась девушке чем-то запредельно опасным, так что Гермиона не волновалась. Все же риск в пределах допустимого. Свекру Гермиона подарила небольшой маггловский разорившийся свечной заводик вместе с бывшим владельцем пенсионером по имени Том, который фигурировал в одном из ранних дел Гермионы и был очередным «спасенным». Заводик Гермиона выкупила за гроши и удачно вспомнила об увлечении Артура. Теперь счастливее человека, чем мистер Уизли, в мире просто и совершенно точно не было, его свечки даже иногда покупали, честно-честно. Пенсионер Том отлично прижился в семье Уизли. Гермиона подозревала, что из-за масти, он был рыжий,  шумный, с вечной трубкой  и подтяжками на джинсах, и воспринимался семьей Уизли, как потерянный и вернувшийся дядюшка. Сам Том наплевательски относился к колдовству, громко спорил с Артуром и Молли по любому поводу и с удовольствием возился с малышней. Молли получила в распоряжение чету домовых эльфов с символической зарплатой и огромным рвением (племянник Добби с женой) и тоже была тиха и довольна…       К тому же, Гермиона любила Гарри «не так».  Она не могла себе представить, как можно заниматься сексом с Гарри. Это инцест, это невозможно, и хватит об этом.       К тому же, ее любили. Она любила в ответ. Сильно, они горели, пылали, у них была «Большая  любовь». Они были вместе и по отдельности, у них, как это говорят, служебный роман. Кстати, ему тоже будет трудно пережить ее смерть. Но ничего, он привык держать лицо. Он же Малфой, справится. Драко, ее нежный друг. Он даже понимал, о чем она волнуется, о чем она молчит, о чем говорит. Иногда понимал больше, чем было сказано. Даже слишком. Он был слишком умным и поэтому не мог быть просто счастливым. Однажды он даже высказался в сердцах, мол, лучше бы он спас ее тогда от тролля. Она засмеялась: «Ты бы не рискнул, ты слишком умен и просчитал бы риски. И ты бы не стал сражаться из-за грязнокровки, так что…» он заупрямился и сказал, что спас бы. Она ответила, что тогда бы ее или убили бы Пожиратели, или она была бы его наложницей в мире победившего Красноглазого. Драко подчеркнул, что любимой наложницей, и жил бы он с ней, только с ней, а жена — ну эта, которая машина по производству детей, находилась бы постоянно в далеком закрытом мэноре, а они… Она чмокнула его в аристократический нос и пробормотала что-то типа: «Если бы у бабушки был член, она была бы дедушкой» и перевела беседу в другую, более горизонтальную плоскость.       Вообще ей было легко с ним. Он смеялся над ее шутками, он восхищался ее достижениями, она могла с ним просто поговорить. О Мерлин, не только о Квиддиче… Вернее только не о квиддиче, дай ему еще тысячу лет развития!!! Гермиона жила по принципу — муж для статуса (в ее случае брат — Гарри), любовник для души (о, Драко — изысканное блюдо), кучер для тела (извини, Рон, но тебе сюда). Однако, положа руку на сердце, Драко любил ее больше, чем она его. У нее была единственная страсть в жизни, страсть и миссия — сделать брата счастливым. Если бы она захотела, магический мир бы увидел небывалое — Малфой в ногах у грязнокровки. Но ей не нужен был скандал. Зачем? Это отдалило бы ее от братика. Нет. Поэтому все было красиво, тайно  и удобно. Извини, Дракопупсик, без вариантов. Да и сил не было гореть. Все-таки жизнь в долг, мир как будто выцвел с того злосчастного Хэллоуина.       Яркие краски, мелодичные звуки, сочные острые запахи — все это осталось там, где-то за стеной, в ее счастливом маггловском детстве. И никогда бы не вернулось. Ну, а теперь даже уже проще. Осталось немножко, все же четвертая стадия рака, она уже скоро отдохнет.       Единственное не сделанное дело. Ее первая любовь. Профессор Жуть подземелий, мистер Летучий мышь. Он был умен, талантлив, мрачен, но прекрасен. По ее личному мнению. Она была влюблена, более того, она любила его мозги. Слишком умен. Он раскусил ее. Почти сразу, на втором курсе. Она окаменела тогда от отраженного взгляда василиска. Было, да. Глупо подставилась. Снейп изготовил зелье для них для всех. Мало кто знает, что именно  то зелье нужно втирать в кожу, не пить. Да и как статуя может пить? Он подошел к ней и начал аккуратно растирать и массировать. И заговорил с ней. Он прошептал ей, что она дурочка, что на ней нет долга жизни, что она неправильно провела ритуал магической клятвы и поэтому он недействителен, что она свободна и советовал ей уехать и забыть этот кошмар, этот гребаный магический мир, объяснил, что сам он прислушался бы к такому совету, если бы кто-то умный, как он, привел бы ему аргументы в свое время. Его шелковый голос завораживал, длинные тонкие пальцы скрипача медленно двигались по ее коже, его черные глаза внимательно вглядывались в ее лицо, а Гермиона вся горела от его близости. Он даже криво усмехнулся  тогда и признал, что говорит с ней потому,  что считает ее коэффициент интеллекта достаточно высоким, чтобы она была достойна его совета. Лучшего комплимента Гермиона не слышала никогда. Ни до, ни после. Больше они не разговаривали. Она хотела, собиралась с духом, но…         Она не успела. Тогда, в Визжащей  хижине, она была нужна Гарри.  Она оставила Профессора. Она не успела бы к обоим.  Не струсила, нет. Выбрала. Как всегда, выбрала малыша. И все-таки. Она потом разобрала его бумаги, нашла его  заметки по разным темам и влюбилась снова. Он оставил все ей, все книги, свой мрачный дом, деньги. Она оценила. Она поняла. Она бережно сохранила его книги, отдала домик мальчишке сироте из полукровок, всю одежду отдала в фонд учеников, правда не сразу. Один раз, только один, она позволила себе разреветься в его мантию, мантия все еще пахла им, горькими травами и дымом, она рыдала и не могла остановиться, так и уснула. Ей приснился юноша с черными волосами, он кружил ее на руках, Гермиона почувствовала себя странно маленькой и внезапно поняла, что ей опять двенадцать лет… Они смеялись и были беззаботно счастливы, с таким чувством она и проснулась. Больше ей никогда не снились похожие сны. Это единственное, о чем  она будет сожалеть в последние минуты.                     Она не боялась, она отбоялась свое в детстве, на кафельном полу, под белоснежной  фарфоровой раковиной. Шляпа отправила ее на Гриффиндор совершенно заслуженно, она уйдет в свое время, в ясном уме и с достоинством. Больные раком умирают в полном сознании, проходят все четыре степени агонии. Так и будет. Как говаривал любитель сладостей? Очередное приключение?       Она готова. Сейчас она встанет, возьмет мужа за руку и аппарирует в «Нору», там сегодня традиционное сборище. Нужно сделать побольше колдографий, вряд ли еще представится подобная возможность. Детям будет память. Точно не в следующем году. Сколько ей еще осталось? Неделя-две,  от силы. Так, чары гламура, улыбка, поехали. Счастливые родичи напиваются по случаю отправки детей в школу. Большая дружная семья. М-да. Ярмарка тщеславия. Квинтэссенция магического мира.  Ну, пора.